По характеру ситуации, в отличие от травмы, стресс представляет собой реакцию на менее драматичное, зачастую повседневное событие, в котором мы видим некую угрозу.

В разной степени стресс переживает каждый человек, иногда несколько раз за день. Стресс помогает нам адаптироваться, подготовить организм к той или иной реакции до начала ситуации, которая, как правило, предсказуемая. Стресс может вызвать интервью при приеме на работу, срок выполнения задания, выход на пенсию и даже, о чем редко говорят, радостное событие: свадьба, переезд на новую квартиру, покупка нового авто, поступление в учебное заведение, успешное завершение проекта, прекрасно организованный отпуск и тому подобное. (См. Приложение 1.)

Например, подготовка к свадьбе может запустить мысли о том, как все пройдет, хватит ли денег, выдержу ли я пристальное внимание в течение всего дня, а тот ли человек, за которого я выхожу замуж /женюсь, а как сложится наша жизнь после свадьбы, а вдруг я ошиблась/ошибся и так далее. Такие мысли могут надолго испортить настроение и жизнь человека, и вместо ощущения радости он может испытать грусть, а окружающие не поймут, почему он такой несчастливый.

Возвращаясь к теме главы, хочу напомнить, что травму определяет не событие, а беспомощность личности во время травмы или после нее. Если травма сравнительно небольшая, то повышенная тревожность и другие симптомы стресса постепенно пройдут в течение нескольких часов, дней или недель. Если же травма сильная или травмирующие события повторялись многократно, болезненная реакция может сохраниться на многие годы в форме посттравматического стрессового расстройства (ПТСР).

Часто клиент приходит к специалисту, когда не выдерживает конфликта между внутренними метаниями от того, каким он должен быть и тем, какой он есть. Самый распространенный вариант: «Люди даже не догадываются, какой я есть, а я такой плохой, что если бы они узнали меня хорошо, то даже не смотрели бы в мою сторону. Поэтому надо тщательно скрывать себя настоящего от людей». Такой конфликт приводит к тому что идентификации и с тем, и с другим полностью отсутствует.

Человек постоянно перепрыгивает из одной роли в другую, не задерживаясь надолго ни в той, ни в другой, и при этом ждет изменений, превращая ожидание в навязчивую мысль и наделяя его глубоким смыслом и ценностью. Он не замечает, что одна часть его конфликта пытается изменить другую, не присваивая себе ни то, ни другое. Поэтому мы призываем клиента поочередно принять обе эти роли как собственные: он может быть и таким, и другим. Помните, как в анекдоте про обезьяну, которая не могла решить – к умным ей вставать или к красивым? Жертве насилия и в голову не приходит вариант, что можно быть и умным, и красивым одномоментно.

Психотерапевты на сессиях поощряют коммуникацию отчужденных ролей; мы можем как бы «высадить» их на пустые стулья, и клиенты поочередно принимают на себя одну из ролей, «разговаривая» с ними. Иногда выясняется, что эти роли не знакомы, не видят друг друга, игнорируют, относятся с презрением, критикуют, возвышаются, нивелируют и тому подобное. Задача специалиста при этом поддерживать клиента в этой сложной коммуникации, помочь идентифицироваться с полярными ролями и примирить их между собой.

Опыт показывает, что именно идентификация с отчужденными ролями помогает человеку интегрироваться в целостное «Я», признать, что он может быть разным в разных ситуациях. Таким образом расширяется ролевой веер возможностей в коммуникации. А в случае, если какие-то роли не освоены с детства, специалист помогает найти образец сначала для подражания (как в детстве), потом помогает критично его присвоить и внедрить в жизнь.

Например, женщина в семье проживает только одну роль – хорошей домохозяйки и отчуждает противоположные роли служанки или свободной женщины. Подобное удерживание мешает ей переключиться на роли мамы, женщины, профессионала, подруги, прохожего и тому подобные, потому что в течение своей жизни она привыкла играть только роль хорошей девочки и хорошей хозяйки.

Как терапевта и человека в этой работе меня поддерживают слова Карла Густава Юнга[18]: «Эффект, которого я хочу достичь, – это создание такого душевного состояния, при котором пациент начинает экспериментировать со своим характером, когда больше нет ничего данного навеки, нет прежнего безнадежного окаменения, то есть создание состояния текучести, изменчивости и становления».

После пережитой травмы человек начинает вырабатывать новые способы выживания, что приводит к расщеплению психики как минимум на три части, каждая из которых в травме проживается нами за секунду: пронеслись и капсулировались. Потому что в травме «нет времени».

Исследования мозга человека показали, как и где сохраняется травматический опыт, как возникают и происходят пугающие вторжения воспоминаний о травме (флешбэки), какую роль играют триггеры, моментально оживляющие и запускающие заново травмирующие ситуации. Эти исследования способствовали выделению травматического расщепления психики и определения его как способа защитить себя. Что это за части и почему так получается?

Травмированная часть: накапливает энергию страха и боли и впоследствии живет жизнью жертвы, опираясь на все те чувства, которые та пережила во время травмы. Уникальность этой части заключена в приверженности самой травме, сохранении реальности события. Здесь нет энергии злости; отказываясь от переживания чувства агрессии, она выбирает переживать чувство вины за всех и свое полное бессилие повлиять на других людей, на события. При этом травмированная часть обычно плохо или совсем не осознается человеком, так как другая, выживающая часть, применяет все свои защитные механизмы, подавляя любое приближение воспоминаний.

Травмированная часть показывается только в сложных жизненных ситуациях, когда механизмы защиты не могут удержать над ними контроль. Жертвы останавливаются в развитии в момент травмы и надолго остаются в том возрасте, когда она произошла. При этом не только негативная сторона переживаний становится недоступной, но и тот потенциал жизненной энергии, который можно использовать, и к которому мы вместе с клиентами обращаемся после проведенной работы. Хорошая новость заключается в том, что несмотря на бессознательное проживание, травма всегда ищет выход, сколько бы лет, десятилетий не прошло, и, как правило, находит его. В моем случае это случилось после 40 лет.

Выживающая часть: поддерживая переживания травмированной части, пытается вытеснить из сознания негативный опыт, чтобы преодолеть травму и опереться на те силы, которые еще остались.

В краткосрочной перспективе эта часть помогает человеку выживать и приспосабливаться к существующим условиям. Но чем дальше, тем больше защитные усилия блокируют здоровое развитие человека. Они также начинают вытеснять и отрицать травму, игнорировать произошедшее и отвлекать от воспоминаний, фокусируясь на настоящем, а именно – контролируя жизнь других людей и формируя привычку всегда быть начеку не связывая сегодняшние трудности с травмой прошлого.

Одна из форм компенсации выживающей части проявляется тогда, когда чужие чувства и чужая жизнь становятся важнее собственных. Такое замещение порождает иллюзии, фантазии, что «если я изменю мир и/или других людей, то мне станет легче». Одна из самых распространенных иллюзий – собственное всесилие, роль Спасателя. Человек думает, что может кому-то помочь, и старается изо всех сил это сделать, проявляя скрытую агрессию и перекладывая свои травмированные чувства на других, то есть действуя как Агрессор, проживая эту роль.