«Да, что там. Как у всех. Ничего интересного».

А что он вообще большего мог рассказать о своей жене, о которой он знал только, работает в институте деканом, а где этот институт, на каком месте стоит – он там всего раз был. Не было надобностей, да и сама жена, никогда ему не посвящала, чем она там занимается, и какие ее друзья, знакомые, с которыми она общается в будничной жизни. Да и в разговоре, когда он у нее расспрашивал иногда: «Валентина, ты бы познакомила меня своими коллегами, где ты работаешь?» Она его тут же обрывала, насмешливым смешком.

«Зачем это тебе? Не доверяешь, что ли?»

Но, а звонить к ней на работу, конечно, звонил.

Она всегда его обрывала в разговоре, просила, что ей некогда с ним разговаривать и бросала трубку.

А дома, на его упрек, что она к нему не внимательна, кисло только улыбалась, миролюбиво прижимаясь к нему. Этим самым отодвигая грозовую, видимо, тучу. Вроде они, и прилично уже долго вместе. Двоих родила от него, а отношение все как-то было, как у шапочных знакомых, что ли.

«Здравствуй. До свидания».

Причину ее холода к нему, если оно и было, он не вникал. Не было повода у него, до серьезного разговора с женою. Утром он на работу бежал, вечером возвращался. Или, в командировках по заданию редакции пропадал на два, на три дня.

То же самое происходило и с нею. Дети в садике. А под вечер, что там оставалось. После, как накормив детей, включала им телевизор, а сама уходила в другую комнату. А он, оставшись с детьми, возился с ними, а когда наступал время спать, укладывал дочерей в постель, шел к ней. В это время она уже спала, или, сидела за столом, готовясь к занятиям к следующему дню.

Раньше, первые годы совместной жизни, она еще тянулась к нему, требовала любви, а последние годы, то ли он ей, и правда, наскучил, забывала даже, что он ей муж, о котором временами хоть надо вспоминать.

Возможно, он и сам в чем – то был виноват перед нею? Работа у него тоже была не очень календарная. Приходилось иногда днями и ночами носится по районам в командировках. Где уж там до внимания. Возможно, в этом они и разделились в пониманиях друг к другу. Или, там еще что – то, в котором, он не вникал, или, некогда было. Да и, о ее прошлом, он ведь почти ничего не знал. Ну, и что, знал, родилась в деревне. Когда это было. Помнится, она ему, когда рассказывала о своем детстве в деревне, она как-то не хорошо, с горечью сглатывала свои вздохи, а на глазах появлялись эти ее слезы. И глотая слезы, отмахивалась рукою, прося, чтобы он не настоял, чтобы с этими воспоминаниями, не сильно настаивал продолжения ее рассказа.

Видимо, воспоминание о своем детстве, для нее были не очень приятными.

Как-то, давно уже, она невзначай обмолвилась, что в детстве, будто бы крестный ее сильно обидел.

Но, а за что? Она тогда, за место продолжения своего грустного рассказа, только густо пунцово покраснела и ушла в другую комнату, оставив его с дочуркой, которой тогда всего было год.

А однажды. Какой же это был день. Во всяком случае, второй дочери еще не было в плане. Вдруг ни с того, ни с чего, вскочила, ушла в другую комнату, а после, забаррикадировала дверь комнаты с креслом. Затем, через дверь передала ему, чтобы он в эту ночь спал рядом с дочерью, а сама, после этих слов, потушила свет. Через дверь он слышал, как она мучается бессонницей, ворошиться, а под самое утро, не сдержалась, громко разрыдалась.

Ведь он и тоже, в тот вечер, так и не сомкнул глаза. Бегал из кухни в комнату к дочери, поправлял на ней одеяло, и, возвращаясь снова на кухню, воровато, с оглядкой, курил сигарету в приоткрытую форточку.

Под утро, когда уже порядком промаявшись от усталости без сна, услышал он и этот ее плач.

Бросился к ней, но уперся забаррикадированным изнутри креслом дверь. Когда постучал, она на его стук не отозвалась, или, сделала вид, не слышит его.

Часом позже, когда она приняла душ, привела молча себя, порядок, за место ночного объяснения, хмыкнула ему только и торопливо ушла на остановку, чтобы доехать до своего института.

И не подумала, что с ребенком, кому ее оставляет.

Садик тогда дочь еще не ходила, а нанятый преподаватель, которая в каждое утро приходила к ним, перед их уходом на работу, так и не увидела ее в это утро.

Обычно, когда преподавательница к ним приходила, она давала некоторые советы ей. Чем ей сегодня кормить, и когда разрешается ей выйти с ребенком на улицу, на прогулку.

Он так ничего и не понял, что это такое произошло за ночь с его женою.

Но ведь, причина какая – та была, чтобы так себя вести.

А этот еще случай. Там, вообще, целый лес непонимания.

Тогда ему точность времени, зафиксировать не было возможности. Не было под рукою телефона, чтобы посмотреть там, который час. А спустился он тогда под вечер к своему подъезду, просто покурить. Но тут, в это время, для его удивления, со стороны третьего подъезда, показалась девушка. Такая интересная она была, на первый взгляд. Нет, не с красотой она его поразила, а глазами своими.

Человеком он был, как все пишущие, впечатлительным. Тогда голова его и, почему – то зафиксировало.

«Девушка, точно, не из нашего города. Заграничная какая – та».

Почему он так подумал. Смешно это констатировать, но он ведь не слепой, да и не старый еще человек. Замечал, как в его городе девушки, подкрашивают свои глаза вокруг. А эта, не смотря, что она еще и смугла была от загара, но все равно, глаза она почему – то вокруг затемнила до такой степени, что потому невольно каждый подумал бы.

«А не синяки ли у нее вокруг глаз?»

Выходит, она, получается, все же раньше еще знала его. Потому и, обращаясь к нему, вначале буркнула: «Здравствуйте, а Валентина дома?»

«Зачем она вам?», – хотел он ей, так же, как и она, буркнуть. Вовремя, тактично сдержал себя. Любопытно ему все же вдруг стало:

«Кто же это она такая?» – подумал он еще, внимательно всматриваясь в нее.

Но на размышление у него уже не было времени. Потому просто кивнул ей, меняясь с местами на этом маленьком пятачке асфальта, вдоль дома:

«Проходите и поднимайтесь. Валентина дома».

А сам остался все еще у подъезда, докуривая свою сигарету.

Было тихо. Детвора уже успели убежать в свои квартиры, а из взрослых, у четвертого подъезда, напротив дворовой дороги, в тени деревьев, еще бились в домино у маленького столика, старики этого дома. Да еще было светло. Солнышко, как уже десять минут утонул, за двором, за садиком, у пятиэтажки.

Максиму разбирало любопытство:

«Кто ж она? И откуда она знает Валентину?»

Поэтому, не хотелось ему подвергать себя в глазах жены недоверие к ней. Но он все же понимал: он ей все же муж. Поэтому имел же он на это право, куда эта девушка уводит его жену в такой, казалось бы, уже поздний час. Это, когда она вышла вместе с его женою к подъезду, где он стоял.

Как-то не естественно, смущенно улыбнулась она ему, переглянувшись с его женою. Получалось, как бы выпрашивала у нее разрешения.

Затем обратилась к нему со словами.

– Максим. Валентину я минут на тридцать украду. Можно, а? Не против?

Тревоги он не почувствовал, поэтому хмыкнул ей только, пожимая плечи.

А после, она ушла вместе с его женою.

Время по небесным часам, еще было рано. Решил дождаться преподавательницу с дочерью, которые будто бы пошли на искусственную горку. Во всяком случае, он так услышал из уст самой преподавательницы, что она идет с его дочерью на эту горку, что недалеко от его дома, чтобы разнообразить прогулку и дать впечатление дочери его.

Он, вообще – то не был против такой прогулки. Понимал, дочери надо и разнообразие, и впечатление. А о жене, хотя и понял, она ушла всего лишь на полчаса, поэтому, нисколько не сомневался, что так и будет. Не успеет он выкурить свою очередную сигарету, как она и явится. Жалко, конечно, не спросил у жены, кто эта девушка, со странными накрашенными глазами. Видимо, скорее, постеснялся, и потому не спросил, как зовут эту девушку, которая увела его жену, неизвестно куда и зачем.