– Да уж постарайтесь! – закивал эксперт.

– А ваш помощник, Черкесов – что, действительно так безнадёжен?

Он только махнул рукой.

– Ах, даже не спрашивайте…

Я посмотрел на Леонова. Тот виновато вздохнул:

– Товарищ Быстров, старший милиционер Черкесов – самый образованный в отделении, успел закончить духовную семинарию, только попом не стал, а поверил в революцию и ушёл служить в Красную армию. После демобилизации попал к нам.

– Вы бы видели этого «семинариста»! – воскликнул Зимин. – Рост до потолка, плечи с дверцы шкапа, ладони как грабли. Ему бы в цирке выступать, а не помощником эксперта работать.

– Самый образованный, – завёл старую пластинку Леонов.

– Дайте ему ещё один шанс, – попросил я.

– Если ещё что-нибудь разобьёт, вычту из получки.

– До первой разбитой пробирки, – сдался Зимин.

– Договорились! – слегка перевёл дух я.

– Пойдёмте, Аркадий Ильич, посмотрим ваши владения.

– Пойдёмте-пойдёмте. Взглянете хоть, как тут относятся к науке! – сурово произнёс Зимин.

Мы заглянули в выделенный ему кабинет. На мой взгляд, Леонов подобрал нормальное помещение. Я на его месте выделил бы то же самое. Не царские хоромы, конечно, но и насчёт деревенского сортира эксперт порядком загнул. Скажем, мой кабинет был значительно меньше.

Однако наша «наука» оказалась непреклонна:

– Эта комната слишком мала для наших нужд.

Бросив взгляд на топтавшегося поблизости старшего милиционера Черкесова, который по габаритам если и уступал медведю гризли, так самую малость, я был вынужден согласиться:

– Действительно, тесновато у вас.

– Именно! – поднял вверх указательный палец правой руки Зимин. – Вы – начальник милиции, вам нужно обеспечить меня надлежащей площадью.

Я прикинул.

– Аркадий Ильич, что если мы пробьём здесь отверстие, – я показал на стену, – сделаем дверь и соединим это и соседнее помещение? Таким образом, у вас будут две комнаты, одну вы будете использовать, скажем, как лабораторию, вторую возьмёте под картотеку, архив… в общем, что посчитаете нужным.

Зимин окинул меня изучающим взглядом.

– Мне нравится ваш деловой подход, товарищ Быстров. В старые времена купцы, когда заключали сделки, били по рукам. Мне же вполне достаточно вашего слова. Прошу лишь об одном: пожалуйста, ускорьте это дело.

– Обязательно, – кивнул я. – Знали бы вы, Аркадий Ильич, как мы на вас рассчитываем!

– Мне Костя уже рассказывал, – важно кивнул Зимин, намекая на Лаубе. – Кроме того, он вообще много о вас говорил, причём исключительно хорошее. Если честно, я тут во многом из-за его слов.

В комнате появился встревоженный Леонов.

– Товарищ Быстров!

– Слушаю, Пантелей.

– У нас чрезвычайное происшествие. Только что сообщили… – он вдруг замолчал.

– Продолжай, – велел я.

– Георгий Олегович, там такое… В общем, я не сразу поверил своим ушам. Когда сказали, подумал, что ослышался, что такого не может быть. Убийство, товарищ начальник.

– Убийство? – недоумённо протянул я. – У нас почти каждый день происходят убийства. Что тебя так взволновало, Пантелей?

– Убиты двенадцать человек, товарищ Быстров. Из них четверо детей, младшему всего полтора годика…

Такого в моей практике ещё не было. Сразу двенадцать трупов… Целая дюжина! И ладно взрослые, но ведь четверо детей! Их-то за что?! У кого руки поднялись на такое?

Меня охватила злость. Найти и задушить вот этими руками тех сук, что такое сотворили! Почему во множественном числе? Потому что вряд ли орудовал один. Наверняка, это дело рук целой банды.

– Аркадий Ильич, – я повернулся к Зимину.

– Две минуты на сборы, – сразу откликнулся тот. – Товарищ Черкесов!

– Да, Аркадий Ильич! – У помощника криминалиста оказался столь густой бас, что у меня чуть уши не заложило.

Определённо, занятия в духовной семинарии не прошли даром. Голос милиционера Черкесова мог потягаться в громкости с паровозным гудком. И, пожалуй, я бы поставил на помощника криминалиста. Как только окна в комнате не полопались?

– Где Лаубе? – спросил я у Леонова, когда звон в ушах прошёл.

– Константин Генрихович и Гром готовы. Можно отправляться хоть сейчас, – заверил Леонов. – Транспорт имеется: два экипажа. Доедем быстро.

– Тогда ждём товарища эксперта. Как только он соберётся, выезжаем, – распорядился я. – Детали по дороге.

Мы вышли из отделения.

Константин Генрихович и его верный пёс уже находились в одном из экипажей. Мы с Леоновым подсели к ним. Боюсь, что в другом транспортном средстве места после Черкесова уже не останется.

Я пожал Лаубе руку.

– Странно, Настя не говорила, что вас так скоро отпустят из больницы, – задумчиво произнёс он.

– Пришлось выписаться, – сказал я.

Он понимающе кивнул.

Как только загрузились наши эксперты, оба экипажа тронулись и отправились к месту преступления.

– Давай, Пантелей, рассказывай, – приказал я.

– Убита семья Кондрюхова – зажиточного лавочника, торговал мануфактурой. Судя по всему, с целью ограбления.

– Кто вызвал милицию?

– Соседи. Они же видели, как к дому подъезжали несколько пустых подвод, потом на эти подводы грузили какой-то товар. Скорее всего, тюки с тканями.

– Займёшься их опросом – вдруг смогут дать описание преступников?

– Есть, товарищ Быстров.

– Ещё что-то известно?

– Пока это всё, что удалось выяснить на текущий момент.

К дому Кондрюховых я подъехал с тяжёлым сердцем. Гибель детей – это гибель детей, вещь ужасная, к этому привыкнуть невозможно.

У входа уже стоял милиционер с винтовкой, неподалёку шушукались и топтались с полудюжины человек. Надеюсь, они не всё тут вытоптали, и Грому удастся что-то найти. Впрочем, если бандиты действительно укатили на подводах, собаке придётся тяжко. Но попробовать всё равно нужно.

Первым убитым оказался мужчина лет шестидесяти. Сосед, который вызвал милицию, опознал в нём отца лавочника Кондрюхова. Мужчину зарубили топором.

Чуть поодаль нашли ещё два тела: одно – главы семейства, второе – девочки лет двенадцати. Их тоже зарубили. Всё фактически произошло в придворье дома.

При виде девочки у Леонова дрогнули губы. Я понял, что сейчас творится у него на душе.

– Спокойно, Пантелей. Мы обязательно найдём и накажем этих гадов, – сказал я, положив руку ему на плечо.

– Я даже не представляю, кем надо быть, чтобы пойти на такое…

В глазах Пантелея стояли слёзы.

– Ты как – можешь продолжать? – спросил я.

Он кивнул.

– Смогу, товарищ Быстров. Вы не обращайте внимания – я не испугался. Просто не могу спокойно смотреть на такое!

– Ты не один такой. Наберись сил и злости, товарищ Леонов. К несчастью, нам с тобой придётся увидеть сегодня ещё много страшного, – вздохнул я.

У трупов во дворе были связаны руки и ноги, во рту кляп, у взрослых раздроблены черепа – их рубили топором, словно дрова. Ещё четверых мертвецов нашли у входа в баню, в предбаннике и самой бане. Это оказались женщины, причём совершенно нагие.

Но не в том был весь ужас увиденного. Из каких-то варварских соображений над трупом самой пожилой – матери лавочника зверски надругались, разрубив тело вдоль паховой зоны. Казалось, её разделал какой-то слетевший с катушек мясник.

Ну не мог человек в здравом уме и трезвой памяти идти на такое… Тут явно совсем плохо с психикой, или кто-то реально охренел от безнаказанности.

Даже мне стало не по себе при виде этого кроваво-красного месива, Леонова вообще скрутило, и он выскочил во двор, чтобы «стравить» остатки завтрака на землю.

Никто из нас не бросил на него осуждающего взгляда. У всех подкатывал к горлу противный вонючий комок.

Но самый ужас ждал нас в прихожей некогда богатого дома. Здесь, посреди комнаты, лежала супруга Кондрюхова, вокруг неё зачем-то были разбросаны пропитавшиеся кровью постельные принадлежности: матрасы, подушки, одеяла, наволочки…