— Твою мать!

К такому они не были готовы — мирная улица моментально превратилась в подобие Бейрута, полетели стекла — а потом наступила жуткая, какая всегда бывает после взрыва тишина. Которая через секунду взорвалась воем сигналок и криками.

Конли увидел на противоположной стороне улицы человека, стреляющего по машинам из Тип-81, китайского автомата. Все это было гибридом Вьетнама и стрельбы на улице, устроенной каким-то психом... и он не мог поверить, что это было всерьез... но это было всерьез.

Воспользоваться дробовиком он не успевал — но у него был Кольт, старый добрый Кольт, верно служивший американскому солдату три четверти века. Им привезли новые Беретты — но заменить не успели, и слава Богу.

Пользуясь тем, что стрелок его не видел — Конли прицелился и аккуратно как в тире — нажал на спуск. Стрелок согнулся и упал.

Больше не стреляли. Дым впереди немного рассеялся...

Не выпуская из рук пистолета, Конли побежал вперед... он обо что-то споткнулся и увидел, что это человеческая нога. Оторванная. Разум отказывался воспринимать случившееся, потому он просто перешагнул — и побежал дальше.

Третья Тойота выглядела относительно не пострадавшей. А вот вторая, стоявшая перед ней — было видно, что стекло забрызгано чем-то темным, на дверце, на стеклах — пулевые отверстия. Решив помогать тем, кому еще можно помочь, он сунулся в третью Тойоту

— Пострадавшие...

Ему в лицо смотрел пистолет

— Свои! Черт... Янки Дудл! Христиане!

Он никак не мог вспомнить пароль на сегодня — но человек поверил и опустил пистолет.

— Что произошло?

— Полное дерьмо. Надо убираться...

Это был кто-то из местной станции ЦРУ

— Дайте руку, сэр

Они выбрались из машины... со всех сторон сбегались к месту взрыва люди, в основном мужчины. И тут один — молодой, бородатый, заорал как резаный, показывая на них

— Это он! Неверный!

— Неверные!

Конли похолодел от ужаса. Толпа, до этого стремившаяся к месту подрыва — моментально окружила его. Вонь, бороды, распяленные в крике рты, кричащие что-то незнакомое

— Аллаху Акбар! — заорал кто-то

Конли подумал — вот и конец.

И тут оглушительно — как будто второй взрыв — громыхнул двенадцатый калибр.

У морпехов не было ни одного автомата — но в машине было аж три Моссберг-590, на близком расстоянии страшное оружие. Пары выстрелов — хватило, чтобы толпа очнулась от морока крови

— Назад! Назад, застрелю!

К ним пробился Бертоллини, он встал рядом, направив двенадцатый калибр на толпу

— Расходись! Или всех перебью!

Взвыла полицейская сирена... и бородатые окончательно шарахнулись в сторону

Шейх Абдалла Азам погибнет через четыре года. Точнее, через три с половиной. Когда он выйдет из клуба при мечети, где произнес очередную полную ненависти и призывов убивать евреев речь, и пойдет домой пешком в окружении сторонников — рядом, на тротуаре, взорвется минометная мина, спрятанная в куче мусора.

У МОССАД окажется долгая память...

06 сентября 1985 года.

Москва

Зинаида Ивановна понятия не имела что делать, но и понимала, что Егор просто так просить не будет. Если просит — надо делать.

Как у всех советских женщин — у нее основным капиталом была записная книжка. Не имей сто рублей, а имей сто друзей — великая советская мудрость. Через записную книжку можно было найти кого угодно и найти что угодно — и любой, кто хотел хоть что-то в своей жизни представлять, вынужден был играть по неписанным ее правилам.

Она начала обзванивать подруг из тех, кого знала — и через два часа бросила это дело. С удивлением она поняла — у Раисы Максимовны Горбачевой ни подруг ни даже просто знакомых, с которыми бы она поддерживала отношения нет.

Совсем.

Это ее удивило. В конце то концов — нельзя же совсем без друзей. Она сама привыкла к одиночеству — дочь репрессированных, все ее сторонились, тогда так принято было. Но из статуса изгоя — она доросла до жены сначала первого на области, потом и второго человека в партии. И понятно, у нее сразу появилось много друзей. Понимая всю фальшивость этого — она все же не отталкивала людей, чем-то помогала

У Раисы Максимовны друзей не было.

Через еще два часа поисков она нашла хоть какой-то подход. А в СССР не принято было просто приходить и говорить — вот, я такой то, здравствуйте — вас должен был кто-то познакомить. Ей дали телефон Татьяны Ивановны Заславской^[23], доктора экономических наук, специалиста по колхозной тематике, которая сейчас работала в Госплане в какой-то особой группе. Она работала в том числе и по договорам с академическим институтом, который возглавляла Раиса Максимовна.

Заславская оказалась довольно легким на общение человеком, быстро согласилась встретиться...

— ... Это вам Мераб поможет — безапелляционно заявила она, когда Лигачева после десятка клятв о тайне (которые женщины обычно не держат) изложила суть беды

— Какой Мераб?

— Мамардашвили. Он у нее сейчас ведущий научный сотрудник.

...

— Они вместе учились — давно, еще в пятидесятых. Мераб кстати и к Михаилу Сергеевичу вхож, он знает наверное

— Вряд ли. А как его найти

— Записывайте... скажите что я порекомендовала

— Спасибо.

— Не за что. Вы ведь в Томске работали?

— Егор Кузьмич работал, я то тут при чем?

— Ну все равно, сибиряки.

Заславская вдруг наклонилась вперед

— Спасибо. И Михаилу Сергеевичу передайте спасибо

— За что? — растерялась Лигачева

— За то, что они делают.

...

— За то, что можно не врать, и не надо делать вид, что все хорошо. За то что, наконец, дали работать...

— Большое вам спасибо — явно испугалась Зинаида Лигачева

06 сентября 1985 года.

Лэнгли, штат Виргиния

В разведке — как и в Госдепе США — было принято понятие «приоритета». Если в каком-то месте, в какой-то точке земного шара начинается кризис — то вводится состояние «приоритета» и телеграммы из этого региона передаются в первую очередь и полностью. Из обычных регионов — служебные телеграммы и сообщения передаются в сокращенном виде. Потому что полностью принимать всё и отовсюду — не позволяет пропускная способность линий связи.

Что касается АфПака — тогда этого термина, кстати не было, хотя фактически Афганистан и Пакистан несколько лет надо было рассматривать в одной связке — то в последнее время он просто монополизировал связь и вытеснил все иные новости...

-Мактаб аль-Хидмат — произнес директор ЦРУ, немного путаясь в незнакомых словах

— Мактаб аль-Хидамат, в дословном переводе «Организация содействия». Создана тремя лицами...

На стене появилась первая фотография

— Профессор Абдулла Азам. Палестинец, Родился в 1941 году в деревне Силат-эль-Харисия в дистрикте Дженин, Британского мандата в Палестине. Вместе с семьей вынужден был бежать после объявления о создании Израиля. После окончания средней школы изучал сельское хозяйство, работал учителем в деревне Аддер на юге Иордании. Поступил в Университет Дамаска, по факультету шариатского права. Вступил в ряды организации «Братья-мусульмане». Первоначально был членом Организации Освобождения Палестины — но разошелся во взглядах с Ясиром Арафатом, считая что освобождение Палестины должно проходить только под мусульманским флагом священного джихада. Выдвинул идею всеобщего восстания мусульман. Отправился в Египет, где в каирском Университете Аль-Азхар получил степень магистра шариатского права в 1969 году. Вернувшись в Иорданию в 1970 году, преподавал в Иорданском университете в Аммане. В 1971 году вернулся в Каир, где в 1973 году защищает кандидатскую диссертацию по принципам исламской юриспруденции. Во время учёбы в Аль-Азхаре познакомился с Омаром Абдель Рахманом и Айманом аз-Завахири, сошелся с ними на почве религиозного экстремизма. Выдвинул идею цепи исламских революций в противовес просоциалистическому движению Свободных офицеров и партии Арабского социалистического возрождения БААС.