– И на том спасибо… – Обиженно процедил Николай Николаевич. И продолжил высокопарно. – Собаки для меня – превыше всего. Порой мне кажется, что они – мои «псины-сапиенс» – умнее нас.

– Как вижу, вы, профессор, любите братьев Стругацких с их «голованами», собакообразной – киноидной – расой, обладающей паранормальными психическими способностями. – Не мог не среагировать на придуманный писателями-фантастами термин Гоша, у которого «Обитаемый остров» и «Жук в муравейнике» давным-давно стояли на видном месте в домашней библиотеке.

– Только мои «псины-сапиенс» не обитают под землёй, скрываясь от радиации после ядерной катастрофы, а пользуются всеми благами, доступными для животных в условиях современной цивилизации…

 В разговор, становящийся ему непонятным, поспешил вмешаться Слон. В привычной для него возбуждённой манере.

– Воистину: на охотника и зверь бежит! Видите, с каким выдающимся знатоком я вас познакомил. Николай Николаевич – настоящий наш завейский собачий академик! Обменяйтесь координатами и держите связь. Извините, коллеги, мне пора. Мэр вызвал на совещание. Наши цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи! Как говорил Конфуций: «Среди стоящих беги, среди бегущих – остановись». При этом главное – не оглядываться! Ха-ха…

 После кинолога, с которым друзья обменялись телефонами, Гоша и Толян, чтобы им никто не мешал, заперлись в «переговорной». Вновь стали рассматривать торцевскую «базу данных» из пёстрых распечаток и вырезок.

 «Классической страной собак был древний Египет.

 Когда в семье умирала собака, все домочадцы погружались в глубокий траур: наголо брили головы и длительное время днем не прикасались к еде. Тело же умершей собаки бальзамировали и торжественно хоронили на специальном кладбище. Во время траурной процессии участники ее горько плакали и причитали, словно при кончине близкого человека.

 Египетская мифология обожествляла «братьев наших меньших». Бог Инпу (у греков он стал Анубисом) считался покровителем умерших и представлялся в образе лежащей черной дикой собаки Саб. А чаще – как человек с собачьей головой…»

– Мы с тобой одной крови! – прокомментировал Гоша, словно обращаясь к мифической собаке.

 «Каса (по-гречески: Кинополь, то есть, Собачий город) был оплотом Анубиса, почитание которого распространилось по всему Египту. Порой Анубиса ассоциировали с богом Исдесом, его тоже олицетворяли с черной собакой. Анубис считался, согласно некоторым текстам, главным божеством царства мертвых, именно он подсчитывал сердца умерших. Только он, хтонический псоглавец, обладал искусством с помощью возложения рук превращать покойника в просветленного, блаженного».

– Одно и тоже! – Вздохнул Распоров. – Исторические факты, причастные ко всяким псовым тварям, можно цитировать бесконечно… У этрусков у бога смерти были волчьи уши, а в греческой мифологии властитель загробного мира Аид носил не то волчью, не то собачью шкуру. Неужели в твоём архиве нет ничего более актуального?

 На улице завыли полицейские сирены. Коллеги бросились к пыльному, никогда не мытому окну и увидели сразу три полицейских «воронка», несущихся по выбитому шляху куда-то на окраину.

– Узнать? – поинтересовался у Гоши его товарищ, доставая мобилу.

– Подождем. В последнее время предпочитаю не торопиться. Пусть пыль осядет, тогда и позвоним. Если произошло что-то серьезное, Простаков, сдается мне, сам нас вызовет. Давай вернемся к нашим собачкам.

 «…В Авесте, древнеиранском религиозном памятнике, утверждается, что собаки обладают таинственной силой и способны бороться против духов мрака и зла, – продолжил чтение Торцев. – Жизнь собаки ценилась наравне с человеческой, и потому расправа с псом или псицей наказывалась как материально – большими штрафами, – так и религиозно: «Душа того отойдет в муках и болезнях в мир подземный!» Могучий и великодушный бог Агура так вещал: «Собаку сотворил я в собственной одежде и в ее собственной обуви, с острым чутьем и острыми зубами, привязанной к человеку для защиты стад, и с телом, приспособленным для того, чтобы нападать на врага… Не стояли бы прочно жилища, не будь собак…»

– По-моему, нечто подобное было и у древних греков.

– Шла собака по роялю. Не перебивай, – поставил Гошу на место Торцев. – Слушай сюда:

 «Дальше древних персов пошли древние греки. Пёс у них был полноправным участником пиршеств и праздников, следовал за своим хозяином на общественное собрание и в спальню любимой женщины… Следовала собака вслед за хозяином и на погребальный костер».

 *            *             *

 Затренькал Толянов телефон:

– Вы где там, мля, тунеядцы лохматые? – Конечно же, это был Простата. – Срочно дуйте на Веденскую, 15! Да-да, к торговому центру «Домик в деревне». У нас убойное дело.

– Огнестрел?

– Нет, хуже… Опять с собачарами. На этот раз они «разбомбили» фургон инкассаторов… Дурдом в натуре: собачки у нас теперь валютой занимаются…

– Почему, Толян, ты не водишь машину! – Взвыл Распоров. – Как без колес в наше время, скажи, можно работать? Тем паче – журналисту!.. Срочно надо взять автомобиль в аренду! А то мы – как инвалиды-самовары: без рук, без ног.

 Таксист, на удивление, нашёлся быстро. Довез друзей до квартала новостроек, но к коммерческому центру патрули полиции машину не пустили. Пришлось звонить Простакову. Майор дал отмашку, и Гоша с Толяном оказались внутри оцепления.

 Оцеплять полицейским было что.

 У входа в супермаркет тротуар был густо залит кровью. У машины инкассаторов лежали прикрытые черной пленкой два тела. Майор Простаков пытался снять показания у третьего инкассатора. Он выжил, видимо, только потому, что оставался во время ограбления в кабине. Заперся и ждал, трясясь от страха. Сдвинуться с места не мог: на ветровое стекло бронеавтомобиля злодеи накинули огромный кусок обыкновенной клеёнки и напрочь закрыли лобовой обзор. Назад подать инкассатор тоже не имел права: там оставались его товарищи. Впрочем, в зеркала заднего видения водитель мог частично видеть, что происходило с его несчастными коллегами.

 У главного входа при погрузке в бронеавтомобиль выручки торгового центра инкассаторы были атакованы стаей собак.

 Хотя, нет. Это была не стая, а настоящая банда! Боевая бригада, штурмовой отряд! Четыре мощные бойцовские псины, разбившись по парам, налетели со стороны паркинга на инкассаторов, которые даже оружие не успели вытянуть. Двое псов, скаля огромные зубы и рыча, носились вокруг, охраняя территорию по периметру и не давая никому приблизиться к машине, прийти на помощь. Другая пара атаковала икассаторов. Кобели действовали исключительно деловито и слаженно, словно во время налета кто-то командовал ими на расстоянии, как автомобильчиками на батарейках или крылатыми дронами.

 За считанные секунды звери безжалостно растерзали инкассаторов, сбитых с ног. Затем по-прежнему без лая и рыка исчезли, растворились.

 Сумки с добычей подхватил, по показаниям очевидцев, рослый субьект, скрывшийся на поджидавшей его машине. Он же, видимо, и накидывал клеёнку на стоявший в ожидании выручки из торгового центра автомобиль. Вся операция произошла так стремительно и организованно, что местная охрана и глазом моргнуть не успела. Номер машины никто не запомнил, марку – тоже. Зафиксировали только цвет авто, серый или бежевый, кажется… Странно другое: амбал, умчавшийся с многомиллионной дневной выручкой огромного коммерческого центра, был, как утверждают редкие свидетели, в …медвежьей или в какой-то другой звериной маске!

 Гоша не решился сразу подойти к Простакову. Тот, заведенный происходящим, охваченный плохо скрываемой злостью на бестолковость свидетелей, пробовал получить хоть какие-нибудь вразумительные сведения от оставшегося в живых инкассатора-шофёра. Но парень пребывал в ступоре. А, когда Простата в попытке хоть как-то привести его в чувство прикрикнул на водителя бронированного фургона, тот зарыдал басом.

– Я видел, как Влада и Руслана жрали эти монстры… Я видел, видел! Ужас! Ребята даже не поняли, что происходит. Звери ударили их с разбегу под коленки, а потом сразу в горло вцепились… И рвали, рвали!..