Места нет больше громким укорам –
входит в город великий поэт.
Под покровом его незабвенным
добрых, чудных, несказанных рифм
для тебя клад открыт сокровенный,
сердцу – творчества бешеный ритм.
Пусть пииты изысканным словом,
обнажая ветрам душу, грудь,
дарят смыслы высокие снова,
проходя вечный творчества путь.
Твёрдой бронзою в память поэту:
фрак, цилиндр, трость и «пушкинский» плащ.
По ту сторону смерти и эту
франт и щёголь! И счастье, и плач…
Солнцем дарит нам свет по завету.
Тьма забвенья – ему не палач.
Лета благость июньской жарою
в поймы дали, в высь неба спешит.
Ветер шалый прекрасной порою
в парке судьбы, как прежде, вершит.
Пусть влюблённых часами не мерит
радость встречи «у Пушкина» вновь.
Мой Владимир старинный им верит:
Есть и счастье, и дар, и любовь!
Александр нам Сергеевич внемлет:
Ценен день, если любишь, любой.
.
.
Город Владимир. Дмитриевский собор
Белокаменным шлемом на Клязьму
над родимой моей стороной
смотрит храм; древней, белою вязью
говорит на рассвете со мной.
Солнца луч из-за поймы ласкает.
В перламутре купается крест.
Купол золотом ярко играет,
благодать разливая окрест.
Из веков белым камнем страницы,
древность фресок и праведный суд
соблюдают традиций границы,
крепость духа и веру несут.
Богатырский, трёхапсидный, столпный
для молитвы собор возведён.
Стан Владимиро-Суздальский гордый
силой предков для нас сохранён.
Со стены псалмопевец великий
славит Русь и мой город родной.
Здесь монахи, князья и калики
намолили мне рай неземной.
Белокаменным шлемом на Клязьму,
охраняя наш край, смотрит храм.
Вечной, славной, невидимой связью
приближая к небесным дарам.
В ожерелье Кольца Золотого
род князей свил большое гнездо.
Пусть с оправой горит дорогою
мой Владимир предивной звездой.
.
.
Патриарх Московский
Отец, молитвенник, учитель,
всей Русской Церкви глас, глава,
Христовой веры страж, блюститель,
святых хранитель покрова –
восточный Патриарх Московский
всея Руси моей святой –
великой властию Господней
хранит крещеньем Дух влитой.
Старинной грамотой соборной
дарован свыше вечный свет –
лелеет властью плодотворной
в сердцах Божественный завет.
В век войн и бед, тревожных громов
опора мира и добра,
целитель душ, племён раздоров
народ под стяг святой собрал.
Защитник, старший брат, служитель,
наставник Русской Церкви всей…
Молю: Храни его, Спаситель,
для мудрых дел и долгих дней.
.
.
Конкурс чтецов. Владимир. Год Пушкина
Чтецы Владимирской земли,
(Чтецы Российской всей земли)
со сцены, с площади, из класса
вновь ваши рифмы растеклись,
в груди чтоб клятвою остаться.
Несёт стихотворений зов
глас Пушкина родной России:
душа, слова, небесный кров
Отчизны дорогой красивы.
Мы славим Родину и Русь!
Они – заветные, святые,
незаменимые, и пусть
останутся всегда такими.
И каждый город, каждый дом
(Вновь Курловский Культуры Дом)
услышат(ит): юность голосами,
стихами славится, трудом –
поёт с Отечеством и с нами.
Владимирской земли чтецам
(Российской всей земли чтецам)
успехов творческих желаю.
Пусть в добрых, искренних сердцах
всегда любовь и честь пылают.
.
.
К 185-летию со дня смерти А. С. Пушкина
(Дмитрий Белюкин. Смерть Пушкина (1986г.))
Зашло светило.
Мрак разлит
над Чёрной речкой.
Сумрак смерти
поэта окружает лик.
Пульс падает и тает…
Бредит.
***
Какая боль! Испепелит
свет разума, в ней всё сгорает,
бороться телу запретит.
Мечты страницами пылают.
Разорвана живая нить.
Минута страшного познанья.
Съедает жар желанье жить.
Что там, за гранью пониманья?
Друзья покинут хладный труп
в слезах – досадная награда;
дела, заботы захлестнут,
любимая найдёт усладу…
Сиюминутно завершить
не подано всевышней волей…
Для покаяния души
отведено мне время боли.
Чужого сада сладкий сок,
как символ гордости ужасной;
волшебный лживый демон смог
дышать моею грудью властно.
Последней воли лист летит,
написанный рукой виновной,
царь венценосный, будь велик,
прими прошенье с жертвой кровной.
Но вот умолк мой шумный день,
змеёй грызут, горьки сомненья,
мой свиток долог, страшна сень,
ужасно тьмы прикосновенье…
Угас пожар в моей груди,
Конюшенной священник даром
мне осветил отход к ночи
предсмертною великой тайной.
Душа из тела утекла,
манит в предвечный сон вхожденье.
Я уповаю на Тебя…
Не здесь, на Небесах прощенье.
Владыка дней моих! Прости,
под кров прими, в объятья душу –
меня от глаз не изгони;
как глуп я был и непослушен.
Для муки жизни – тайна – смерть.
Случайностей напрасность лжива.
Пускай закончился мой век,
Но в Небо слог летит игривый.
***
Мой друг, я ухожу. Прости.
Мечту лелея, засыпаю…
Молись, чтоб вверх душе пройти
Туда, где райский свет пылает.
Читая Сочинения митр. Антония (Храповицкого). Том 9-й . (IV. Об А. С. Пушкине)
«…Другой вопрос, имеем ли мы право молиться за него? Родился он христианином; жил хотя и полу- христианином, но умер христианином, примиренным с Богом и совестью и Христовою церковью; умер кающимся сыном Отца небесного; умер в муках наложенного им на себя креста, как и евангельский разбойник умер на заслуженном же им кресте, с воплем покаяния и веры и надежды внити в рай вслед за сим распятым Спасителем…»
(Источник: Никанор (Бровкович), архиеп. Беседа в неделю блудного сына при поминовении раба Божия Александра (поэта Пушкина) по истечению пятидесятилетия по смерти его. – М., 1889. – 44 с.)
.
.
***
Пришли предвестники разлуки.
Всё ближе миг, страшнее мрак.
Последних капель жизни мука:
день долог, ночь – сомнений страх.
Итог. Приходит к завершенью
мой дел земных греховных путь.
Весы качают измереньем
на чашах судных: в смерть уснуть.
Распалась тленом жизнь. Встречает
рой бесов, кружится во мгле,
безжалостно рвут плоть, вжигают
печатью на моем челе
число и символ князя ада.
Как болью всё горит внутри.
Отёр мой ангел брызги смрада,
укрыл крылом, кричит, вопит:
Молись!.. Кончается мгновенье,
за той чертой безгласен ты,
душа, приняв определенье,
к суду последнему взлетит…
Согрела исповедь мне душу.
Причастие – надежды глас.
Уйду смиренно. Не задушит
Слеза огонь в предвечный час.
.
.
***
П __ Проказник, Гений и Поэт,
У __ у смерти вечный слог отнявший,
Ш __ швырял стихи и сердца свет
К __ к ногам царей и дам прекрасных.
И __ И нет светила выше… Он
Н __ нам Небом дан. Прославлен Бог!
.
