Муж улыбнулся, показав белоснежные зубы.

- А ты мне нравишься, раз мы на «ты», - кивнул он. – И что ты собираешься делать с этой истеричкой?

Влад опустил голову, держа плачущую Катю, ощущая сильную дрожь, бьющую её тело. Он гасил эти содрогания своими руками, и очень медленно она стала затихать, пока не уснула, изредка по-детски вскрикивая во сне.

Он молча встал, поудобнее укрыв ее пледом и повернулся к стоящему рядом с дверью мужчине.

Перед глазами мельтешили искры злости, но Влад давно научился справляться с этим и не показывать.

- Может, пройдем на кухню? Есть разговор, - предложил он.

На столе на широкой тарелке одиноко стояли уже заветренные бутерброды, и Влад подумал, что уже полдень, а Катя до сих пор ничего не ела, хотя всю ночь провела на холодном осеннем ветру.

- Я Виктор Смольнинов, - с выражением явного самодовольствия произнес мужчина и улыбнулся одними губами. Жестоко улыбнулся.

Он был молод, сорока точно не было, профессиональный прищур выдавал в нем либо врача, либо финансиста.

Влад сложил руки на груди, совсем не подозревая, насколько внушительно они выглядят в такой позе. На нем была плотная черная спортивная ветровка с ярко-оранжевыми шнурками на капюшоне, спортивные брюки и любимые кроссовки. Его внимательно оглядел Виктор и выражение лица с самовлюбленного поменялось на недовольное.

- Владислав Ковалев, сосед, - представился Влад и замолчал, ожидая, что Смольнинова обязательно прорвет. Такие, как он, сдерживать себя не умели и не хотели. И он оказался прав.

- Для соседа ты очень хорошо можешь прекращать эти истерики.

- Никогда раньше не видел ее в таком состоянии, - покачал головой Влад.

- Я знаю, что она может прикидываться, это не новость. Так что ты мне хотел сказать?

- Ты продаешь квартиру? Ей куда деваться?

- Мы вчера все обсудили с Катей и решили. Она переезжает к своему папочке.

- Дай хотя бы время, она ночевала на улице, я утром нашел ее у подъезда.

Виктор подкатил глаза под потолок.

- Она занимается самоуничижением, разве не понятно? Это психическое расстройство. Разумеется, диагнозы я не ставлю, но если я отвезу ее в психбольницу, она там и останется. Я пытался ей об этом сказать.

Влад сжимал челюсти и руки, чтобы не ударить слащавую и гладко выбритую физиономию Виктора.

- Помочь лично никак не пробовал? – коротко спросил он.

- Слушай, не лезь не в свое дело. С какой стати я здесь вообще стою и разговариваю с тобой? Это моя квартира, моя собственность, а ты кто такой?

- А в комнате твоя бывшая жена, и она – человек, - совершенно спокойно, тихо и отчетливо произнес Влад.

Смольнинов уставился на него, до конца не веря, что с ним так смеют разговаривать.

- Слушай, дай время, я подыщу ей жилье, и она съедет по-людски, - продолжил тихо Влад.

- Ты думаешь, она может снимать квартиру? У нее нет денег, живет она на мои, я её содержу. Она ничего не хочет делать, только безвольно рушить свою жизнь.

- Я решу это, только подожди, будь мужиком, - не выдержал и сказал Влад, сцепив зубы. С самого начала разговора он запретил себе опускаться до унижений и обвинений, но не смог выполнить эти условия.

Смольнинов снова окинул его долгим взглядом: - Зачем тебе это? Ты же вроде…

- Просто хочу помочь, - перебил его Влад и опустил голову, разглядывая свои кроссовки.

- Ладно, две недели тебе хватит, отчаянный?

- Думаю, да.

- Но ты должен знать – она не только больная на всю голову, она самоубийца. Не явная, вены не резала, но все впереди, поверь. Она конченый человек. И привыкла, что за нее всё и все решают, сидит на шее и больше ничего. Человек без воли.

Влад смотрел прямо в глаза мужчине и не мог представить, что цинизм такой величины существует.

- Я предупредил, - усмехнулся Смольнинов, - на случай, если она тебя привлекла как женщина. Но это вряд ли, хотя…

Он пожал плечами и вышел из кухни, а через секунду и из квартиры, звякнув дверной ручкой.

***

Марине он сказал, что соседка переезжает, и её родственники попросили кое в чем помочь.

- Что, обязательно так было бежать? – злилась она. – У меня дети, мне тяжело одной с ними. Эта курица куда-то денется что ли? Да она не может и до ванны дойти, посмотри на нее! Как бомж!

- Хватит, - отрезал Влад. – Надо помочь, и я помогу, закрыли тему.

Он повесил куртку и прошел в ванную, чтобы помыть руки. Жена появилась сзади, уперев руки в крутые бедра: - А что это ты так разволновался? И что конкретно нужно делать?

- Вещи переносить, - он обернулся к ней и окинул холодным взглядом. – Милосердие – это незнакомое для тебя слово?

- Смотря для кого, - заметила она, прищурившись.

- Нет такого. Это уже не милосердие.

Он протиснулся мимо неё в дверях, рот мужчины превратился в железную полосу.

- Да у нас ты - самый добрый! – рассмеялась она ему в спину. – Жене не надо помогать, а он бежит соседке полоумной помочь. Интересно, с чего это?

Влад ненавидел выяснять отношения, обычно там не было правых, абсолютно бесполезное занятие.

- Ни с чего, - пожал плечами он, гася в себе раздражение нечеловеческими усилиями. Открыв холодильник, достал молока и налил полный стакан.

- И я помогаю, дал тебе сегодня с утра отдохнуть, - выдохнул он после того, как осушил стакан.

Они встретились взглядами, и Марину устроило то, что она увидела. Он не отводил глаз и еле заметно улыбался.

- Я встретил того самого мужа, из-за которого, говорят, и случилась беда у нашей соседки.

Марина заинтересованно вскинула брови.

- Тебе бы он понравился. Виктор Смольнинов.

- Смольнинов? – звонко рассмеялась она. – Это в роддоме врач, где я рожала. Молодой, знаменитый. Говорят, он скоро заведующим будет.

Влад усмехнулся: - Понятно. Он продает квартиру, жена съезжает. Скоро у нас будут новые соседи.

Влад прошел в гостиную, где был настоящий бедлам из игрушек и снятых после прогулки вещей. Марина ничего еще не собирала.

- Ничего он не рассказывал про неё? – любопытствовала Марина. Ей было очень интересно, что владельцем соседской квартиры оказался акушер-гинеколог, слава о котором ходила на всю округу.

- Нет, разве что намекнул, что она в тяжелой депрессии. Больше ничего.

- Интересно, - протянула Марина. – Как мир тесен!

Больше она ничего не спрашивала, и Влад внутренне выдохнул. Он ненавидел и обманывать, но что так лучше в данной ситуации, совершенно точно. Ему показалось, что он с головой окунулся во враньё, а все только потому, что ему хочется совершенно искренне и просто – помочь погибающему человеку без корысти.

Вечером ему понадобился предлог, чтобы выйти из квартиры. Он отправился в магазин, а по пути туда зашел проведать Катю. Она не спала, сидя посреди кухни и расчесывая свои длинные светлые волосы, доходившие ей до талии. Было заметно, что она их вымыла, и теперь локоны блестели и рассыпались под расческой.

Когда он без предупреждения зашел, она медленно поднялась с табуретки и посмотрела на него, серьезно опуская уголки губ. Что-то было в ее взгляде незнакомое, новое, более живое.

Она тяжело вздохнула и сказала: - Я виновата в смерти своих детей. По моей вине они погибли.

***

Смольнинов жёстко сдвинул брови, заводя свою не дешевую машину, Мерседес S-класса. Она послушно тихо зарычала, стремясь скрыть, сколько на самом деле в ней лошадиной силы.

Он усмехнулся, думая о мужике, который собрался помогать Катерине.

Надо же, она, даже став бродягой, сумела кого-то привлечь. Так уж всегда реагировали на Катерину Маврину мужчины, наверняка с самого детского сада. Симпатичная, открытая, нежная, спокойная, внимательная, начитанная, умная – можно было продолжать до бесконечности, и все равно не перечислить всех её лучших качеств.

Единственный недостаток или даже два были у этой идеальной женщины – она была слишком чувствительна и совершенно слаба характером. Многие её обижали и даже стремились обидеть, особенно женщины. Мужчины же реагировали прямо противоположно – они чувствовали себя рядом сильнее, мудрее и лучше. Большего просто нельзя было желать любому.