– Ну, хорошо, – согласилась тётушка Пэт и расправила складки на своём переднике, – ты действительно подрос.

Она скрылась в дупле клёна, прикрыв за собой дверь, и через минуту вышла с корзинкой:

– Можешь сходить на Ромашковую пустошь. Только не смешивай птичье молоко с земляными червяками. И плотнее натяни колпак. В детстве ты переболел корью. Теперь нужно беречь уши!

– Я мигом, – пообещал Ульрик, поправил съехавший на нос красный колпак, схватил корзинку и перемахнул через зелёную изгородь барбариса.

– Что-то комары распищались, – прислушалась тётушка Пэт. – Не к добру.

– Никогда не слышал о такой примете, – легкомысленно отмахнулся дядюшка Тилль и на всякий случай постучал сухими костяшками пальцев по молодому деревцу груши. – Не переживай, он у нас смышлёный мальчик.

Ульрик оглянулся на садовые улицы их городка, по которым ему было строго-настрого запрещено ходить. Любоваться ими он мог, только забравшись на дерево. И они представлялись ему пёстрыми восточными коврами из сказок. А сладкий цветочный аромат кружил голову.

Сад тётушки Пэт находился на окраине города, поэтому до Ромашковой пустоши было совсем не далеко. Ульрик подхватил корзину и вприпрыжку поскакал по тропинке, заросшей подорожником. Наконец-то он вырвался на свободу!

Вскоре показалось бескрайнее поле ромашек. Казалось, что кто-то из огромного чана разлил молоко. Ульрик подобрал валяющийся прутик и начал им размахивать:

– Я рыцарь маргариткового ордена. Эге-гей, драконы, вылезайте! Сразитесь с самым отважным садовым гномом. Ага! Боитесь?

Ульрик натыкáл на прутик птичье молоко и отправлял его в корзину. Формой оно напоминало обычное яйцо скворца, голубовато-серого цвета в крапинку. Но вместо скорлупы было покрыто тонкой карамельной корочкой, а внутри – самое настоящее суфле.

– Если перевелись все драконы в нашем королевстве, – продолжал забавляться Ульрик, – я готов принять бой с троллями! Вылезайте из своих нор, я вас не боюсь!

Вдруг кусты иван-чая, росшего неподалёку, зашевелились, и из них прыснули в разные стороны гномы-малыши с крохотными корзинками, полными птичьего молока. Затем резко развернулись и подбежали к Ульрику, окружив его.

– А ты правда сразишься с троллями? Говорят, они ужасные и заживо глотают гномов, – пропищала малышка с розовым румянцем на щеках. На её голове был ярко-красный колпак, а на белоснежном платьице – тонкий кружевной воротничок.

– Правда, – разулыбался Ульрик. Ему ещё никогда не доводилось разговаривать с детьми. Вечно тётушка Пэт держала его в заточении в своём чудесном саду. – Ещё и с драконом могу!

– С драконом не надо, – отозвался маленький круглый гномик, у которого подтяжки на животе были натянуты так сильно, что вот-вот могли лопнуть. – Только с троллем. Хотя они к нам не сунутся. Я слышал, что тролли боятся пыльцы одуванчиков, которые растут у нас повсюду.

– Ты такой большой и храбрый. Тебе, наверное, уже лет пятьдесят, – решил самый худенький гномик с торчащими из-под красного колпака кудряшками.

– Нет, – рассмеялся Ульрик. – Мне десять. Ну, почти. Скоро исполнится.

– И откуда ты к нам пришёл? – поинтересовалась прехорошенькая девочка с румянцем.

– Оттуда. – Ульрик махнул рукой в сторону сада тётушки Пэт.

– А не тот ли ты проказник, который срезал редкие пурпурные лилии, чтобы украсить ими кучу перегноя? – настороженно спросил круглый гномик.

– Точно, – поёжилась малышка, – ведь это же он притащил в дом змею и угощал её земляничным вареньем. Я слышала, мне мама рассказывала.

Ульрик улыбнулся и даже приосанился. Приятно, когда тебя узнают. И наконец-то у него появятся друзья!

– А где же твой рыцарский шлем и доспехи? – Маленький пухлый гномик ловко подпрыгнул и сорвал с головы Ульрика красный колпак.

Наступила тишина. Все замерли. Перед ними стоял гном с невероятно большими и мохнатыми ушами.

– Вот это да! – опомнился гном с кудряшками и посмотрел на друзей. – Да у него же шерстяные носки вместо ушей!

– Ха-ха-ха! – Хохот полетел по Ромашковой пустоши и эхом покатился по садам, перескакивая барбарисовые изгороди.

– Шерстяные уши! Вот это страшилище! В жизни не видел таких гномов.

– А это и не гном. Он тролли-гномли-бом! – Маленькие забияки потешались над бедным Ульриком. – Может, ты ещё и пыльцы одуванчиков боишься?

Они сорвали несколько цветков и принялись подпрыгивать, подсовывая ему под нос жёлтые мохнатые одуванчики. И тут… Ульрик громко чихнул. А потом ещё раз. И ещё…

– А-а-а! – в ужасе закричали гномики.

Они побросали корзинки с птичьим молоком и бросились врассыпную.

Щёки Ульрика вспыхнули, и он выронил корзину, из которой высыпалось птичье молоко. От обиды он растоптал его и помчался домой.

Прибежав в сад, он вскарабкался по стволу клёна и забрался в воронье гнездо. Вот здесь уж гном разрыдался, вытирая рукавом слёзы, катившиеся по щекам.

– Что случилось? – Тётушка Пэт с тяпкой в руках выглянула из-за розового куста.

– Неужто птичье молоко оказалось тебе не по вкусу? – хохотнул дядюшка Тилль, переворачиваясь в гамаке на другой бок.

Но Ульрик не ответил и зарыдал ещё сильнее.

– Ну же, слезай. – Тётушка Пэт подошла к клёну и постучала по стволу. – Хочешь, я принесу головку твоего любимого чеснока? Он как раз поспел, ты ведь знаешь, я специально для тебя его выращиваю.

После этих слов Ульрик соскочил с ветки на землю и, крепко обняв тётушку Пэт, уткнулся в её передник:

– Они говорят, что у меня шерстяные носки вместо ушей. – Он шмыгнул носом. – И ещё – что я не гном.

– Что ты! – испуганно произнесла тётушка Пэт. – Ты самый обычный гном.

– Тогда почему у меня такие мохнатые уши? – Ульрик посмотрел прямо в глаза тётушке Пэт. – И я чихаю от пыльцы одуванчиков. А садовые гномы…

– Её не боятся, – закончила за него тётушка Пэт.

– Думаю, пришла пора обо всём ему рассказать, – сказал дядюшка Тилль и со скрипом слез с гамака.

Тётушка Пэт поведала о той страшной ночи, когда к ним в сад ворвался пятнистый кабан. Время от времени она переходила на шёпот, прикрывала ладонью рот и озиралась.

– В холщовой сумке? – вскочил Ульрик, опрокинув садовый стул прямо на клумбу с петуньей.

– Да, – кивнула тётушка Пэт, не обратив внимания на испорченные цветы. – Сейчас покажу.

Она скрылась в дупле старого клёна. И вскоре вынесла ту самую сумку, которую девять лет назад обронил пятнистый кабан.

– Ты был таким крошечным, – с умилением сказала тётушка Пэт.

– А ночами визжал, как поросёнок, – усмехнулся дядюшка Тилль.

– Не могу поверить, что кабан похитил меня. Зачем? – сокрушался Ульрик.

Пэт и Тилль поглаживали его по голове и не находили слов.

– Не грусти. – Тётушка Пэт приподняла его подбородок и посмотрела в глаза. – Мы хранили этот страшный секрет ради тебя. Ведь ты нам стал родным. Признаю, я иногда ворчала и ругалась…

– Иногда? – удивился дядюшка Тилль.

– Ну, хорошо, чуть больше обычного. Но это исключительно в целях воспитания, – упорствовала тётушка Пэт.

– Постойте. Если я не садовый гном, то кто же? – Ульрик осторожно дотронулся до холщовой сумки, будто она была из хрупкой скорлупы.

Наступило молчание. Ни у тётушки Пэт, ни у дядюшки Тилля не было ответа на этот вопрос.

– Тогда я сам это выясню! – решительно произнёс Ульрик.

– Но… – хотела возразить тётушка Пэт.