Пришло утро, сотрудники НКВД слегка протрезвели и стали грязно ругаться, угрожая всем убийством и очень скорой расплатой. Батюшка Семён считал, что надо их отпустить, но жители села возмутились. Люди сказали, что этого делать нельзя, ведь они придут снова и действительно всех расстреляют. Такие случаи уже имели место.

Чтобы выяснить, кто их продал, на чекистов пришлось немного надавить. Оказалось, что один из них является дальним родственником жителя села Петра Засохи. Тот по пьянке и проболтался ему о случившемся в селе. Притащили Петра, связали и бросили рядом с сотрудниками НКВД. Всем селом единогласно приговорили их к смерти. Чекистов и предателя было решено расстрелять. Ещё одну яму выкопали в том же в овраге. Поступило предложение расстрелять и жену Петра Засохи, но народ встал на её защиту. Решили выдать её замуж за вдового кузнеца Якова. Незваных гостей расстреляли сразу и тут же закопали в овраге.

Осталось куда-то деть автомашины. Дорога на Красноярск шла всё время лесом. Один из ее участков проходил по скалистой местности. Кое-где она пролегала по краю глубокого ущелья туда и сбросили автомашины, авось, найдут не сразу.

Так и случилось, автомашины нашли лишь в мае 1941 года. Кругом валялись истлевшие остатки формы, а тела, видимо, растащили волки. Чекистов очень долго искали, водили на допрос жителей села. Но те твердо стояли на своём: сотрудники НКВД погуляли с неделю, а потом, взяв с собой самогонку, поехали восвояси. После того как нашли автомашины, поиски прекратились.

После этого случая Иван приказал всем забыть про пьянку, пообещав страшные кары тому, кого увидит пьяным. Сельчане, зная его строгий и суровый нрав, поверили ему пить прекратили. Женщины с удовольствием поддержали своего председателя. С той поры в селе соблюдали сухой закон. Немного спиртного разрешалось лишь по большим праздникам, да и то под бдительным контролем женщин.

У кузнеца Якова и его новой жены родилась девочка, и супруга снова была на сносях. Мужики бросили пить, стали чаще любить своих жён. От этого детей в селе Троицкое прибавилось.

22 июня 1941 года началась война. Ивану шёл пятьдесят второй год, его вроде не призывали. Он поехал в Красноярск и, ссылаясь на уборку урожая, попросил отсрочку по призыву до 1 сентября для ста колхозников. С условием, что остальные будут призваны 1 октября.

За это время Иван замыслил переженить всех своих призывников, чтобы те успели зачать детей. Молодежь рвалась на фронт. Ребята боялись, что война кончится без них. Те, что постарше, заставшие первую войну с германцем и гражданскую, были опытнее и умнее. Они понимали, что на фронте ещё и убивают.

Сыграли сразу семьдесят свадеб, потом ещё тридцать пять. В селе проживали чуть больше трёхсот молодых женщин, почти все они забеременели в одно время. За этот год в селе родилось сто двадцать пять детей. В следующем почти в два раза больше. Иван не предполагал, что так случиться, но очень этому обрадовался. Правда, пока было неясно, где дети потом будут учиться. Но с этим можно будет разобраться позже, пока же их надо вырастить.

Война шла своим чередом, наши войска оставляли один город за другим. Из села забрали почти всё продовольствие, оставили лишь посевной материал на весну 1942 года. Хорошо, что фининспектор не знал, что колхоз «Заря» разводит уток и рыбу, а то и их бы тоже отняли. Если бы не схитрили, то есть было бы совсем нечего. Продали часть рыбы и уток, купили хлеба. В каждом дворе корова, овцы, поросята. Летом и осенью насобирали грибов и ягод. Барский сад тоже дал хороший урожай яблок и груш. Огурцы, помидоры, картошка со своих огородов тоже должны были помочь дожить до весны.

В феврале, марте, апреле и мае женщины села стали рожать одна за одной, чем едва не сорвали посевную. Мужиков в селе осталось около сотни, в основном старики за шестьдесят лет. Ровесников Ивана всего человек двадцать. Работали в колхозе почти одни женщины и дети.

Для охраны села Иван опять набрал крепких ребят: человек тридцать пять от тринадцати до семнадцати лет. Научившись стрелять, ребята стали дежурить с винтовками. Круглосуточно за безопасностью села следили пять человек. И лишь когда было много работы на полях, Иван оставлял только двух дозорных на колокольне.

Дежурили не зря. В мае 1942 года в село проникли пять беглых урок. Они сразу открыли огонь по жителям. С большим трудом их удалось обезвредить. Одного из ребят отряда самообороны тяжело ранили. Лишь через полгода его смогли поставить на ноги.

Двоих беглых убили при задержании, троих легко ранили. Один из раненых почему-то умер, хотя ранение было нетяжёлым. Вероятно, отказало сердце. Задержанные бандиты стали проситься в колхоз. Иван в принципе не возражал. Но очень скоро по их следам на грузовике приехали красноармейцы, охранявшие лагерь. Они забрали раненых беглецов, тела погибших и их оружие с собой.

В октябре 1942 года в село попытались пробраться трое дезертиров. Их вовремя заметили и хотели задержать. Но они открыли стрельбу из винтовок, и поэтому были сразу уничтожены ответным огнем. Их никто не искал, и жители села захоронили тела убитых за забором кладбища в одной общей могиле.

В октябре в армию призвали ещё сорок молодых жителей села. Иван опять проделал своё сватовство: поженил всех и добился, чтобы девушки забеременели. В мае-июне 1943 года в селе родились еще сорок детишек. Кузнец Яков, как с цепи сорвался, ему уж было под шестьдесят, а его Марфа рожала почти каждый год. К 1946 году у него было уже пятеро детей, а еще через два года стало семеро: пять крепких мальчиков и две девицы-красавицы. Каждый год в Красную армию уходили подрастающие пацаны. В октябре 1943 года ушли семьдесят человек. Иван опять добился своего. И снова летом 1944 года родилось семьдесят детишек.

Иван заботился о детях. В барском доме открыл дополнительный детский сад, чтобы женщины могли спокойно работать на полях колхоза. В 1944 году он поженил шестьдесят семь пар, и к осени следующего, 1945-го, года получил молодое поколение.

Отгремели тяжёлые военные годы, ушедшие на фронт, стали возвращаться. Уходили сотнями, а возвращались единицы. В общей сложности, в село возвратилось чуть больше сотни фронтовиков, остальные навечно остались лежать на полях сражений.

После окончания войны до 1948 года никого из молодёжи больше

не призывали. Но Иван продолжал женить пары, он не любил, когда гуляют и не женятся. У него было строго: исполнилось 18 лет сразу женись, нечего болтаться.

Если молодые не могли найти друг друга, он вызывал к себе родителей, и интересовался их мнением, а уже потом выносил решения. Молодым семьям колхоз хорошо помогал. За каждого родившегося ребёнка супруги получали подарок. Это мог быть, например, телёнок, или дорогая необходимая в хозяйстве вещь: самовар, гармонь, швейная машина. А многодетным семьям, хорошо работающим в колхозе, ставили дома, бани, амбары.

Было тяжело, но все понимали, чтобы село не умерло, дети должны рождаться, поэтому все начинания Ивана народ поддерживал и приветствовал. В 50-х годах колхоз закупил тридцать холодильников и столько же новеньких радиоприёмников с проигрывателями. В начале 60-х стали покупать телевизоры. К сожалению, они показывали только один Первый канал. Но потом правление колхоза раздобрилось и выделило средства на установку общей антенны с усилителем. У сельчан появилась возможность смотреть еще три всесоюзных канала.

Работали хорошо, получать тоже стали хорошо. Только вот, когда к руководству страны пришёл Хрущёв, людей начали обкладывать налогами за коров, овец и даже за яблони с грушами. Пришлось снова хитрить и часть личного хозяйства пропускать через колхоз. На сады же попросту закрыли глаза. А потом Хрущёв съездил в Америку и развёл везде кукурузу. Ну какая в Сибири кукуруза? Вот так и жили, работали, рожали и воспитывали детей.

Более или менее свободно колхозники вздохнули при Брежневе. Правда, сеять и убирать урожай приходилось по спущенному сверху графику. Но Иван особо его не придерживался, городское начальство было далековато. Почти во всех селах Сибири после войны народу поубавилось. К тому же многие захотели жить в городе. В селе Троицкое всё было наоборот население росло, и в город никто не убегал.