Хотя село и находилось в стороне от дорог, его постоянно лихорадило: то красные придут, то белые, то банды атамана Семёнова нагрянут. Жизни спокойной у его жителей особо не было.

Красные спрашивали, кто сотрудничал с белыми, белые спрашивали, кто сотрудничал с красными. Красные расстреливали, белые пороли и вешали. Правда, особого зверства по отношению к селянам не случалось. Староста села старался сглаживать все недоразумения. Тем не менее, несколько человек всё-таки казнили: двух красные и двух белые. Последние ещё и выпороли с десяток селян.

Грабили все, кто мог. Красные, те хоть расписки оставляли. Староста потом, когда установилась Советская власть, поменял их на пять лошадей. На самом красивом холме, недалеко от барского дома, стояла большая трёхэтажная новая школа. Её начали строить перед самой революцией, а закончили строительство только в 1927 году. Строили частями. Флигель для детского сада и спортивный зал, а также зал для выступлений успели построить до прихода Советской власти. Всё остальное пришлось ждать целых 10 лет. Зато вместо одноэтажной школы, как было запланировано, построили трёхэтажную и по последнему слову педагогической науки. В ней имелись просторные спортивный и актовый залы. На первом этаже, во флигеле, располагался детский сад. Планировалось, что школа будет начальной, но потом сделали её семилетней. А после 1930 года в ней стали учиться 10 лет, как в городе. К тому времени детей в селе стало намного больше.

В марте 1935 года в село на двуколке приехали пятеро до зубов вооружённых сотрудников НКВД. Наконец-то и до Троицкого дошла очередь коллективизации и раскулачивания. К ним присоединились пять активистов из местной голытьбы, тоже вооружённых винтовками. Таких бездельников в селе и было-то всего пятеро. Они составляли Комитет бедноты. И, скорее всего, им и было суждено возглавить новое коллективное хозяйство.

Сотрудники НКВД и активисты пришли в дом к местному священнику отцу Семёну. Они выволокли его за волосы на улицу и стали жестоко избивать. Били руками, ногами и прикладами, пока он не упал в грязь.

Затем представители власти и активисты подогнали к церкви двуколку, выгрузили из неё динамит и заминировали храм. От взрыва он немного наклонился и просел. В стене появилась небольшая брешь. Высокая кирпичная колокольня осталась нетронутой. Больше взрывчатки у активистов не было, и они разъярённые и злые вернулись к дому священника. Батюшка Семён всё ещё лежал в грязи, где его оставили. Но теперь у его дома собрались почти все жители села около тысячи взрослых людей и, конечно, вездесущие дети.

Чекисты подняли батюшку и поставили к стенке его деревянного дома. Главный из них достал маузер и приготовился стрелять в отца Семёна. Тут народ не выдержал, и мужики набросились на незваных гостей и своих извергов-активистов. Не выжил никто.

Убитых сельчан закопали в овраге за селом, а сами продолжили жить дальше, как и до этого. Пароконку вместе с телами погибших сотрудников НКВД отогнали почти до самого города и там бросили. Растерзанные тела чекистов испуганные лошади привезли в город.

Тем не менее, было понятно, что избежать коллективизации не удастся. Староста Иван Круглов поехал по соседним сёлам, чтобы посмотреть, как проходит этот процесс там. Вернувшись назад, он начал действовать, никого не раскулачивая и не расстреливая. Очень скоро в селе создали свой колхоз «Заря», председателем которого единогласно избрали Ивана Круглова.

Иван, помня о беспределе, который учинила первая бригада НКВД, решил организовать свой отряд самообороны. Он отобрал двадцать крепких парней возрастом от 16 до 18 лет, набрал инструкторов из бывших военных, живших в селе Троицкое.

Они учили ребят стрелять из винтовок и пистолетов, а также владению ножом. Восемь винтовок, три маузера и два нагана были получены в качестве трофеев, отобранных у чекистов. От них же сельчанам достались девять гранат. Кроме того, в селе нашлось ещё семь винтовок. Таким образом, весь отряд самообороны был вооружен. Только за патронами приходилось ездить в город Красноярск. Их покупали на базаре, якобы для охоты.

Инструкторы учили молодёжь драться, скакать на коне, а также старались развивать их физически. Ребята принимали участие в колхозных работах, а в свободное время усиленно тренировались. Таким образом, за пять лет тренировок, сформировалась хорошо обученная боевая группа по охране села.

В 1932 году в селе Троицкое появилось электричество. С 1930 года тянули провода от Красноярска к Енисейску, по пути осчастливили и их село. Линию-то подвели, а трансформатор и провода жителям пришлось покупать самим. Деньги удалось собрать только к 1932 году. Иван настоял, чтобы электричество было в каждом доме, и обязал все семьи приобрести электроплитки, чтобы не топить печки летом.

Барская усадьба долго стояла брошенной. Тем не менее, она сохранилась в хорошем состоянии, особенно конюшни и фермы. Туда и перебрался колхоз «Заря». У колхозников были две больших конюшни, одна ферма крупного рогатого скота и овцеферма.

Жители решили сдать в коллективное хозяйство лишних коров и овец. Себе оставили только по одной лошади, корове и пяток овец. Свиней можно было держать, сколько хочешь. Тех, кто не согласен, следовало раскулачить и отправить в ссылку в Казахстан. Однако, несогласных с решением общего собрания не было. Но партийное руководство требовало отчета о раскулаченных. Надо было что-то решать. И решение пришло. В ссылку отправили пятерых убитых помощников чекистов.

Оформили все документы и направили пустые телеги за сто вёрст в Красноярск, чтобы отметить их приезд. На железнодорожной станции сотрудникам НКВД сдали досье на «раскулаченных», получили место в теплушке. Немного потолкавшись на вокзале, сложили кое-какие пожитки в вагон, а часа через два уехали домой в село Троицкое.

Всё прошло спокойно. Один раз приехал представитель НКВД, поспрашивал односельчан, прожил неделю в селе (пил все семь дней беспробудно), а потом уехал к себе в Красноярск.

Сельчане продолжили работать, сдавали урожай государству, на сэкономленные деньги приобрели жеребца производителя, пять молодых кобылок, племенного быка и пять взрослых тёлок, а также чистопородных овец. Сельскохозяйственного инвентаря у барина было достаточно, тут покупать ничего не надо было. Решили для жителей села и на продажу разводить карпа и уток.

Жили хорошо, никто сельчан не трогал. Сдавали мясо государству, из молока делали сыр и сметану. Мясо сдавали живым поголовьем, а молоко ведь до города не довезёшь. Всего хватало, село процветало.

Церковь восстанавливать не стали, представители Советской власти это строго настрого запретили. Починили только крышу и залатали дыры в стене. Главное было сухо и тепло. Батюшка служил в колокольне и в уцелевшей части храма.

Но вот в начале апреля 1940 года в село приехала бригада сотрудников НКВД. Их было пятнадцать человек, и приехали они на двух автомашинах: одна была грузовой, а вторая легковой. С собой они привезли два ручных пулемёта. Иван сразу, как увидел пулемёты, понял, что будут массовые расстрелы. Видимо, кто-то навёл чекистов на село. Скорее всего, проболтался один из жителей.

Надо было что-то делать. Сотрудники НКВД вели себя беспардонно, всем своим видом давая понять, что церемониться они не станут. Поздно вечером они расположились в барском доме.

Старший сказал Ивану, чтобы он приготовил с утра лопаты и шестерых землекопов. Сомнений у председателя колхоза не осталось: их кто-то продал. Главный чекист потребовал выпивки и закуски на всех. Сотрудникам НКВД принесли еды и три литра самогонки. Выпивки, конечно, не хватило. Тогда Иван приказал принести самогонку от бабки Агафьи, была у них такая травница. С ней он договорился заранее. В усадьбу быстро доставили три бутыли по два с половиной литра в каждой.

Чекисты выпили всё до последней капли и вскоре уснули мертвецким сном. Иван со своими ребятами зашёл в комнату, где они гуляли, и забрал всё оружие. Пьяных раздели и связали ремнями.