Я посмотрела на помост как раз в тот момент, когда князь резко вскинул раскрытую ладонь, и его воины замерли на месте. Он взмахом руки велел им вернуться на прежнее место, и они стали отходить, по-прежнему не делая лишних движений.

– Ты будешь мне угрожать? – князь спросил тихо, но его слова отчетливо прозвучали в напряженном воздухе.

Альгидрас что-то сказал Радиму, и я поморщилась, потому что не услышала. Радим сделал вид, что тоже не услышал. Любим посмотрел на них с долей интереса, словно в середине скучного спектакля вдруг появилась интрига. Альгидрас снова что-то сказал, на этот раз Радим медленно обернулся к нему и взглянул так, что я на месте Альгидраса уже бежала бы со всех ног. Беда только в том, что бежать ему было некуда.

– Дело твой хванец говорит, – подал голос князь и тут же небрежно махнул кому-то рукой: – Начинайте!

Вышла небольшая заминка: вероятно, предполагалось, что казнь будет осуществляться человеком Радима, потому что это все происходило в Свири. Однако желающих ожидаемо не нашлось. Князь устало вздохнул и позвал, даже не оборачиваясь:

– Борислав! Только не быстро. Нам еще ответ нужен.

Борислав отделился от толпы воинов и двинулся к Альгидрасу. Я ожидала, что Радим не позволит ему подойти, однако воевода Свири отошел в сторону, даже не взглянув на бывшего побратима. Не взглянул он и на князя. Растворился среди воинов, расступившихся при его приближении. Что же такого сказал Альгидрас, что Радим вот так отступился и позволил?.. Кто же теперь остановит казнь, если Альгидрас признается? Впрочем, что-то мне подсказывало, что не признается. Хотя что ему стоило сказать, что скинул тело в Стремну?! Тут такое течение, что его, поди, уже в море унесло за эти двое суток. Даже если не убивал, можно же признать! Ведь князю плевать на правду, и всем остальным плевать. Князю нужно унизить Радима и Свирь. А еще я подумала, что Добронега могла бы вмешаться. Вдруг князь бы ее послушал? Или же Злата?! Ну не может же он быть абсолютно непробиваемым? Он все же человек. И он может позволить себе отменить свое слово, и никто ничего не подумает, потому что думать против князя себе дороже.

Все это вертелось в моей голове, пока Борислав весьма бесцеремонно развернул Альгидраса и подвел к столбу. На миг мне удалось разглядеть напряженный профиль хванца. Он смотрел перед собой и кусал нижнюю губу. Ну же, найди выход! Сотвори это чертово чудо! Раз никто другой не сбирается это делать. Я посмотрела на группу воинов, среди которых затерялся Радим, и с облегчением увидела, что он все еще там, просто стоит не в первом ряду. Он о чем-то переговаривался с Улебом, который в ответ на слова воеводы качал головой и явно возражал. Кто-то из воинов помоложе положил Радиму ладонь на плечо и сжал. Радим сбрасывать руку не стал, позволил ей задержаться на своем плече.

Глубоко вздохнув, я перевела взгляд на позорный столб. Альгидрас уже был без рубахи, и Борислав скручивал его запястья грубой веревкой. Мое сердце сжималось от того, что веревка перетягивала незажившую рану на его руке, и при этом я понимала: эта боль – ничто по сравнению с тем, что ему предстояло.

Борислав вздернул руки Альгидраса, закрепив веревку на вбитом крюке. Тело хванца вытянулось в струнку, почти повиснув на связанных запястьях. Я смотрела на болезненно выпрямленную спину и напоминала себе о том, что нужно дышать. Вдох-выдох. Я ничем не помогу ему, если рухну в обморок. Впрочем, я в любом случае ему ничем не помогу. А ведь говорят, что в книгах герой, попавший в незнакомый мир, делает это с какой-то целью, кого-то спасает, меняет чью-то судьбу. Вот она я. Какой от меня толк, если я не могу помочь даже дорогому человеку? Я вспомнила, как закричала на берегу и тем самым спасла Радима от стрелы. Но тогда это было видением. Закричать сейчас? Но что?

Я ожидала каких-то приготовлений или сама не знаю чего, поэтому невольно вскрикнула от неожиданности, когда кнут со свистом рассек воздух и на выгнувшейся на секунду спине Альгидраса появился кровавый след: короткая полоса, пересекавшая правую лопатку и спускавшаяся к позвоночнику. Напряженные мышцы вывернуло судорогой, и тут же тело хванца расслабилось, словно он потерял сознание. Я зажала рот ладонью, с ужасом понимая, что этой пытки точно не вынесу. Второй удар, который последовал почти без паузы, показал, что Альгидрас в полном сознании, потому что его тело вновь резко выгнулось, напряглось и тут же расслабилось. Меня начало трясти так сильно, что зубы стучали друг о друга. «Кто-нибудь, пожалуйста, остановите это!» – я мысленно повторяла эти слова как мантру, понимая, что, если он вскрикнет, я просто сойду с ума. Ну что за тупой героизм?! Да соври же ты, чертов упрямец! Хватит уже.

На шестом ударе я поняла, что больше не могу. Медленно развернувшись, я стала проталкиваться сквозь молчавшую толпу. Мимоходом отметила, что на лицах больше не было предвкушения зрелища, не было удовлетворения. Были испуг и даже сострадание. Только что от них проку, если он просто погибнет?! Хлыст снова свистнул, и послышался очередной удар. К моменту, когда я наконец выбралась из толпы, я прокусила губу до крови. Альгидрас снова не вскрикнул, но его дыхание сорвалось и воздух стал вырываться из груди тяжелыми хрипами. Чертов упрямый мальчишка. Заткнув уши, я бросилась прочь, но через несколько шагов встала как вкопанная, потому что в отворенные ворота, ведущие вглубь земель, поднимая тучи пыли, влетел взмыленный конь. Всадник так резко осадил коня, что того повело в сторону. Конь был черным и… Я неверяще уставилась на всадника, лихо спрыгнувшего на землю. Его появление не прошло незамеченным. Люди стали оборачиваться. Как из-под земли рядом вырос воин в красном плаще.

– Прими! – коротко бросил ему Миролюб.

Воин подхватил коня под уздцы, а княжич быстрым шагом пошел к толпе.

Люди начали расступаться, стоило Миролюбу к ним направиться, и это была самая естественная реакция при виде княжича, находившегося в холодном бешенстве. Я впервые видела Миролюба таким. Красивое лицо застыло маской, движения были резкими и четкими. И от него веяло такой опасностью, что я не могла поверить, что это тот самый мужчина, который целовал меня несколько часов назад и смущенно улыбался, слушая шутки своей дружины. Кстати, о дружине… Я посмотрела в сторону ворот. Пыль еще не до конца осела, но даже сейчас было видно, что по дороге больше никто не скакал. Он был один? В такое тревожное время?

Миролюб направлялся аккурат в мою сторону, и я посчитала это добрым знаком, поэтому, когда он поравнялся со мной, правда, даже не замедлив шага, я перехватила его за левый рукав и прошептала: