Чжоу при этом воспоминании рассказал ей, что говорил Лю, и с благодарностью о нем вздохнул, полный изумления.

Дня через три-четыре разбойник собрал их в путь. Вдруг совершенно неожиданно появилась великая царская рать. Всю семью сейчас же схватили, связали, и трое начальников остались за ними смотреть. Вот уже казнили отца жены и дошли до Чжоу. Чжоу уже обрек себя, решив, что жизни ему больше не видать, как один из начальников, всмотревшись в него, спросил:

– Это уж не Чжоу ли, как вас там?

Оказывается, это солдат Фу. Он за свои военные заслуги был произведен в помощники воеводы.

– Вот что, – сказал он, обращаясь к своим товарищам, – это известный ученый, человек из видной семьи и мой земляк. Разве он может быть разбойником?

Сняли путы. Фу спросил, откуда Чжоу идет.

– Да вот, – солгал Чжоу, – ходил к цянскому судье, женился там и шел домой, как вдруг по дороге попал в разбойничье гнездо… Счастье мое, что вы изволили меня выручить. Такое это великодушие с вашей стороны, что, право, мне кажется, будто надо мною – второе небо… Только вот в чем дело: семью мою со мной разъединили. Позвольте мне воспользоваться вашей властью, чтобы снова сделать черепицу целою[32].

Фу велел выставить перед ним всех забранных и предоставил ему самому опознавать и взять кого надо. Затем угостил его вином и обедом, дал ему на дорогу денег и сказал:

– Тогда, помните, вы оказали мне щедрое внимание, «разняв свою тройку»[33]. Я ни на минуту, ни днем ни ночью об этом не забывал. Только, пока мы тут расправляемся с разбойниками, мне недосуг оказать подобающую вам честь, так что вот, пожалуйста, возьмите этих двух коней да лан пятьдесят серебра, и я рад помочь вам продолжать обратный путь на север.

Ко всему этому он присоединил еще двух конных солдат с доверительной стрелой[34], велев им охранять Чжоу.

По дороге жена сказала мужу так:

– Мой глупый отец не послушался чистосердечных советов, и вот мать из-за него умерла, а ведь я давно знала, что сегодняшний день наступит! И если я доселе краду свои утра и вечера[35], то только потому, что в детстве мне обещал физиогном, что в свое время я смогу прибрать, как следует, родительские кости. Можно будет, кстати, отрыть клад, который я закопала в земле, – там крупные слитки серебра – и на них выкупить отцовские кости. Что останется, мы возьмем с собой: хватит устроиться!

Чжоу велел конным стражникам подождать у дороги, а сам с женой пошел на их старое жилье. Оно было уже превращено в пепел. Чжоу достал свой привесный нож, проковырял в золе этак с фут и действительно нашел там серебро. Сгребли его, положили в мешок и пошли обратно. Дали сотню лан конным стражникам, чтобы те похоронили труп старика, а между тем жена повела Чжоу поклониться могиле матери.

Наконец поехали дальше. Добравшись до чжилийской границы, щедро одарили стражников и отпусти- ли их.

Видя, что Чжоу долго не возвращается, слуги в доме решили, что он погиб, и давай расхватывать, что полюбилось из имущества, ни с чем не считаясь. Растащили все запасы хлеба, материи, утварь, мебель, все до нитки. Услыхав теперь, что хозяин вернулся, они сильно переполошились и стремглав разбежались. Остались только старая нянька, служанка и старик слуга.

Чжоу, уйдя от смерти и найдя жизнь, не стал никого преследовать. Пошел проведать Лю, но куда тот делся, никто не знал. Молодая прибрала к своим рукам дом почище любого мужчины. Она выбирала из слуг тех, кто почестнее и поусерднее, давала им деньги в оборот и брала с них умеренные проценты. Бывало, эти торговцы усядутся под крышей отчитываться, а она, спустив штору[36], сидит и слушает. Стоит лишь неверно положить на счетах хоть костяшку, как она указывает на ошибку. Никто не смел обмануть ее – ни из домашних, ни из посторонних.

Через несколько лет таких сотрудников-купцов было уже с сотню, а в доме лежали сотни тысяч серебра. Послали людей перенести родительские кости. Устроили роскошные похороны.

Рассказчик-автор прибавил тут следующее:

Лунного Старца можно подкупить, можно ему придать! Тогда ничего странного в том, что сваха у нас – то же, что рыночный скупщик.

А вот, смотрите: разбойник – а какую имел дочь! Сказано[37], что «на горке-холме не бывает ни сосен, ни кедров». Но это слова жалкого человека.

Раз это неверно даже применительно к девушке и женщине, то что сказать о тех[38], кто стремится угадать ученого, государственного деятеля, признанного всем миром?!

В Гуандуне жил потомок чиновной знати, некий Фу. Когда ему перевалило за шестьдесят, у него родился сын, названный им Лянь. Мальчик был чрезвычайно толковый, но кастрат от природы, и в семнадцать лет у него в тайном месте было еле-еле – с тутовый червяк. Об этом, по слухам, знали не только поблизости, но и дальние жители, и никто не хотел выдавать за него дочь. Старик уже решил, что ему судьба остаться без продолжения рода, тужил, горевал дни и ночи… Однако положение было безвыход- ное.

Лянь занимался с учителем. Случайно учитель куда-то ушел, а в это время у ворот их дома остановился фокусник с обезьянкой. Лянь загляделся на него и забыл про свои науки. Потом, спохватившись, что учитель сейчас придет, весь в страхе бросился бежать.

На расстоянии нескольких ли от дома он увидел какую-то барышню, одетую в белое платье; вместе с маленькой служанкой появилась она откуда-то перед его глазами. Она разок оглянулась – дьявольская, ни с чем не сравнимая красота! Лотосовые шажки[39] ковыляли вяло, и Лянь ее обогнал. Девушка обернулась к прислуге и сказала:

– Попробуй спросить у этого молодого человека, не собирается ли он идти в Цюн.

Служанка, и в самом деле окликнув Ляня, спросила. Лянь поинтересовался узнать, зачем это было нужно.

– Если вы направляетесь в Цюн, – ответила девушка, – то у меня есть, как говорится, в фут длиной письмо, которое я попросила бы вас по дороге передать в мое село. У меня дома старуха мать, которая, между прочим, может быть для вас, как говорят в таких случаях, «хозяйкой восточных путей»[40].

Убежав из дому, Лянь, собственно говоря, никакого определенного направления не брал. Теперь он решил, что может пуститься хоть в море[41], и обещал. Девушка достала письмо, передала его служанке[42], а та – студенту. Лянь осведомился, как имя и фамилия адресатки и где она живет. Ему было сказано, что ее фамилия – Хуа и что живет она в деревне Циньской Девы, в трех-четырех ли от северных городских окраин. Студент сел в лодку и поехал. Когда он прибыл к северным предместьям Цюнчжоу, солнце уже померкло. Наступал вечер. Кого он ни спрашивал, о деревне Циньской Девы решительно никто не знал. Пошел на север, отошел от города ли на четыре-пять. Уже ярко сияли звезды и луна. От цветущих трав рябило в глазах. Было пусто… ни одной гостиницы. В сильном замешательстве, увидев, что у дороги стоит чья-то могила, он решился как-нибудь у нее примоститься. Однако, сильно боясь тигра и волка, полез, как обезьяна, вверх на дерево и там прикорнул.

Слышит, как ветер так и гудит, так и воет в соснах. Ночные жуки жалобно стонут… И сердце юноши захолодело пустотой, а раскаяние жгло огнем.

Вдруг внизу раздались человеческие голоса. Лянь нагнулся, посмотрел. Видит: самые настоящие хоромы; какая-то красавица сидит на камне, а две служанки держат по расписной свече и расположились одна направо, другая налево от нее.