– Проанализировав все, о чем мне известно, я кое о чем подумала, но не уверена пока, что двигаюсь в верном направлении. Чтобы не сбивать и вас с правильного пути, спрошу: занималась ли Прокопчук в последнее время делами Ляминой Зинаиды Емельяновны?

– Что вы имеете в виду? – тут же насторожился Рябкин.

– Пока ничего, но вы не ответили, – возвратила я его к вопросу. – Так она занималась ее делами?

– А-а, – видимо, о чем-то догадавшись, протянул Алексей. – Так значит, вы подозреваете Лямину? Можно узнать, почему?

– Она была среди остальных участниц, и я заметила, как агрессивно обе вели себя по отношению друг к другу, – на этот раз честно призналась я.

– Что ж, не хочу вас разочаровывать, но вы ошиблись, – победно улыбнулся Рябкин. – Ляминой совсем не к чему было убивать Прокопчук. Да, Инна действительно вела ее дело и порядком доставала по вопросам налогов три года назад. Затем все утихло, так как мы проиграли дело. У Зинаиды оказались классные адвокаты, а ведь ее могли пустить по миру. Впрочем, почему «могли» – ее делами занимаются и сейчас. Вот только другой следователь.

– А сама Лямина об этом знает? – все же поинтересовалась я, предположив, что женщина просто могла по ошибке решить, что ее дело снова поручили Прокопчук.

– Естественно, ей ведь периодически устраивают проверки. Могу даже сказать, что она не только знает всех следователей и оперов в лицо, но и половину из них давно уже купила. Уверен, и на этот раз ей удастся выйти сухой из воды.

– Что ж, значит, я действительно ошиблась, – вынуждена была признать я. – Мне казалось, Прокопчук приперла Зинаиду к стенке, и та решилась на ее убийство. Теперь вижу, что все совсем не так. Женщины просто вспомнили старое, вот немного и поскандалили друг с другом.

Расстроенно вздохнув, я поднялась и направилась в сторону двери. Но покинуть кабинет все же не успела, так как Рябкин торопливо окрикнул меня:

– А куда это вы направились? Опираясь на вами же сказанные слова о том, что вы лично участвовали в показе, вынужден задержать вас на некоторое время для дачи показаний. Увы и ах, – мужчина растянул рот в улыбке и развел руки в стороны. – Такова наша работа.

Лишившись так славно найденного мотива для убийства и первого подозреваемого в убийстве Прокопчук, а также проведя больше часа в кабинете следователя, мучимая дотошными вопросами, я покинула управление в отвратительнейшем настроении. Рябкин оказался на редкость назойливым типом и умудрился-таки вытянуть из меня всю информацию, какой я только владела. Впрочем, я и не особенно старалась что-либо скрыть, ведь мне пока еще толком ничего не было известно – расследование едва начато, и рассчитывать на столь скорый результат глупо. И все же настроение он мне порядком испортил.

Прекрасно понимая, что в таком состоянии лучше сначала постараться успокоиться, вернулась к своей «девяточке», села в салон и закурила. Начавший тут же проникать в кровь никотин сделал свое дело, и через несколько минут я действительно сумела расслабиться. Солнце напоследок, перед уходом за горизонт, ярко слепило глаза. Вокруг суетились люди, отъезжали и подъезжали машины, а я равнодушно наблюдала за всем со стороны. Голова окончательно опустела, совсем не хотелось ее хоть сколько-то напрягать и вновь думать над тем, кто, за что и почему убил Прокопчук.

«Может, сегодня и в самом деле ничего больше не предпринимать? – спустя некоторое время спросило мое второе „я“. – А начать заново завтра. Не зря же в народе говорится: „Утро вечера мудренее“».

Не став спорить с самой собой, тем более что это было просто бесполезно, спокойно завела машину и направила ее прямиком к дому. Я ведь, наивная, верила, что мне все же удастся расслабиться и забыть о работе. Да не тут-то было. Не успела я войти к себе в квартиру, как мне позвонили. Взволнованная Алена Алексеевна, позабыв даже представиться, торопливо произнесла:

– Татьяна Александровна, я, кажется, знаю, кто пропитал платье ядом. Я почти уверена в том, что это сделала она. Больше некому было. Она входила вечером в костюмерную. И как мы сразу про нее не вспомнили!

– Про кого? – наконец сумела вставить пару слов я.

– Да уборщица. Ну, та, что во Дворце культуры работает. До меня только сейчас дошло, что она костюмерную мыла еще с вечера, когда репетиция закончилась. А последние-то расходились едва не за полночь. Она еще тогда меня попросила дверь не запирать и ключ ей оставить, чтобы можно было полы протереть. Я и оставила. Кто ж знал…

– А откуда эта самая уборщица могла узнать, какое именно платье будет на Прокопчук? – вопрос сам слетел у меня с губ.

– Откуда? – повторила Мельник, а затем продолжила: – Так она почти на всех репетициях присутствовала. Все платьями любовалась. Персонал ведь в курсе был, кто и в чем из вас будет. На генеральном прогоне все, как положено, происходило. Ну она это, точно она.

– Хорошо, я проверю эту женщину, – понимая, что возразить мне пока нечего, пообещала я в ответ.

Мельник заметно успокоилась, уже более ровным голосом поинтересовалось, не стало ли известно что-то еще – скорее из вежливости, чем действительно из любопытства – а затем спешно простилась и повесила трубку. Я устало плюхнулась на диван.

«Что ж, видно, с отдыхом придется повременить, – мелькнула в голове мысль. – А ведь забавно: едва ты решаешь отложить все на завтра, как новые подозреваемые бегут тебе в руки сами. Бери – не хочу. Впрочем, я согласна поблагодарить провидение за помощь, но не более. Проверять-то женщину все равно придется мне самой».

Не став засиживаться, тем более что потом будет гораздо сложнее вновь сосредоточиться на работе, я заглянула в кухню, приготовила кофе и выпила чашечку. Затем перезвонила во Дворец культуры и, поинтересовавшись у секретарши, на месте ли уборщица, предупредила, что сейчас приеду. Девушка пообещала, что передаст той, чтобы не уходила.

Не стану описывать все трудности пути, подстерегающие любого, кто рискнул выехать на трассу в вечерний час пик. Скажу лишь, что когда я прибыла во Дворец культуры, то нашла новую подозреваемую прямо в холле, где она в тот момент устало намывала полы. Возбужденной или нервничающей она мне не показалась, отчего я даже решила, что ее не оповестили о моем приезде. Но нет, едва я подошла ближе и окликнула ее, женщина сразу повернулась, окинула меня внимательным взглядом и полуутвердительно спросила:

– Вы детектив?

– Да, – кивнула я в ответ. – Вижу, вас предупредили, что я хочу поговорить.

– Да, мне сказали, – кивнула уборщица, а затем добавила: – А я вас помню. Вы во время показа первой к убитой подбежали. На вас еще костюмчик такой замечательный был, мне очень понравился.

– Это все так, но сейчас речь не об этом, – заметила я, попутно рассматривая довольно молодую женщину и припоминая, что действительно не раз замечала ее стоящей у входной двери во время репетиций.

Женщина оказалась вполне обычной: не красавицей, но и не страшненькой. Темные волосы имели каштановый оттенок, тонкие брови над темно-зелеными глазами были аккуратно выщипаны, губы очерчены нежно-розовым карандашом и немного подкрашены естественного цвета блеском. На вид ей не более тридцати лет, может, даже меньше. А вот в денежном плане у нее очевидно не все в порядке: и одета скромненько, и работой грязной не гнушается. Такая вполне могла повестись на огромную сумму денег и согласиться оказать кровавую услугу – жить-то ведь как-то нужно. Правда, пока это лишь догадки, которые я решила проверить прямо сейчас.

Я попросила женщину представиться.

– Да, конечно, – кивнула она. – Римма меня зовут.

– Очень приятно, а я – Татьяна, – напомнила на всякий случая я. – Как вы уже поняли, меня интересует недавнее происшествие.

– Оно сейчас всех интересует, – перебив меня, продолжила женщина. – Весь день после него насмарку пошел, все охают, ахают, вздыхают. Директор на всех наорал, мол, недосмотрели, а куда надо было смотреть? Разве мы знали, что кого-то убьют?