Год канул в Лету – я жила своей работой, горела и не сгорала. Благодаря мне совет расширился и теперь разделился на отдельный состав общества Благородных Дам – совет Сострадания. Мы основали десятки лекарских лавок в ближайших городах, куда могли приходить пострадавшие жители. Если раньше только состоятельные дамы и господа могли себе позволить лечение у личного лекаря, покрывая его содержание, то сейчас каждый обученный работник был обязан несколько часов в неделю принимать в лавке разных больных и раненых граждан. Набирали молодёжь для обучения лекарскому делу, пристраивали в места, где люди остро нуждались в помощи, а наш совет оказывал поддержку золотом, разумеется. Сколько крови мы (и я лично!) попили у градоначальников и наместников, не желавших выплачивать на благородные дела большие суммы из казны.

Но маховик был запущен и остановить его не представлялось возможным: о нашем совете Сострадания уже знало всё королевство – и в столице, и в отдалённых городах открывались подобные «советы» по нашему примеру. Не могу сказать, скольких людей действительно удалось спасти таким образом, ведь доходили до лекарской лавки, в лучшем случае, десять из ста: прочие так и умирали в своих постелях или прямо на улицах, особенно одинокие, за кем некому было ухаживать.

Встречались в мою молодость и колдуны с ведьмами. Они проворачивали свои делишки прямо у нас под носом. И благо, если имели добрые намерения – действительно многие помогали и исцеляли людей, восстанавливали города и деревни из руин, очищали воду в реках от трупного яда и крови… Болезни тянулись чередой, и иногда лишь магия спасала от эпидемий. Но не всегда получалось так. Находились и озлобленные сильные чародеи, против которых бесполезны были уговоры и откупы. Но я не сталкивалась с тем миром в то время. Лишь слушала невероятные рассказы других. Так или иначе, жизнь текла…

Однажды отец пригласил к нам на обед нового личного помощника того самого бургомистра, у которого мы застали начало войны, чтобы обсудить парламентские дела в приятном обществе, поскольку глава города Шоуш отбыл к Королю. Как только увидела в нашей гостиной высокого темноволосого мужчину, мне показалось, что раньше я его где-то встречала. В начале обеда он изредка бросал на меня сосредоточенный взгляд, сильно отличающийся от тех, к которым привыкла: мужчины до сих пор не оставляли попыток добиться моего внимания и прожигали глазами каждую мимолётную встречу. В глазах личного помощника не было мужского интереса. Он смотрел настороженно, изучающе, казался молчаливым и замкнутым. Отказавшись от десерта и сославшись на срочные дела, он уехал, оставив матушку в растерянности: что за странный гость – побрезговал отведать вкуснейшие пирожные от лучшего повара нашего города? Отец махнул рукой, мол, не приставай с глупостями к человеку, он занят делами королевства.

Бессонной ночью меня посетило озарение: личный помощник – это тот самый раненый князь, друг бургомистра! Конечно, сейчас он выглядел иначе, но я вспомнила тот взгляд. Такой же, как тогда – пристальный, неуловимо притягивающий. Значит, лекарь справился в тот вечер, и спустя год спасённый князь занимает высокий пост, посещает званые ужины, хлопочет о делах… Удивительно, как мне показалось тогда: словно увидела ожившего мертвеца.

Зарево рассвета поглотило город, начинался новый день, а я так и не сомкнула глаз, думая о судьбе, о фатуме.

Через день к нам снова пожаловал князь. Отца не оказалось дома, и слуги посоветовали мужчине проехать на заседание парламента. Я наблюдала за ним из окна и случайно поймала его серьёзный взгляд, прежде чем он вскочил на златогривого коня. Помощник бургомистра города Шоуш прибыл один, налегке, и это показалось мне немного странным.

Какого же было моё удивление, когда отец вечером позвал нас с матушкой в гостиную и рассказал следующее:

– …и хочет, дорогая, ты представляешь? Нет, даже требует назначить ваш совет Благородных Дам государственным органом! Князь с бургомистром предполагают, что такое решение удовлетворит всех, а в первую очередь – наместников земель, ведь тогда расходы городской казны «на добрые дела» станут официально признанными и будут подлежать восполнению из императорского фонда. А вас, дорогие дамы, порадует новый статус вашей добродетели: некоторые обязательные подписи и согласования парламентария упразднятся. И даже нам будет благо – впредь не отвечать за все ваши выдумки, не краснеть перед Королём и Императором. Только за крупными денежными вопросами мы всё ещё станем присматривать. Как тебе такое, милая? Интересно, удастся ли им с Лорром Вайстом уговорить Короля, даже не знаю. На неделе, надеюсь, будут добрые вести!

Отец оказался прав – не прошло и трёх дней, как князь пожаловал снова. Новости порадовали: всё удалось, впереди ждал долгий процесс становления новой реформы. Личный помощник бургомистра выглядел немного уставшим, но довольным, его строгий взгляд чуть смягчился, как мне показалось, а у глаз собрались морщинки. К своему стыду, я так и не знала имени нашего благодетеля – напрямую спросить неловко, а донимать отца такими мелочами даже и не думала.

Князь не был молодым повесой, который желает выслужиться, внешний вид намекал на зрелого и слегка разочаровавшегося в жизни мужчину: часто небритый, с тёмными усами и наскоро причёсанными волосами. Под глазами его таились тяжёлые тени. К тому же, назвать его красивым я тоже не могла, ведь встречала мужчин гораздо симпатичнее. И всё же… чувствовалось в нём что-то загадочное, влекущее. Князь излучал холодность, отстранённость, серьёзность, а его немногословность казалась неоспоримым плюсом на фоне всех значимых дел, что он уже совершил. В нашем доме он не задерживался дольше необходимого, был сдержанно вежлив со всеми. Не кичился, не хвалился – молча делал добрые дела. Таким я его видела, таким представляла, придумывала. Думаю, именно тогда моё сердце впервые почувствовало волнение. Я разглядела в нём умного и достойного мужчину, с которым будет всегда легко и спокойно. На тот момент мне уже пророчили одинокую «старость» в девичестве, ведь замуж девушки выходили довольно рано, а мой возраст неумолимо приближался к тридцатилетию.

Правда, не знаю – было ли это истинным желанием моего сердца, которое вдруг решила исполнить судьба, или неведомая магия вмешалась: князь внезапно стал смотреть на меня иным взглядом. Тёплым и словно ласковым. Приезжал каждую неделю и не пытался даже оправдать своё дальнее путешествие какими-нибудь городскими делами. Он говорил откровенно с отцом, матушкой, не стесняясь моего присутствия о том, что не может забыть наше искреннее радушие, скучает вдали в своём городе, устаёт от одиноких однообразных вечеров, ведь… у него никого нет. Друг-бургомистр чрезвычайно занят и каждую свободную минуту старается провести со своей семьёй. Меня взволновали его слова, однако я ждала дальнейшего – что он заговорит обо мне. Думаю, мои родители, как и я, поняли его намёк, однако князь упрямо молчал.

В следующий раз, когда он навестил нас, я приболела и отказалась выходить к гостю: насморк и кашель сделали из меня вредную и ворчливую старуху с отёкшим лицом и слезящимися глазами. Уверенная, что князь, как и прежде, покинул нас на закате, я вышла из своей спальни совершенно разбитая, мечтающая лишь о тёплой ванне и кружке целебного настоя с мёдом. Я уже редко дёргала слуг по пустякам, исполняя свои желания самостоятельно, словно стыдилась возраста. «Дожила почти до тридцати, и неужели не приготовишь себе ванну?» – и прочие мысли в этом духе. Я была слишком независимой, даже от слуг.

Князь застал меня врасплох у лестницы в коридоре, уводящем на кухню сквозь золочёные арки. Он внезапно налетел сверху, чуть толкнул, а я от неожиданности вскрикнула. Мужчина сделал шаг назад и поднял ладони вверх в примирительном жесте.

– О! Валерия! Простите, я вас не заметил. Спускался с верхнего этажа, спешил. Надеюсь, не сильно задел вас, не причинил боль?