Гулай проснулась с первыми лучами солнца. Ей казалось, что она едва сомкнула глаза, как уже наступило утро. У нее не было ни времени, ни привычки нежиться в постели. Нужно торопиться помогать матери по хозяйству. Гулай подоила коров, выгнала их на пастбище, после прибралась в хлеву. Когда закончила всю работу, схватила медный кувшин и побежала к роднику за водой. Мать только успела вслед дочке крикнуть:

– Эй, Гулай, возьми веревку для кувшина и подставку для спины, вода холодная!

А девчонки и след простыл. Она уже добежала до родника, напевая себе под нос веселую песенку:

У дороги вдоль реки

Спозаранок на рассвете,

Ловко косу заплетая,

Сидит красавица Бике…

У родника Гулай резко остановилась. Она увидела молодого парня, который пил воду. Это был Муртазали. Девушка скромно и тихо поздоровалась и сразу же отошла подальше. Завороженно смотрела на него, но все-таки ждала, пока тот уйдет. Но Муртазали никуда не спешил. Делая вид, что пьет воду, он исподлобья наблюдал за Гулай. Его живые карие глаза впились в нее. Гулай заметила на себе этот взгляд, смутилась и немедленно отвернулась. Муртазали еще некоторое время смотрел на нее в упор и уже было хотел заговорить с ней, но увидел, что к роднику приближаются другие женщины и, ничего так и не сказав, поспешил уйти.

Гулай наполнила тяжелый кувшин водой до самых краев. Вместо веревки она продела в ручку кувшина свою длинную черную косу, запрокинула кувшин на спину и засеменила в сторону дома.

Взгляд молодого парня глубоко проник в ее сердце. Его образ маячил перед глазами. Как бы ни пыталась юная девушка прогнать его, образ никак не хотел выходить из ее головы. Мысли путались, когда она вспоминала карие глаза Муртазали. Щеки налились румянцем, а губы словно шептали заклинания. Или же не заклинания, а самые прекрасные стихи о… Она не замечала прохожих, люди оборачивались вслед и думали:

«Что случилось с Гулай? Никого не видит, не здоровается. Заболела, что ли?»

Вернувшись домой, девушка быстро прогнала опасные, хоть и такие сладкие мысли из головы. Гулай услышала, как родители обсуждали Магомеда – их дальнего родственника, который давно набивался в зятья. Однако Гулай не могла заставить себя приглядеться к названному жениху и тянула с ответом. Тем не менее знала, что родители собираются дать ему согласие. Она их единственная дочь, а значит, ее скорое замужество – вопрос давно решенный. Закончится сезон сбора урожая – сыграют свадьбу. «Думать о Муртазали непозволительно… Он ведь совсем из другого рода, да и к тому же из не очень благополучной семьи. Как к этому отнесутся мои родители? Боже, что со мной? Я даже не знаю, что он думает обо мне и думает ли вообще. Нужно немедленно выкинуть эти мысли из головы», – шептала Гулай.

Гулай поставила кувшин с водой, взяла узелок с едой и небольшой кувшин с молоком, оседлала осла, нагрузила серп, косу, грабли и крикнула:

– Мама, я пойду. Там совсем немного осталось. Тем более отец поможет. Я пойду одна!

Сенокос находился за горой в местности под названием Ургани. Отец еще затемно ушел косить траву. Он всегда отмечал, что косить траву с росой – одно удовольствие: и коса скользит легко, и воздух свежий.

Гулай шла по дороге, которая словно змея обвивала гору. Обычно эта дорога казалось долгой и нудной, но сегодня ее мысли были так заняты, что она не заметила, как дошла до сенокоса.

Красота окружающей горной природы еще больше опьяняла ее юный, еще не познавший любви разум.

Дивно думать, что чувства загораются в сердце мгновенно. Если раньше Гулай, как и другие дети и подростки, не особо обращала внимание на красоту природы, ее затейливость и грациозность, то сегодня все для нее раскрылось в новом свете – мир приобрел невиданные волшебные очертания. Гулай отметила, как гармонично природа сочетает все вокруг: с одной стороны – горы, выстроенные террасами, с другой стороны – горы, покрытые лугами и лесами. Ручьи, стекающие с горных хребтов в ущелье, образуют бурлящую реку, бегущую вниз за горизонт.

Закат медленно укрывал дневной свет. Гулай собрала высушенную траву в вязанку для осла. Оставшуюся траву собрала в стог. Девушка оседлала осла и помогла отцу накинуть на него вязанку. Взяв свой узелок, Гулай вместе с отцом пошла домой вслед за ослом.

День сменялся другим, так прошел целый месяц, а мысли о Муртазали никак не покидали Гулай. Она все больше и чаще думала о нем, но избегала других людей и не выходила на улицу ради ненужного ей общения. Гулай казалось, что кто-нибудь ненароком догадается о ее чувствах. Она выходила за водой очень рано, пока остальные жители только начинали просыпаться. Девушка страшно боялась встреч со знакомыми: ей казалось, что все чувства постыдно отпечатались на ее нежном лице. Больше всего она боялась встречи с ним. И в то утро, только стало светать, Гулай тут же вскочила с постели, схватила медный кувшин и побежала к роднику. Сердце так трепетало в груди, что казалось, оно и вовсе выпрыгнет из нее. Юная девушка набрала воды в ладони и пригубила. Немного воды она брызнула на лицо. Приятный холодок пробежал по всему телу, но разве сможет родник погасить огонь, пылающий внутри?

– Доброе утро, – раздался голос из-за спины.

– Доброе, – тихо ответила Гулай, и сердце забилось в бешеном ритме. Он здесь. Словно завороженная, она стояла, боясь шевельнуться. Страх выдать чувства сковал ее. Гулай даже не смогла повернуться к нему лицом и сделала вид, что все еще набирает в кувшин воду.

– Гулай, я могу с тобой поговорить? Если ты, конечно, не против…

«Он еще здесь, о ужас! Что он хочет спросить? Как ему ответить?» – подумала девушка.

– Я знаю, что это неправильно, но не могу больше терпеть… Уже несколько месяцев я ищу повода поговорить с тобой, но никак не получается. Все время что-то мешает. Я слышал, что к тебе сватается Магомед, поэтому сегодня все же набрался смелости заговорить с тобой. Потом, может быть, будет поздно. Ты мне очень нравишься! Я тоже хочу отправить к тебе сватов. Мне нужно знать, что ты думаешь об этом? Пожалуйста, кивни, если ты не против. Я все пойму, – речь парня была уверенной, но Гулай все равно заметила его волнение.

Она тихонько кивнула головой, схватила кувшин, легким рывком накинула на плечо и убежала. Девушка не могла поверить, что человек, о котором она грезила последний месяц, тот, кто стал смыслом ее жизни, хочет к ней свататься! «Конечно, я соглашусь! И родителей уговорю», – воодушевленно думала Гулай – Наконец-то я поставлю жирную точку в притязаниях Магомеда! Он слишком самоуверен и ведет себя как жених! Не хочу! Не люблю! О, Аллах, ты услышал мои молитвы!»

День клонился к закату, когда к дому Таймасхана подошла старая женщина. Ее звали Патимат, она была тетушкой Муртазали. Она постучалась в дверь. Аминат вышла навстречу гостье, поздоровалась и пригласила зайти в дом.

– Как ваше здоровье?

– Ничего, дочка, все хорошо. Старость не щадит, живу тихо, как могу. Слава Аллаху, пока могу обходиться без посторонней помощи и не быть никому обузой.

– Гулай, дочка, накрой нам стол, будем ужинать. Тетя Патимат, садитесь сюда, – Аминат указала на небольшую табуретку, обитую зеленым бархатом. Патимат села и начала говорить:

– Вы, наверное, думаете, зачем я пришла к вам? Так вот,

мой брат Максуд попросил меня узнать, не захотите

ли вы породниться с ними, отдать свою Гулай за нашего Муртазали?