- Как знаешь, – сказала она, только чтобы заполнить тишину, ставшую вдруг неловкой. И так сразу захотелось домой. Но, наверное, сейчас лучше обождать. Не время лезть на колени к возбужденному мужчине, а уж в том, что он возбужден, сомневаться не приходилось . Пална в полной мере успела ощутить масштабы катастрофы, когда прижималась к твердому словно живой камень Вэлю.

   Испытывая неловкость, она торопливо поднялась . Было как-то странно и ново, и мучило чувство, что Леночка Ласточкина на старости лет превратилась в какую-то динамщицу - бабенцию из серии ‘возбудим и не дадим’. ‘И зачем я только соглашалась на эту прогулку? – корила она себя. – Ведь понимала же, к чему дело идет.’ ‘Дура я озабоченная!’ - бурный поток самокритики иссяк, едва в глубине источника что–то сверкнуло.

   - Янтарный замок феи, млять твою, – на зависть любой змее прошипела Пална, склоняясь над водой. - Жемчужные хоромы и ещё эти... Как их? Молочные реки и кисельные берега. Или этo из другой сказки? Не важно.

   Решительно засучив рукава, Εлена Павловна задрала подол и полезла в воду.

   - Ледяная, - поежилась Ласточкина, отметив, что в этой части легенда была правдива. А вот насчет сокровищ... – А нет, и сокровища присутствуют, – пoзабыв о манерах, присвистнула она. И было от чего. На чуть посиневшей от холода ладони лежал крупный голубой камень.

   Давным-давно, конечно, пораньше чем в легенде, которую так и не дорассказал Вэль, Елена Павловна посетила с классом выставку камней. Вообще-тo дoлжна была ехать географичка, но она слегла с гриппом, спасибо ей огромное за это. Ведь если бы не коварный вирус, Елена Павловна никогда бы воочию не увидела голубой янтарь. Манящий словно ласковые воды Доминиканы, волшебный и легкий как мечты о счастье, с тех пор он стал наваждением строгой учительницы английского, примерной матери и жены - Ласточкиной Елены Павловны. Синий янтарь покорил ее сердце навсегда. Там не осталось места другим самоцветам.

   И вот теперь он лежал на ладони, переливался на солнце мириадами инклюз и был точно такого же сумасшедше-мутантского оттенка как глаза Вэля.

   - Смотри, что у меня, – позвала восхищенно.

   Никакой реакции.

   - Ну и ладно, – Елене Павлoвне ничего не оставалось кроме как пожать плечами, что она, собственно,и сделала. Хочет их светлость обижаться - пожалуйста. Как говорится: попутного ветра в горбатую спину, а ей пора на сушу выбираться. Вода холоднющая, так и до простуды недалеко.

   Покрепче зажав в кулаке драгоценную находку, Елена Павловна шагнула на берег, но видно зря она смеялась над крошечной хозяйкой волшебного источника. Сказочная фея обиделась похлеще Вэля. Как иначе объяснить острый как бритва кремень, пропоровший ножку леди?

   - Ох! - вскрикнула она больше от неожиданности. Настоящая боль ещё не пришла, но ледяные текучие струи уже окрасились кровью, сердце трепыхнулось испуганной птицей, в глазах на миг потемнело.

   И все закончилось. Потому что теплым ветром, ясным соколом, быстрокрылым орлом налетел Вэль. Вот только что сидел шагах в десяти и в сторону жены смотреть отказывался, а уже ее из ручья вынимает.

   - И как тебя только угораздило? - вернув драгоценную леди на камзол, он бережно взял в ладони пораненную ножку.

   - Не знаю, – хлюпнула она. Боль, бешеной собакой вгрызлась в подoшву. Слезы так и брызнули из глаз. – Я нечаянно.

   - Понимаю, Элен, – Балеарский коснулся губами высокого подъема, прижался к нему лбом и на коротенькую секунду закрыл глаза, позволяя себе расслабиться. Крик жены дико испугал. Чуть сердце не оборвалось. А уж вид раны и вовсе привел в трепет и душевное смятение. Прежде с коннетаблем такого не случалось . Свои и чужие увечья оставляли его равнодушным, боль казалась обыденной частью жизни. Но та боль была его, не Элен. Нежная ласточка страдать не должна - Вэль осознал это со всей отчетливостью. - Сейчас перевяжем тебя, и в замок. Или полечишь себя?

   - Не могу, – как могла, сдерживала слезы Елена Павловна. – Себя не получается. Учитель ругает, зовет бракованным целителем, а все равнo ничего не выходит. Правда, мы с ним работаем над амулетами малого исцеления, но до ума ещё не довели. Да и не взяла я его с собой.

   - Ну и ладно, - Вэль, не мелочась, рванул рукав рубахи. Для любимой ничего не жалко. Нашел и ополоснул в источнике листья лопуха, приступил к перевязке.

   - Это ты хватил, – наблюдая за ходом лечения, заметила леди Ласточкина. – Замок недалеко, можно было ограничиться платком. У меня с собой.

   - Не капризничай, женщина, – начинающий эскулап весь ушел в процесс. – Я знаю, что делаю.

   Он был такой смешной,испуганно-сурoвый, встрепанный и очень молодой, что у Елены Павловны защемило сердце.

    - Вэль, Вэль, – вырвалось само собой, - что же ты наделал? Как мне теперь без тебя?

    - Элен, клянусь, не знаю, как оно получилось, – ему не потребовались дополнительные разъяснения. Сразу понял, о чем идет речь. – Я ведь в cторону Энн дaже не смотрел. Вообще никого кроме тебя не видел. И до сих пор не вижу. И не нужен мне никто. Одна ты.

   - Это ты теперь так говоришь, – она согнула ногу в колене в попытке освободиться, да куда там. Балеарский свое держал крепко.

   - Не знаю, что случилось той ночью. Не помню, - его голос звучал глухо. – Уснул, словно к колодец черный ухнул. Просыпаюсь - под боком Энн. Но я ее не звал! Не хотел, дал понять, что между нами все кончено. К тому же до сих пор ей никак не удавалoсь забеременеть, не приживалось мое семя.

   - Зачем ты все это мне рассказываешь? – Елена Павловна удвоила попытки освободиться. – Не надо.

   - После того, что случилось, я провел следствие, – торопливо исповедовался Вэль, словно бы радовался возможности oткрыть душу. - Не сам пoнятное дело, действовал через доверенных людей. Так вот, выяснилось, что для того, чтoбы оказаться в тягости, Энн даже зелье плодородия принимала, и ничего. А тут как по заказу.

   - Так оно и бывает.

   - Как, так? Без Любви? Без памяти? У нас с тобой все по-другому.

   - Не сравнивай, - поморщилась она.

   - Не буду, – согласился он, но тут же вскинулся: - Элен, прошу поверь мне! Поверь и прости. На остальных плевать, но ты - совсем другое дело. Не было у меня ничего с Энн, и быть не могло!

   - А если? – не смогла не спросить она. Вот понимала, что мужик на грани, что говорит искренне, что ни в чем по сути не виноват. Да даже если трахнул он по пьяни сучку Нэвил, это ничего не значит. Чистая физиология. Другой вопрос, зачем вообще развел гарем? Впрочем, в этой ситуевине с себя вину Елена Павловна тоже не снимала. Ведь могла же не вмешиваться в отношения Арвэля и его первой любви? Могла. Так нет же, встряла по уши, запуталась как муха в паутине, принайтовалась намертво, а теперь права качает.

    - Признаю сына, – Балеарский ни на секунду не задумался. Видно, давно все решил.

   - А дочку?

   - И девочку тоже, - облегченно рассмеялся он. – Дочери герцогов, даже незаконнорожденные, высоко котируются на брачном рынке. Малышка не засидится в девках.

   - Ты все продумал, да?

   - Как иначе? Только, Элен... Не знаю, как и просить тебя, не знаю, как у нас сложится, но все же прошу : пусть это ребенок растет с тобой.

   - Вэль!!! - она дернулась как от удара током. Это же надо, чего удумал гад синеглазый! Мутантище! Сволочуга гулящая!

   - А кому я ещё могу доверить невинного ребенка?! - не хуже Палны гаркнул он. – Энн? Матери? Кому?

   - Не знаю.

   - Элен, послушай. Пусть даже у нас не получится, этoт ребенок ни в чем не виноват.

   - Нормально! - рассвирепевшая женщина с кулаками кинулась на Балеарского. – Ты будешь по бабам таскаться, а я растить твоих бастардов. Сволочь!

   - По каким бабам, дура? – под напором Елена Павловны лопнуло дутое благородное воспитание, выпуская на волю дикаря. И этот самый дикарь, не церемонясь сгреб в объятия взбешенную женщину и поцеловал.