Вот уже и второй курс. Ярко светит весеннее солнце, весело чирикают воробьи, и только зычный голос начальника строевого отдела капитана третьего ранга Лыкова оскверняет идиллию:

«Курсант Меньшиков, находясь в самовольной отлучке вместе с неустановленным лицом из числа курсантов, привел себя в нетрезвое состояние, посетил танцевальный павильон «Дружба», где устроил драку с гражданской молодежью, закончившуюся увечьями нескольких человек. За что был задержан нарядом милиции и доставлен в сорок шестое отделение. Неустановленное лицо скрылось. За грубейшее нарушение дисциплины приказано отчислить курсанта Меньшикова из училища».

В душе курсанта Солнцедарова слова капитана третьего ранга отзываются ликующей музыкой. Он торжествует: граф Монте-Кристо начал действовать!

Драку спровоцировал сам Павел – пристал к девушке, которая танцевала с кем-то из местных. Солнцедаров понимал, что боксер Меньшиков заступится за друга. Так и вышло. Меньшиков заступился, пролилась кровь, Мишку отчислили.

А Павел и еще несколько счастливцев готовились к настоящему морскому походу – впереди были три месяца практики на корабле, заграничные порты и новые впечатления.

Теплоход «Александр Пархоменко» взял курс на северо-запад Швеции. Штормило. Многих курсантов свалила морская болезнь. Павлу же хоть бы что – он настоящий моряк!

Уже осталась по левому борту Дания. По правому борту иногда возникает Швеция. Как весточки из другого мира проходят мимо суда-иностранцы.

Качка стихает. На горизонте появляются очертания берега – на каменных островах лепятся аккуратные белые домики с красными крышами. Порт Уддевалла. Загрузились целлюлозой.

Несколько дней перехода – и Бельгия. Павел впервые ступил на заграничную землю. В кулаке он крепко сжимает тонкую пачку бельгийских франков – выдали командировочные. Сумма хоть и чисто символическая, но валюта!

Антверпен – город небольшой и очень шумный, прямо на улице продают свежих крабов, кальмаров, рыбу. Яркая реклама приглашает в мир изобилия. И огромное количество красивых автомобилей неизвестных марок.

А потом были Неаполь, Александрия, другие города. Загружались апельсинами, бумагой, тканями…

Домой возвращались настоящими «морскими волками». В лексиконе появились новые морские словечки и, конечно, названия далеких иностранных портов.

«Постановление о возбуждении уголовного дела и принятии его к производству от 18 апреля 1985 года.

Старший следователь Следственного отдела Управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области майор Пестелевич К. Ф., рассмотрев материалы Ленинградской таможни по делу о контрабанде № 80/58 от 18 апреля 1985 года и материалы, поступившие из оперативного подразделения УКГБ, установил:

17 апреля 1985 года теплоход «Александр Пархоменко» Балтийского морского пароходства прибыл из заграничного рейса в Ленинградский морской порт.

18 апреля член экипажа теплохода Солнцедаров Павел Иванович на автомашине марки Фольксваген номер 27-13 ЛАГ, которой управлял водитель автобазы морского пароходства Морозов В. И., пытался вывезти с территории порта партию электронных наручных часов иностранного производства в количестве 650 штук.

Однако это ему не удалось, так как во время досмотра автомашины сотрудниками таможни заиграли мелодии в нескольких часах.

По предварительной оценке, их стоимость составила 29 250 рублей. Как объяснил Морозов, указанные часы Солнцедаров вынес с борта теплохода «Александр Пархоменко» и погрузил в автомашину Фольксваген. Принимая во внимание, что в действиях Солнцедарова содержатся признаки контрабанды в крупном размере, то есть преступления, предусмотренного статьей 78 УК РСФСР, руководствуясь требованиями статей 108–112 и части 2 статьи 129 УПК РСФСР, постановил:

В отношении Солнцедарова Павла Ивановича, 08.03.1966 года рождения, уроженца города Петровска, русского, члена ВЛКСМ, курсанта мореходного училища, проходившего практику на теплоходе «Александр Пархоменко», возбудить уголовное дело.

Подпись: старший следователь Следственного отдела УКГБ майор Пестелевич Кондрат Фёдорович».

«Введите!» – крикнул Пестелевич, и ввели задержанного. «Фамилия!» – рявкнул майор.

На новеньких голубых джинсах молодого человека образовалось темное пятно.

«Да, не декабрист», – подумал Пестелевич.

Павел, натура тонко чувствующая и впечатлительная, рассказал следователю всё! Рассказывал взахлеб, упирая на то, что его вовлекли, использовали старшие товарищи. Назвал все фамилии, показал все места хранения контрабанды. Как оказалось, система покупки, доставки на борт и транспортировки товара была тщательно отлажена.

Поэтическая натура Солнцедарова нашла отражение в письме, адресованном следователю. Любопытный документ:

«Прошу простить меня за ложь! Мне стыдно перед родными, близкими, комитетом комсомола, которым я лгал. Стыдно, что вводил в заблуждение товарища следователя, который проявлял терпение и такт. Я, оступившийся гражданин и патриот нашей великой Родины, осознаю свою вину и обязуюсь впредь соблюдать все законы».

И светил бы нашему герою, несмотря на чистосердечное раскаяние, помощь следствию и любовь к Родине, немалый срок за контрабанду. Если бы не…

Они встретились у памятника Петру Первому перед райкомом партии.

«Да, не Кустодиев. Скорее, что-то рубенсовское», – подумал первый секретарь Петровского райкома КПСС Иван Михайлович Петрушин, глядя на располневшую Машу Солнцедарову. Сколько лет прошло, а он про себя называл ее по-прежнему Машей. Яркими были воспоминания!

«Похудел-то как… Поседел… А глаза всё такие же синие-синие», – подумала Мария.

– Сынок Павлик. Мой. Наш. Беда. Ваня. Надо спасать, – заплакала она.

– Успокойся, Маша. Изложи по порядку.

Убитая горем мать рассказала, какая беда случилась с Павлом.

Иван Михайлович задумался:

– Дело скверное. Работает КГБ. Сам не справлюсь. Придется обратиться к Игорю Александровичу, Вадиму Сергеевичу или Олегу Васильевичу. В крайнем случае, попрошу тестя. Сделаю всё, что в моих силах.

Сверху на них сочувственно смотрел Пётр: все-таки это он открыл окно в Европу.

Через несколько дней Павел Солнцедаров был отпущен. По официальной версии – за отсутствием состава преступления. На самом же деле, майор Пестелевич, получивший указание прекратить дело в отношении Солнцедарова, будучи настоящим профессионалом, человеком дальновидным, распорядился освободить и Павла, и еще одного курсанта-практиканта, проходившего по тому же делу.

Две цели преследовал опытный чекист: отводил ненужные подозрения в стукачестве от Солнцедарова и планировал использовать Павла в дальнейшем. Ему приглянулся смышленый паренек.

Во время последней беседы теперь уже подполковник Пестелевич, досрочно получивший звание за успешное расследование крупномасштабного дела о контрабанде, дал подписать Солнцедарову соответствующую бумагу и сказал, пожимая руку: «Павел Иванович, мы рассчитываем на вас. Продолжайте учебу. После выпуска из училища и присвоения звания младшего лейтенанта будете направлены на Северный флот. Нам там нужны верные, преданные Родине люди».

Двойственные чувства овладели Павликом. Он понимал: прощай, загранка, прощай, вольная жизнь, прощай, теплый океан. Здравствуй, холодное Северное море, здравствуй, безжалостная флотская дисциплина.

С другой стороны, он испытывал ни с чем не сравнимое чувство облегчения. Удалось избежать сурового наказания, пусть даже ценой предательства. Да и перспективка вырисовывалась: покровительство могущественного ведомства поможет быстро сделать карьеру. Нравственная сторона вопроса молодого человека не интересовала. Однако психологическую травму он получил. Навсегда в его сознание впечаталась семьдесят восьмая статья Уголовного кодекса РСФСР.

Кроме того, у Павла в течение многих лет любые часы вызывали настоящую идиосинкразию – он не переносил вида часов, тиканья часов, само движение стрелок было ему неприятно.