В родительской комнате Солнцедаров подошел к бару, который оказался заперт. Жизненный опыт подсказал, куда любящая мама могла спрятать ключ. Павел решительно направился к собственному портрету. Он не ошибся – нашарил за портретом ключи и открыл бар.

Когда-то, в прошлой жизни, отец пытался оригинальным способом вызвать у Павла отвращение к алкоголю. Эксперимент тогда не удался: Павел полюбил спиртные напитки всей душой, исключая джин «Капитанский». Джин вызывающе смотрел на Солнцедарова.

«Врешь, не возьмешь», – Павел взял бутылку за горло.

Закаленный организм справился с джином. Утром Павел Иванович проснулся с ясной головой. Правда, не помнил ничего из того, что было накануне.

Следующие дни Солнцедаров водил семейство по местам «боевой славы». Сначала он привел Марию и Алёшу к школе, где, по его словам, руководил комсомольской организацией, возглавлял художественную самодеятельность, а его стихи постоянно появлялись в стенной газете. Учебное заведение он окончил с блеском.

– Так-то, сынок. Учись, пока я жив!

Павел Иванович привел семью к старинной крепости, рассказал о славе русского оружия и о личном вкладе в защиту национального достояния от тех, кто позорил историю Петровска – от фарцовщиков:

– Были в те времена такие нехорошие люди. Они, унижаясь перед заезжими иностранцами-капиталистами, выпрашивали жевательную резинку и сигареты. Да! Вот так тогда было, сынок, – говорил Солнцедаров и гладил мальчика по голове. – А мы, народные дружинники, проводили специальные операции по задержанию нарушителей. Это была опасная работа. Я был командиром отряда.

Мария, с обожанием глядевшая на супруга, спросила:

– Паша, а почему ты мне об этом не рассказывал раньше?

– Раньше нельзя было. До сих пор часть материалов засекречена, – строго ответил Солнцедаров.

Экскурсия продолжилась возле забора мореходного училища. Ближе Павел Иванович почему-то подходить не стал.

– Вот здесь начинался мой путь в море. Почти четыре года! Не всякий выдержит. Ни сна, ни отдыха. Вахты, занятия, караулы, ночные тревоги, – Павел боязливо огляделся по сторонам.

Морской порт встретил Солнцедаровых белоснежными лайнерами, работягами-буксирами и сухогрузами.

– Отсюда я ушел в свой первый рейс, в загранку. Антверпен, Стокгольм, Неаполь, Александрия…

Резкий крик прервал воспоминания «морского волка». Он посмотрел вверх и втянул голову в плечи – над ним парил громадный альбатрос явно с дурными намерениями. Павел Иванович поспешил свернуть экскурсию.

Ноги сами понесли его в городской парк, где, как он надеялся, всё еще стоит павильон «Кипрейка», в котором страждущий, униженный и просто желающий поднять настроение человек может найти успокоение.

Увиденное поразило Солнцедарова: «Сколько же деньжищ вбухано! И какая прибыль идет!»

Скромный павильон, принадлежавший винному заводу, сохранился в первозданном виде. Но что появилось вокруг него! Павильон стал частью познавательно-развлекательного комплекса, включающего даже музей, посвященный истории прославленной кипрейки, ее роли в развитии города и становлении демократии в Петровске. Приглашая посетить заведение, у входа стояла бронзовая фигура императора с поднятой чаркой.

Солнцедаровы вошли в стеклянные двери, и глава семейства оценил размах увиденного. Всё было нацелено на извлечение денег из карманов посетителей.

Сам павильон стилизовали под точку общепита времен СССР. Туда не зарастала народная тропа.

Богатые люди посещали шикарный дегустационный зал. Интуристы же после дегустации обязательно направлялись в павильон – советское прошлое было для них экзотикой, и они с удовольствием принимали из рук буфетчицы в сарафане и кокошнике рюмку водки и традиционный советский бутерброд с килечкой и яйцом.

Для посетителей с детьми создали специальное пространство. И пока глава семьи отдыхал в дегустационном зале или павильоне, его дети могли поиграть, а супруга выпить чашечку кофе.

Оставив Марию и Алексея в царстве развлечений, Павел Иванович поспешил в павильон. Душа горела! Получив рюмку и бутерброд, Солнцедаров направился к свободному столику. В советских рюмочных процесс употребления алкоголя полагалось совершать стоя: столы были высокие, стулья отсутствовали.

Павел Иванович, приоткрыв рот и поднеся рюмку, уже чувствовал ни с чем не сравнимый вкус холодного сорокаградусного напитка, как кто-то сильно хлопнул его по спине, и знакомый голос весело произнес: «Здорово, Пашка!»

Рука Павла дрогнула. Водка пролилась на белоснежные брюки, образовав неприличное пятно.

Да, это был он – друг детства Мишка Меньшиков. Огромный, в модном, помятом, как и положено, льняном костюме. Улыбаясь во весь рот, глядя сверху вниз на щуплого Солнцедарова, он произнес:

– Как ты тогда выкрутился? А я на два года в армию загремел! Чего ты здесь жмешься! Пошли в большой зал. Там попрохладнее.

– Да я тут, у меня…

– Пошли, не бойся.

Едва друзья переступили порог дегустационного зала, к ним тотчас бросился сотрудник в костюме с бабочкой:

– Проходите, пожалуйста, Михаил Иванович.

Павел и Михаил расположились за уютным столиком. Официант в легком полупоклоне ожидал распоряжений.

– Что пить будешь? Водку, как обычно? По морде вижу, что ты на Северах не просыхал, – заржал Меньшиков.

– Да нет, устал. Переезды, хлопоты. Закрутился, спал мало, – Солнцедаров пытался сохранять достоинство.

– Ладно, – махнул рукой Михаил и приказал официанту. – Тащи бутылку коньяка моего, бутербродов с икоркой, и осетринки пусть порежут.

Павел ждал, что будет дальше, чем закончится неожиданная встреча. Не затаил ли курсант Меньшиков зла на него за ту давнюю историю?

– Ну, как тебе? Нравится здесь? – широким жестом обвел помещение Михаил.

– Шикарно, – прошелестел Павел.

– Всё мое! – захохотал Меньшиков.

– В каком смысле? – Солнцедаров не знал, как реагировать на происходящее.

– В прямом. Сначала завод купил, дело поставил. Когда в других местах зарплату не платили, ко мне отбоя не было от желающих. Стал выпускать не только кипрейку, но и лимонады, соки. И пошло-поехало. Люди оценили.

Испытав потрясение от полученной информации, Павел Иванович быстро пришел в себя и стал прикидывать плюсы и минусы встречи с другом детства. С одной стороны, вырисовывались перспективы от общения с таким серьезным человеком, каким стал Мишка. С другой, Павел, как человек с разнообразным жизненным опытом, опасался, что друг припомнит предательство курсанта Солнцедарова. Однако пока не чувствовалось, что Меньшиков имеет зуб на старого кореша. Михаил Иванович, похоже, был действительно рад встрече. Он смеялся, наливал, рассказывал истории, в которых вместе с ним фигурировали многие известные люди, включая Анну Сукачеву и Генриха Бреха.

– Что это я всё о себе да о себе. Ты-то как, морячок? – спохватился Михаил.

– Да, ничего особенного. Последние десять лет руководил службой тыла на Северном флоте. Зампотылу, капитан второго ранга. Должен был получить первого ранга, но я так поставил работу, перекрыл все лазейки для злоупотреблений, что нажил серьезных врагов. И мне пришлось уволиться.

– Врешь, подлец. Я тебя знаю. Из-за баб, наверное, погорел?

Солнцедарова коробило такое к себе отношение, но показывать недовольство он не стал – не время. И только кисло улыбнулся.

– А жена, дети? – поинтересовался Михаил.

– Ё-моё! – вскочил Павел, – они же здесь, рядом. Играют.

– Пойдем, познакомишь.

Увидев мужа, Мария бросилась к нему:

– А мы тебя совсем потеряли.

– Мой друг Михаил Иванович. Мы с ним с первого класса вместе.

Нежная рука Марии утонула в огромной ладони Михаила.

– Мария, – она приветливо улыбнулась.

– Михаил.

И тут Солнцедаров заметил, что друг охватил всю ее взглядом, не предвещающим ничего хорошего. Таким взглядом он смотрел на первую любовь Павла – девушку Лиду.

Солнцедаров      вдруг увидел Машу глазами Меньшикова: высокая, стройная женщина. Полная, но в меру, приятное лицо, обаятельная улыбка, большие карие глаза, яркие губы. «Декольте могло бы быть и поскромнее», – подумал Павел Иванович.