На этот раз наш путь в Ахтырку пролегал по высокому левому берегу Вори. Преодолев два оврага, большой и малый, разделявшие наш поселок на три неравные части, мы миновали знакомый дом Парамоновых, перешли дорогу, ведущую из Хотькова в Абрамцево, и попали на территорию больницы со странным названием Гравидан. В свое время так назвал изобретенное чудодейственное лекарство его автор, доктор и директор больницы Алексей Андреевич Замков – муж Веры Игнатьевны Мухиной.

Мы шли по краю обрыва, с которого открывался живописный многоплановый пейзаж. Внизу по потному пойменному полю виляла обрамленная серебристыми кустами ивняка полноводная Воря. Дальше на взгорье другого берега карабкалась деревня Быково. Еще дальше – Мутовки, Жучки… и темные хвойные леса к горизонту.

С обрыва над Ворей спустились в глубокий овраг и по нему вышли к деревне Ново-Быково. Через деревню прошествовали к дороге, соединяющей неоднократно упоминавшееся мной Хотьково с деревней Жучки, а уже с этой основной дороги свернули на просёлок к Ахтырке.

Тут самое время вспомнить о легендах, бытовавших в этих заветных краях по поводу названий деревень. Хотьково – поселение древнее. В середине XIV века в Хотьковском Покровском монастыре монашествовал старший брат преподобного Сергия Радонежского, Стефан. Это исторический факт, а легенда на другую тему. С давних пор по этим глухим овражистым землям проходила дорога из Москвы в Сергиев Посад и дальше на север через Переславль Залесский в Ростов Великий. Дорогой шли купцы, паломники и прочий бродячий люд. Сказывают, будто бы в этих диких дебрях орудовала банда лихих разбойников, которые без разбору грабили хоть кого. Так и возникло якобы это необычное название – Хотьково.

Ахтырка, как явствует из древних документов, именовалась изначально Дудкино. Но в давние времена будто бы в этих краях произошло некое чудо. Юный князь из рода князей Трубецких, владевших этими землями, возвращаясь из дальних странствий, уже рядом со своим имением попал в дорожную аварию. Лошади понесли, карета разбилась о деревья, и бездыханного Трубецкого выкинуло на землю. Когда князь очнулся и пришел в себя, он увидел лежащую в изголовье семейную Ахтырскую икону Божьей Матери, которой родители благословили его, отправляя в дорогу. В ознаменование своего чудесного избавления от гибели, он построил в Дудкино деревянную церковь во имя явления Ахтырской иконы Богородицы, а деревню с тех пор именуют Ахтыркой.

В середине XX века от старого господского дома князей Трубецких, живших там когда-то, остались лишь фрагменты кирпичного фундамента, да кусты жасмина и спиреи среди зарослей крапивы. В Ахтырке царила потрёпанная суровым временем кирпичная церковь Ахтырской Божьей Матери, возведенная в начале XIX века на месте деревянной. Вот там, в церкви и находилась скульптурная мастерская Тавасиева.

В центре храма под куполом вокруг гигантской модели конного памятника Салавату Юлаеву были построены специальные леса для работы скульптора. Сквозь ажурные деревянные конструкции можно было увидеть, угадать что-то огромное, величественное.

Говоря о художниках, живших в Абрамцеве, я, в то время двенадцатилетний подросток, не мог судить о творческих достоинствах того или иного произведения. В памяти сохранились лишь отдельные эпизоды – картинки из детства. Так, от посещения Ахтырской церкви – мастерской скульптора Тавасиева – самым сильным шоковым впечатлением была мертвая лошадь, подвешенная к церковным сводам и распятая в позе будущего изваяния. Художник контролировал с натуры свою работу. Вот такой натюрморт!

Из послевоенной Ахтырки возвращаюсь в сорок четвертый год. Строительство дома в Абрамцеве идет полным ходом. Наш сосед по стройке Павел Александрович Радимов рекомендовал отцу замечательных плотников, братьев Рахмановских из плотницкой династии, уходящей своими корнями аж в XIX век. Говорили тогда, что половина жителей деревни Быково, все Рахмановские – плотники.

Про соседа художника Радимова я к тому времени знал, как мне казалось, главное: к нему в гости в Абрамцево наведывался сам народный комиссар Клим Ворошилов, и что он последний представитель Товарищества передвижников.

Одно событие на фоне строительства дома осталось в памяти на всю жизнь. Как выяснилось, норы, в которые в свое время переселились барсуки, давно опустели, и их заняли лисицы. Заняли, как потом выяснилось, ненадолго. Время от времени я наведывался к запрятанным в лесной чащобе норам в надежде увидеть их обитателей, и однажды увидел двух маленьких лисят. Я поделился этой новостью с моим другом Колей Радимовым, и на следующий день мы решили продолжить наблюдения.

Лисята оставались у входа в нору на том же месте, где я заметил их накануне, и, казалось, что они спят. Настораживало обилие больших черных мух, которые вились над ними. Когда мы поняли, что что-то неладно и подошли ближе, стало ясно, что лисята умирают. Истощенные, беспомощные они никак не реагировали на наше приближение и не противились, когда мы взяли их на руки.

Вероятно, лиса-мама некоторое время назад погибла, и изголодавшиеся малыши в надежде на спасение вышли из подземелья на свет Божий.

На их счастье, наши рыжие питомцы охотно стали пить молоко из соски, а вскоре и от мелко нарезанного мяса не отказывались. Сначала они обитали в большом фанерном ящике, а когда подросли, мы для них отгородили металлической сеткой угол в коровнике у Радимовых.

Остаток лета прошел в ловле главной лисьей пищи – полевок. К осени наши лисята опушились и стали похожи на настоящих взрослых лис. К сожалению, летние каникулы кончались, и надо было уезжать в Москву, в школу.

Своих невольных пленников мы выпустили на свободу. И не трудно было представить высокую степень «благодарности» обитателей Поселка художников в адрес трогательных спасителей, когда до прихода зимы все поголовье кур в округе было уничтожено.

Занятия в школе давались мне легко, без особого труда. Отсидев пять-шесть уроков в классе, я с двумя школьными приятелями отправлялся к подъездным товарным путям Савеловской железной дороги. В пятнадцати минутах ходьбы от школы располагалось некое сказочное царство. По обочинам железнодорожных путей находилась свалка разбитой немецкой военной техники. Каждый день товарные составы привозили с полей сражений все новые и новые искорёженные самолеты, танки, вездеходы, пушки и прочие машины смерти.

Естественно, мы старались не попадаться на глаза охране этих «сокровищ», но когда нас замечали, то относились снисходительно. Как осудить мальчишек, которые в преддверии дня победы с видом победителей лазили по сверхпрочной броне «Тигров» или шуровали в смятой пилотской кабине «Мессершмитта»?

Довольно долго игры в войну с настоящей, пусть разбитой, военной техникой были главным нашим развлечением в свободное от школьных занятий время. Но мы на этом не остановились.

В те годы игрушек для детей было маловато, если не сказать, что их просто не было. В нашем распоряжении находились лишь довоенные оловянные солдатики, а пушек явно не хватало. Вот мы и искали на свалке материалы для изготовления пушек и боеприпасы к ним. В руках мы имели кусок ножовочного полотна и пассатижи. Дело за немногим: найти тонкие медные трубки от бензопроводов, к примеру, и отпилить несколько кусочков сантиметров по десять-пятнадцать для стволов будущих орудий. Потом дома сплющить один конец трубки и дважды загнуть. У загнутого сплющенного края будущей пушки напильником сделать небольшой пропил для запала. Далее отыскать основу для орудия и прикрутить ствол к основе проволокой. Пожалуй, самым трудным делом было найти среди гор военного мусора неиспользованные боевые патроны и извлечь из них порох.

Умолчу о том, какие сражения с пешими и конными солдатиками, с пушками разного калибра мы устраивали на квартире одного из одноклассников, чьи родители допоздна находились на работе. Умолчу, потому что это плохой пример для подражания и к тому же весьма опасный.