Хоть при упоминании Олунца на лице батюшки появилось выражение тревоги, отпустить дочь к баронессе он согласился, оговорив, что с ней поедет Анисья и вооружённый провожатый.

– Тятя, милый, ничего со мной не случится, даю слово, – умоляюще сложила руки Анна, но отец был непреклонен: только так или никак.

Волей-неволей Ане пришлось смириться. Если бы месяц назад ей сказали, что по городу придётся передвигаться с вооружённой охраной, она подняла бы болтуна на смех. Но нынче, когда на дороге разбойничали злодеи, ездить поодиночке народ остерегался. Анина двуколка ехала за обозом купца Сальникова, состоявшим из трёх подвод. Сальниковские мужики выглядели сурово, за плечами у каждого торчал заряженный дробовик, и Аня подумала, что напасть на них отважится только умалишённый.

Разбойник, орудующий на их дорогах, на сумасшедшего не походил, и она, незаметно для себя, принялась мысленно представлять свою встречу с Алексеем. Она не видела его больше месяца – с того самого дня, когда, не спросясь разрешения, сходила с ним к рабочим сукноваляльной мастерской. Один раз с утренней почтой ей принесли от Свешникова короткую записочку. Аня выучила её наизусть.

– Увидеть ваши глаза, – шевеля одними губами, чтоб не расслышала сидящая рядом нянюшка, повторила Анна.

Ей тоже хотелось бы увидеть весёлые серые глаза Свешникова и услышать его глубокий голос, умеющий быть и твёрдым, и нежным. Аня представила, как Алексей удивится и обрадуется, когда она сообщит ему о своих хлопотах по открытию школы. Она докажет ему, что тоже думает о нуждах простого народа. А ещё Аня объяснит Свешникову, что в Ельске у него много единомышленников, радеющих за народное просвещение. Она принялась перечислять в уме благотворителей:

в первую очередь, её батюшка, на свои деньги покупающий избу под школу, затем булочник Варфоломеев, без слова согласившийся присылать школярам завтраки, и лесничий господин Одувалов, пообещавший снабжать школу дровами, и ещё многие и многие, принимающие в открытии школы живейшее участие.

Хотя, нет. Она повременит хвастаться, а порадует Алексея, когда школа будет полностью готова. Тогда она пригласит его с дядюшкой на открытие и докажет, что если упорно трудиться, то можно изменить мир к лучшему и без кровавой борьбы классов, а миром и любовью…

Копыта лошадей мягко постукивали по хорошо накатанной дороге, высекая монотонную мелодию, навевающую сон на няню, медленно клонившую голову на Анино плечо. Маячившие впереди спины обозников с ружьями тёмными силуэтами выделялись на фоне еловых ветвей, свисавших на дорогу. И люди в обозе, и сумрачный лес, и отдалённый гул речного порога сегодня казались Ане ненастоящими, выдуманными неведомым сказочником, уж больно чист и прозрачен был сегодняшний воздух, казавшийся неподвижным.

Пару раз Анне показалось, что далеко позади промелькнул всадник на коне. Она протёрла глаза, вглядываясь в густой ельник, но там никого не было.

– Барышня, не растрясло? Олунец ещё через пять вёрст, – повернулся к ней извозчик Степан, славящийся среди работников Веснина недюжинной силой.

– Спасибо, Степан, всё хорошо.

Откинув назад шляпку и зажмурив глаза, Анна подставила лицо солнечным лучам, полосами пробивающимся сквозь лесную чащу. Через пару часов она вновь пройдёт по улицам Олунца и впервые на равных побеседует с баронессой фон Гук. Хотя Аня уже перестала быть пансионеркой, одно лишь упоминание имени госпожи директорши вызвало священный трепет. Матильда Карловна всегда казалась девочкам существом изысканным и недосягаемым, а уж о чашке чая в её гостиной и мечтать не приходилось.

«Вдруг она меня не примет? – в который раз забеспокоилась Аня. – Кто я ей? Бывшая ученица».

Но Анины опасения оказались напрасными. Баронесса фон Гук, жившая в просторной квартире при пансионате, находилась дома и приказала привратнику немедленно пригласить Аню в гостиную. Высокая, сухопарая, Матильда Карловна была поразительно похожа на своего брата. Но если черты барона носили печать несравненной красоты, то те же линии на женском лице выглядели всего лишь миловидно, и не более того.

Увидев Аню в дверях, Матильда Карловна поднялась навстречу, гостеприимно распахнув руки:

– Мадемуазель Веснина, безмерно рада вашему визиту!

Скромное домашнее платье кофейного цвета с многочисленными пуговками по лифу подчёркивало благородство осанки баронессы и нежную теплоту её лица, обрамлённого двумя прядями волос, выпущенных из причёски.

Матильда Карловна указала Ане на кресло и позвонила в серебряный колокольчик, стоявший на подносе. Аня знала наверняка, что на звук колокольчика из двери появится горничная Марфуша – огромная неуклюжая девица с двумя тощими косицами и побитым оспой лицом. Девочки шутили между собой, что на самом деле Марфуша не девка, а переодетый солдат-гренадёр. Одна пансионерка даже взялась это доказать и тайком бегала подглядывать за Марфушей в людскую: будет горничная брить бороду или нет. Девушек ждало жестокое разочарование – Марфуша бороду не брила, и, когда бы пронырливая наблюдательница ни взглянула на горничную, всегда дула чай из литровой кружки.

Аня не ошиблась. В приоткрывшейся двери показалась Марфушина голова:

– Что изволите, барыня?

– Марфушенька, принеси нам чай с печеньем. Тем, что привёз Александр Карлович из Петербурга.

– Александр Карлович – мой брат, майор, – пояснила баронесса, кладя на подлокотник кресла изящную руку с тонким резным кольцом красного золота. – Он приехал в отпуск по ранению. Жаль, что ты уехала, не дождавшись выпускного бала. Александр перетанцевал на нём со всеми выпускницами.

Аня вспыхнула:

– Я знакома с господином бароном.

– Знакомы? Но, впрочем, чему я удивляюсь? Александр Карлович очарован здешними местами и успел перезнакомиться со многими местными жителями. Сегодня он в отъезде.

Матильда Карловна дождалась, когда Марфуша сервирует чай, серебряными щипчиками положила в Анину чашку два кусочка пилёного сахара, кивком испросив разрешения, подлила густых сливок и только тогда поинтересовалась, что за дело привело к ней дорогую гостью.

Обрадованная, что далее разговор не коснётся барона, а пойдёт по нужному руслу, Аня заторопилась с рассказом:

– Матильда Карловна, я к вам за советом.

После слов баронессы об отъезде брата она чувствовала себя легко и уверенно, словно пришла к своей лучшей подруге.

Ей захотелось немедленно поведать госпоже фон Гук о своих начинаниях.

Видимо, Матильда Карловна уловила её настроение, потому что отставила в сторону официальный тон, ласково коснулась пальцами Аниной руки и задушевно произнесла:

– Внимательно слушаю тебя, Анечка.

Ане показалось, что баронесса видит её всю, до донышка. Она всегда предполагала, что школьники, как ни стараются, никогда не могут укрыть от преподавателей свои мысли. Ей зримо представилось классное помещение и певучий голос учительницы, обращённый к ней:

– Веснина, я знаю всё, о чём ты думаешь…

Но сейчас вместо строгой наставницы перед ней сидела доброжелательная слушательница, изящно отхлёбывающая маленькими глотками чай из тонкостенной фарфоровой чашки. Её глаза, так похожие на глаза брата, заинтересованно глядели в Анино лицо, как бы говоря: «Доверься мне, не стесняйся…»

Сначала сбивчиво, но затем всё увереннее и увереннее, Аня принялась рассказывать о задуманной новой школе, о детях, которых родители не пускают учиться, и о рабочих, которые, напротив, очень хотят учиться, но не имеют такой возможности.

– Особенно меня волнует образование девочек, – горячо заключила Аня. – Пока мальчики учатся, девочки остаются совершенно неграмотными и не могут прочесть даже своё имя.