Но так уж оно всегда: дома этого не хочется, а в гостях вдруг оказывается вкусно. И ванильным кремом не могли налакомиться – добавки просили все.

– Идти сейчас под горячий душ было бы вредно для здоровья, – заметил Штефан, тяжело вставая из-за стола. – Папа как врач не позволил бы этого.

В девять часов Лилиана в белом халате прошла между двухэтажными кроватями, желая детям спокойной ночи. Она была ко всем очень добра. Томас долго ее разглядывал и наконец заявил:

– Вы что-то среднее между ангелом и медсестрой.

– Ангелов не бывает, – возразила девочка в другом конце спального зала.

– Что? – возмутился тот румяный малыш. – Не бывает ангелов? Да я одного считай что видел своими глазами… – И он уже набрал воздуха для рассказа, но Лилиана укрыла его одеялом и спросила как бы между прочим:

– Вы хотя бы знаете, что мы давно уже плывем?

Все дети вскочили и наперебой заговорили:

«Мы плывем? – Да вы что? – А почему этого не заметно? – Лилиана нас обманывает».

– Мы плывем уже два часа, – заверила их Лилиана.

Томас хотел побежать на палубу, чтобы убедиться в этом.

– Ну вот, мы плывем, а ничего не видно, – заныл он, сожалея о каждой волне, которую не увидел своими глазами.

– Еще наглядитесь. Завтра утром у нас гимнастика на палубе в открытом море, – напомнила Лилиана. – Выспитесь хорошенько!

Она выключила свет. Осталась гореть только синяя лампочка над дверью.

Дети лежали молча. Море приятно убаюкивало их.

– А я еще не помолился, – вспомнил румяный.

– Каждый может помолиться про себя, – сказал Штефан.

– Но дома со мной молится мама!

– Тогда пусть помолится кто-нибудь один за всех! – потребовала одна девочка. – Кто тут самый старший?

Старшим был четырнадцатилетний мальчик, он тут же откашлялся и произнес звонким голосом:

– Господи, храни наших матерей дома и наших отцов на войне. Спаси и сохрани и нас на нашем корабле до самой Террании. Аминь.

Это было здорово! Рано утром из теплой постели на палубу – на холодный морской воздух. Заниматься гимнастикой, боксировать – пока не запыхаешься. Потом под горячий душ и на завтрак в столовую. В первый же день капитан провел для детей экскурсию по всему кораблю. Они обрыскали всё сверху донизу, с носа до кормы. Инженер машинного отделения открыл им тайну паровых турбин. Они не понимали ни слова и смущенно лепетали: «Да-да…», «вот оно как» – и с облегчением ушли оттуда осматривать матросские кубрики. Потом капитан разрешил каждому подержать штурвал – пусть на одну секунду, но это очень вдохновляло. Когда прозвучал гонг к обеду, не было среди мальчиков ни одного, кто бы не хотел стать моряком. Даже Штефан, который давно знал, что станет врачом, как отец, решил, что несколько лет побороздит моря в качестве судового врача.

После обеда они смотрели фильм «Микки и Мукки на Луне» и так смеялись, что Томас еще и за ужином чуть не подавился спаржей.

К сожалению, на четвертый день плавания погода испортилась, и их даже не выпускали на верхнюю палубу. А в каютах было далеко не так интересно, как наверху. За круглыми иллюминаторами вздымались и обрушивались зеленые водные горы, и свет не гасили весь день. Непонятно было, день это, ночь или вообще сплошной страшный сон. Многие дети лежали на койках, обессиленные морской болезнью, мучились и хотели домой. Другие скучали и слонялись по коридорам. К счастью, капитан разрешил передвинуть столы в столовой, и теперь было место поиграть в охоту на китов. Из столов и стульев построили китобойное судно, выбрали рулевого, лоцмана и гарпунщика, все заняли свои места – и началась охота. Условились, что пол – это открытое море; кто его коснется, тот считается плывущим и может легко стать добычей акул и морских змей, которые так и кишели вокруг.

Томас торжествовал. Хотя он был простым юнгой, получил высший орден китобоев – «Золотой гарпун». Он отчаянно бросился с борта в самую гущу стада китов, рассерженных, бьющих хвостами и очень опасных. Томас хотел напасть на вожака китов и уже схватил его за плавник, но тут явился стюард, чтобы подготовить столовую к ужину. И когда Лилиана укладывала их спать и Томас показал ей свой «Золотой гарпун» (зубочистку, воткнутую в пуловер на груди), все были еще возбуждены после игры. Чтобы переключить их мысли, Лилиана сказала:

– Послезавтра в это время мы прибываем в порт Капиталь.

Уснули они поздно и видели во сне охоту на китов и прибытие в Терранию.

И потом, среди ночи, это и произошло…

Их разбудил сильный удар. Звук был такой, будто захлопнулась тяжелая железная дверь. Они вывалились из коек и ошеломленно моргали на голубой свет над дверью, который на несколько секунд погас, а теперь слабо тлел мигая. Поскольку ничего другого не последовало, большинство снова забрались под одеяла и заснули. Моторы в машинном отделении рокотали как всегда.

– Что это было? – шепотом спросил Томас у своего брата.

– Не знаю. Скорее всего, ничего страшного, – ответил Штефан, чтобы его успокоить. И вдруг наступила полная тишина. Моторы остановились, тяжелый корпус корабля еще немного подышал, дрожа, и неподвижно замер в воде. Волны тихо поднимали его и опускали. Тут же на палубе послышался топот бегущих ног, прозвучали выкрики команд, резкий свисток, а потом надо всем этим взвыла корабельная сирена, издавая протяжное «тут-тут-ту-у-у-у-ут», словно жалобный крик над ночным морем. Это было предостережение трем другим кораблям, которые теперь по радио спрашивали, что стряслось с «Огненной Землей».

Дети с испуганными лицами сидели в своих койках и прислушивались. В дверях показалась Лилиана, и свет озарил спальный зал. Одним движением руки она отмела все вопросы.

– Дети, слушайте внимательно: корабль напоролся на мину. Слава богу, ничего страшного не произошло, в корпусе небольшая пробоина. Матросы утром ее заделают. А пока капитан хочет, чтобы вас пересадили на три другие судна. Поэтому быстро одевайтесь, берите рюкзаки и идите за мной наверх. И вот что: не разговаривать!

Дети молчком скинули пижамы и быстро оделись. Еще никогда Лилиана не говорила с ними так строго. Штефан испытующе глянул на нее и увидел, что она очень бледная.

Ну-ну, подумал он, эта история с починкой пробоины лишь отговорка. Корабль – не чулок. Ни один человек не залатает пробоину в корпусе посреди открытого моря. Это они нам, детям, так говорят, чтобы успокоить.

Хорошо, что требование молчания помешало ему сообщить свою догадку другим. Они почти все поверили в безобидную историю с маленькой пробоиной, и это было хорошо! Они выбрались за Лилианой на палубу.

– Пересчитайтесь! – приказала она. Все двадцать были на месте.

Палуба была ярко освещена; матросы носились туда и сюда; на гремящих цепях на воду спускались спасательные шлюпки. Море было неспокойное. Не так уж и штормило, но легкие шлюпки довольно сильно поднимались и опускались на волнах. Палуба наполнилась детьми и взрослыми. Царила тишина, если не считать команд, отдаваемых вполголоса.

Лишь впереди, куда отвели малышей младше шести лет, слышались голоса и кое-где плач. Там уже началась погрузка в шлюпки. Под присмотром капитана матросы спускались по веревочной лестнице с ребенком на руках и затем поднимались за следующим. Когда первая спасательная шлюпка наполнилась и отчалила, все вдруг заметили, что «Огненная Земля» начала тонуть. Легкая дрожь сотрясла корабль, и он стал мягко заваливаться набок. К чести детей надо сказать, что все без исключения вели себя благоразумно. У взрослых в такой момент, наверное, сдали бы нервы; они бы сбивали друг друга с ног и, чего доброго, даже бросались бы в воду, затрудняя работу матросов. А дети знали, что не имеет смысла волноваться, кричать или прыгать за борт. Они знали, что делается все для их спасения. Они доверяли капитану, убедившему их, что времени достаточно, как и места в спасательных шлюпках, так что все дети будут в безопасности.