– Спасибо, – я взяла свой бокал, после чего он легонько чокнулся со мной. – За освободителей?!

– О! Да! За них! За тех, кто ценой своей жизни несет свободу Родине!

– За них! – согласилась я.

Мы выпили и поставили бокалы. Виктор почему-то продолжал молчать. Видимо, он был под впечатлением того, что произошло две тысячи лет назад.

– Виктор, так ты не ответил на мой вопрос, прервала я его молчание.

– Какой? – искренне удивился он.

– Почему ты хочешь приобрести место, где стоял дом Кассия Хереи? Неужели только из исторического интереса? Что может хранить этот дом?!

– Хм…что может хранить дом? Ну, во-первых, там должна быть гробница Хереи. Этого мало?

– А что в гробнице?

– Останки.

– И все?! – не унималась я.

– Ну, может, что-то из личных вещей…

– Интересно. А что же может быть ценного в вещах Хереи? Вообще кто он, Кассий Херея?! Во всех источниках о нем совершенно ничего не сказано. Только то, что он был убийцей Калигулы! Виктор, сейчас же расскажи мне о нем! – рассуждая, я пришла к выводу, что тайна, которая скрывается Корецки, кроется именно в личности Хереи.

– Хорошо. Ты права, о Кассии совсем мало информации в открытых источниках. О нем упоминают совсем немного только Флавий и Светоний. Но это молчание неспроста. Ты поймешь это немного позже! Судя по общеизвестным источникам, Херея был человек отважный и благородный. Даже его смерть, описанная Флавием, говорит о его бесконечной храбрости и благородстве. О том, где и когда родился Кассий неизвестно. Можно предположить, что он родился в Риме приблизительно между двадцатым и тридцатым годом до нашей эры в состоятельной и славной семье патрициев. Учился, воспитывался. Потом армия, как и у всех юношей-римлян.

14 г. н.э., очень скоро после смерти императора Августа.

Известный бунт римских (или как их называли, германских) легионов, расквартированных на Рейне. Римские солдаты взбунтовались, порезали массу командного состава, убиты были практически все центурионы.

После Германик, брат будущего императора Клавдия, во власти которого была вся германская компания, навел порядок. Но тогда легат Германика, Авел Цецина, ничего не смог сделать. Он полностью утратил власть. Пятый и двадцать первый германские легионы взбунтовались, они же стали подстрекать на бунт первый и двадцатый германские легионы, стоящие в Нижнем лагере. Так назывался римский лагерь на одном берегу Рейна, которым командовал Авел Цецина. Верхним лагерем, стоящим на другом берегу Рейна, командовал Гай Силий. Верховное командование принадлежало Германику, но он был в этот момент в Галлии, где занимался сбором налогов. Взбунтовавшиеся римские легионеры бросились резать всех центурионов, ведь именно центурионы, были ненавистны солдатам. Кассий Херея в то время уже давно был центурионом. И вот Херею окружила толпа вооруженных солдат, но не тут-то было. Отважный боец, Херея был еще и искусным фехтовальщиком. Он прорвался через кольцо окруживших бунтовщиков, и многие из них очень пожалели, что связались с этим центурионом. Он был практически единственным офицером, кто сохранил свою жизнь, и кто попытался что-то сделать до прихода Германика. Об этом говорит Публий Корнелий Тацит.

События еще чуть более ранние. 9 г. н.э., известная гибель легионов Квинтилия Вара в Тевтобургском лесу. Оказывается, Кассий Херея был и в легионах Квинтилия Вара центурионом. Он свершил в некотором роде подвиг. Под его началом одна когорта из трех легионов римлян вырвалась из германского окружения. Он провел когорту по большой территории германских земель, пока не дошел до римской крепости на германской территории, где и осел. После гибели легионов Вара германцы принялись громить все римские крепости на германских землях.

Но когда дошло дело до крепости, которой командовал Кассий Херея, германцам пришлось отступить. Взять эту крепость им не удалось, что бы они ни делали. Кассию Херее удалось отстоять крепость и дождаться прихода войск Тиберия. Это действительно был подвиг. Что такое вырваться из ловушки Тевтобургского леса?! Это воинский подвиг, да и то, что было потом, – такое свершить мог лишь незаурядный человек.

Совершив кучу славных побед Херея предположительно в 30 году вернулся в Рим и стал центурионом преторианцев. Здесь, в Риме, в 37 году нашей эры он встречается с бывшим префектом Иудеи…

– О боже! – вырвалось у меня.

– Да, да. С Понтием Пилатом, – продолжал Корецки, довольный произведенным на меня эффектом. – Как известно последнего отозвали из Иудеи в 36 году. На протяжении нескольких лет они были довольно близкими друзьями. О чем они говорили, что рассказывал Херее Пилат, можно только догадываться.

Но вот еще кое-что я тебе процитирую. А ты потом подумай, – сказал Корецки, раскрыв свой еженедельник. При этом я заметила, что тот почти весь исписан мелким почерком. – Итак,… вот что пишет Иосиф Флавий о том, что предшествовало убийству императора: «И вот, когда эти три человека сошлись вместе, они поздоровались, причем по обыкновению, как и раньше, предоставили Минуциану первенство за его высокий сан, за то, что он был одним из выдающихся граждан и пользовался общей популярностью; так они поступали и раньше, особенно когда Минуциану приходилось говорить. Теперь Минуциан ласково спросил Херею, какой пароль назначил ему император на этот день. Тот отвечал: «Я благодарен тебе, что ты окончательно и всецело разбудил меня от сна, в который я был погружен. Я не нуждаюсь в длинных речах, которые возбудили бы мое мужество, раз ты того же взгляда на вещи, что и я; если мы были сообщниками раньше, то с тем сошлись сюда и сейчас. Смотри, я опоясан лишь одним мечом, но этот меч многого стоит, он будет достаточен для двоих; поэтому примемся за дело; будь ты руководителем, приказывай – и я пойду, куда ты захочешь; или же я сам при твоей помощи и твоем содействии возьмусь за дело. Люди, которые вносят в дело душу, не нуждаются в железе, даже в таком могущественном; благодаря этой душе их и железо становится страшнее, а этот меч воистину страшен; я готов действовать, и меня не пугает представление о возможных моих страданиях; мне нет времени думать о своей личной опасности, когда приходится оплакивать рабство моего столь свободного некогда отечества, когда нужно плакать о попираемых законах и когда приходится оплакивать всех людей, падающих от руки Гая. О, если бы я удостоился в настоящую минуту найти в тебе верного судью, который смотрит на дело моими глазами и который меня не осудит!» Между прочим, знаешь ли ты, что тот же Флавий родился в 37 году, во время вступления Калигулы на престол?! – я кивнула головой, хотя этот факт был мне не известен. Посмотрев на меня с сомнением, Виктор продолжил. – Понятно. Ну, вот еще небольшой отрывок из того же Флавия. Он о казни Хереи.

«Когда Клавдий прибыл во дворец, он собрал приближенных и предложил им решить участь Хереи. Хотя те и признали в поступке последнего много благородства, однако вместе с этим они обвиняли его также в известном вероломстве по отношению к Калигуле, поэтому решили подвергнуть его смертной казни, как пример на будущее время. Таким образом, Херея был поведен на казнь и вместе с ним Луп и еще целый ряд римлян. Говорят, что Херея мужественно отнесся к постигшему его несчастью и не только не изменился при этом в лице, но и осыпал упреками разрыдавшегося Лупа. Когда же последний снял одежду и стал жаловаться на холод, Херея заметил ему, что холод ведь привычен волку. Масса народа шла за осужденными, чтобы присутствовать при казни. Когда они пришли к месту казни, Херея спросил солдата, который должен был исполнить обязанность палача, ловко ли он делает свое дело или же ему впервые приходится действовать мечом. Затем он попросил принести меч, которым он сам убил Гая. Его друзья исполнили просьбу». Ну, и не удержусь прочитать дальше. Так, для полноты сказанного.

«Херея умер, не дрогнув, под первым же ударом меча. Луп, вследствие своего отчаяния, не так счастливо окончил жизнь свою; ему пришлось нанести повторный удар, так как он недостаточно спокойно подставил свою голову.