– Вы не знаете, – спросил он нас, – где здесь могила Колчака?
– Это для нас новость. Не видели такую.
– А мне сказали, где-то здесь, в этой стороне.
– Сейчас найдём, – сказал Слава.
В стороне, у стены, стоял высокий крест с каменными плитами, на которые падал яркий свет сквозь высокие старые деревья. Мы присмотрелись и прочли. Там была похоронена семья Деникина, белогвардейского генерала.
– Эй, товарищ, – окрикнул мужчину Слава, – здесь вот могила Деникина. Вы, наверное, её искали.
– А я думал почему-то, Колчака. Мне не так сказали.
– Надо самим ходить на кладбище. Многое узнаёшь!
Мы пошли в церковь поставить свечку. Мужчина, что искал могилу будто бы Колчака, оказался глубоко верующим. Он прошёл вперёд нас и, шепча молитву, поцеловал мощи перед алтарём.
– Кто там лежит? Ты знаешь? – спросила я.
– Посмотри, только осторожно.
Я поднялась к алтарю, перекрестилась и прочитала на крышке склепа: «Патриарх Тихон». Помолилась и поставила свечку.
– Может, ещё свечку поставишь? – спросил Слава, когда я отошла от паникадила.
– В следующий раз.
– Тогда пойдём.
Мы сели в подворье, на скамеечке, у садика, где росла клубника. С противоположной стороны висел флаг.
Слава был похож на Паратова из кинофильма «Жестокий романс» по роману «Бесприданница» А. Островского, такой же парадный и чуть шикующий, в белой морской кепке и белой ветровке. Он фотографировал меня с цветами, и я улыбалась.
Вдруг к нам подошёл, скорее подбежал, мужчина восточной национальности и тревожно сказал:
– Скажите, не знаете, здесь можно поговорить с батюшкой и устроиться на работу?
– А что? Проблемы?
– Я паспорт потерял.
– Иди в мэрию.
– Не могу. Там деньги нужны, – щёлкнул мужчина пальцем.
– А ты ел? Голоден?
– Три дня не ел, да не до того мне, не до еды мне в таком положении. Ещё и товарищ со мной.
– Ты пойди к священнику, спроси работу, чтобы накормили.
Мужчина мигом ушёл. Слава снова взял фотоаппарат. Но теперь он хотел сам попозировать и дал его мне.
– Точно, ты Паратов, и даже усы такие же пышные. И так здорово с тобой: и солнце светит, и тепло, и цветы.
Опять появился тот мужчина и обратился к нам:
– Можно вам сказать? Я и Библию читал, и Ветхий Завет знаю. Посоветуйте, как быть.
– Так ты как паспорт потерял? Выпил? Пьяным был?
– Не-ет! Я не мог.
– Как же тогда?
– Уснул.
– Как это уснул?
– Уснул на улице, устал. И украли документы.
– А в магазине просил накормить?
– Они не дают. Да я и жить не знаю, где теперь.
– Ты узбек? В Москве откуда?
– Я туркмен. Тракторист. В Москву уже двадцать лет езжу работать.
– Сходи к батюшке и спроси, можно ли у него пожить, пока будешь работать.
– Да я его уже спросил, он сказал, обожди пока… Ладно, я пойду.
– Ты голоден. Куда ты пойдёшь? Пойдём в трапезную. Там спросим еду, – предложил Слава.
«Вот тебе и колобок прикатился, на свою ли беду? – подумала я. – Незавидное какое у мужика положение».
В трапезной лежал товар, и еду можно было только купить. Слава купил два пирожка и дал их мужчине.
– Спасибо!
– Так ты куда пошёл? Ешь скорей, а то упадёшь ещё.
– Мне с другом поделиться надо, – сказал туркмен и убежал за ворота.
– Жалко как мужчину. На вид-то он спокойный – и в такой истории.
– БОМЖ теперь.
– Ему надо ехать домой. Там ему восстановят документы.
– А денег нет. Заработать надо.
– Но чтоб заработать, опять же нужны документы.
– Вот так и совершают преступления. Был человек простой, а как одичает, то за кусок хлеба и человека изобьёт, если ещё не убьёт, или воровать станет – и в тюрьму. Всё лучше, чем БОМЖ. Там и накормят, и жить есть где.
– Это всё страшно. Я думаю, батюшка поможет, если дело совсем безнадёжное.
– Эх, – вздохнул Слава и перевёл разговор: – А голуби что делают в палатке?
У ворот монастыря, в лавке, где продавали сдобу, шумно ворковали голуби.
– Они тоже есть хотят.
22.08.11
У Деникина
Сегодня мы решили снова пойти в Донской монастырь. Решили завести традицию возлагать цветы известным историческим людям, писателям, художникам, поэтам, литераторам, кто похоронен в некрополе Донского монастыря.
«Это идея! Надо знать места захоронений», – думаю я.
– «Прошлое – кладбище иллюзий», говорил Эмиль Золя. А мы спешим за вдохновеньем, – сказал Слава мне при встрече.
– Ты думаешь, в некрополе мы найдём дух прошлого?
– Нет. Но сильно впечатлимся, чтоб не совершать ошибок.
– Ты начинаешь разговаривать с совестью.
– А что поделать, ведь творчество – это разговор с совестью.
Мы опять в цветочном магазине. Слава берёт дорогие цветы. Сегодня они уже подорожали в два раза. И мы решили взять астры: две белые и две жёлтые. Мы идём на могилы Деникиных. И цветы эти не только генералу Белогвардейской армии, но и его молодой жене.
– Ты помнишь песню Раймонда Паулса «Миллион алых роз»?
– Алые розы были в прошлый раз Солженицыну. Мы сегодня его могилу тоже посмотрим. А песню я помню. Художник купил миллион алых роз любимой женщине, хотя любовь его была безответною.
– Да, и никто не понял, что он бедный.
– Конечно, так шутят богатые. Уметь шутить – это тоже дар.
– А я думаю, что художник не бедный, а начал дело на пустом месте, как это бывает со многими деловыми людьми.
– Как знать?
За разговорами мы быстро оказались у монастыря.
– Сегодня тоже хороший день. Не жарко, но и не холодно. И светит солнце. А садик перед церковью похож на райский. Там цветущие розы, можжевельник и донник, и пахнет от него мёдом.
– Мёд так и пахнет цветами.
Мы свернули в некрополь. Сразу, за поворотом, схема кладбища и список фамилий. Мы стали читать. Здесь и родственники А.С. Пушкина, и П.Я. Чаадаев, и баснописец И.И. Дмитриев, В.А. Соллогуб, А.П. Сумароков, поэт М.М. Херасков, писатель И.С. Шмелёв, историк В.О. Ключевский, А.И. Деникин и много знатных людей.
– Похоже, здесь не весь список могил, потому что их много, а список небольшой.
– Пойдём к Деникину.
Мощи Деникиных были перезахоронены, и могилы были новые, ухоженные, на них цвели цветы, и рядом стояли вазы с живыми цветами.
Я положила астры умершему генералу. В могиле догорала свеча среди цветов.
– Странно, – сказал Слава, дочитав надгробную надпись у фотографии Деникина в казацкой шапке-кубанке. – Если бы не было революции, осталось бы столько несправедливости, сколько сейчас?
– Такова жизнь, она часто бывает несправедлива. Но надо желать лучшего и стремиться к нему.
Я положила цветы к могиле жены Деникина.
– Какая молодая, красивая женщина!
– Разве у генерала могла быть плохая жена?
Мы немного помолчали. Слава пофотографировал, и мы пошли бродить по кладбищу. Было много неизвестных надгробий без надписей и со сломанными крестами. Время всё стёрло. Но мы старались найти хоть какую-нибудь известную фамилию, что была в списке на стенде. Наконец, нашли могилу дальней родственницы Пушкина и могилу А.П. Сумарокова.
– Ему тоже надо будет возложить цветы, – предложил Слава.
– Смотри, – окликнула я его, – бабочка какая-то редкая, чёрно-белая, в полосочку, как зебра. Одним словом, редкая, я таких даже не знаю. Но ко мне недавно в комнату такая же залетела ночью, когда я ложилась спать, только побольше. Я была очень удивлена этой незнакомке. Мама сказала, что на мне будто знаки какие-то, вот и редкие насекомые появляются. У Набокова ведь тоже были знаки, что он редких бабочек находил. Это тоже дар.
– Вот видишь, здесь, на кладбище, и для бабочек кладбище. Они потеряли свои полосатые крылышки, – сказал Слава, – пойдём скорей.
Мы снова отправились к Солженицыну. Там, на его могиле, в вазах было опять много новых цветов. И среди них и положенные нами алые розы. Они уже чуть подвяли, казалось, теряли свою силу, как догорающая свечка рядом. Но всё же ещё «горели» ярким огонёчком.