До определенного момента, я пыталась заставить тебя учиться, не понимая, как можно не запомнить и не понимать простых вещей. Но, посетив однажды, родительское собрание у тебя в шоке, волосы на моей голове, в прямом смысле слов, зашевелились от ужаса. У тебя, из двенадцати предметов, по десяти выходили итоговые двойки. Как так можно было учиться, я отказывалась понимать. Тогда, за неделю до каникул, я смогла помочь тебе исправить шесть двоек, буквально, выполняя задания за тебя. Благодарности, естественно, от тебя я не дождалась.
Скажи мне пожалуйста, дорогой ребенок, вот ты же не дурак, я это знаю и вижу. Но почему ты не хочешь учиться, и как ты хочешь жить дальше, я никак не пойму. Знаю, что ты ничего не ответишь на это, ведь ты всегда молчишь, когда я задаю тебе вопросы. Я каждый день пытаюсь спокойно с тобой разговаривать, стараясь донести истину поднятого вопроса, и ты, кивая головой, вроде соглашаешься, но ничего не отвечаешь. И меня в тебе это сильно бесит!
Когда родилась твоя сестренка, я переживала, что ты, из ревности, можешь навредить ей, и я, впервые, ошиблась. Ты влюбился в эту маленькую крошку с первого взгляда, и всегда так осторожно, вначале спросив, можно ли, гладил ее пяточки и ладошки. Со временем, я начала думать, что ты можешь стать мне хорошим помощником в присмотре за сестрой, и тут я не ошиблась, благодарю тебя за твою любовь к сестренке. Ты, наконец-то, понемногу начал взрослеть, что вселяло маленькую надежду на нормальные отношения в будущем.
Настало время тебе с братом переехать жить к нам, оставив, привычный вам, дом бабушки и дедушки, трудно тогда было всем. Я понимаю, что требовала немало от тебя, как от старшего ребенка, но, пойми меня, пожалуйста, неумеха ты моя, мне физически было тяжело успевать справляться со всем самой. Ты учился мыть посуду и полы в квартире, постепенно привык готовить завтрак себе и брату, давалось тебе это с трудом. По мне так, это не много, чтобы просто уметь обслуживать себя и немного помогать с приборкой дома, но и это ты делал лишь для того, чтобы я не ругалась и отвалила от тебя. Вот уж фиг, тут ты не угадал, я никогда не отстану!
Переехав в нашу собственную квартиру, твой папа не отпустил тебя с братом на каникулы к бабушке с дедушкой, потому что ему нужна была твоя помощь с ремонтом. Ты не помнишь, но мы делали почти все сами, папа тогда временно не работал, сестренке было всего десять месяцев, а я пропадала, с утра и до вечера, на работе, чтобы у нас были деньги. И твоему папе, правда, нужна была твоя, как старшего и сильного сына, помощь в ремонте или присмотре за малышкой. Но ты хотел уехать на каникулы, увидеться со своей матерью, не желая понимать сложившихся обстоятельств дома. Отработав без выходных десять дней подряд, я пришла с работы чуть раньше обычного, приготовила обед и попросила тебя вынести мусор, на что ты, грубо и дерзко, ответил, что не обязан этого делать и, вообще, не хочешь тут находиться. Ты впервые, в такой манере, открыто нахамил мне. Я, ошалевшая от такого поведения, не стала скрывать свою злость, и накричала на тебя, рассказав, что я не обязана кормить тебя и твоего брата, но я делаю это, потому что в семье, в нормальной семье, все друг о друге заботятся и помогают. Накричала и заплакала, забрав твою сестру, ушла в комнату и уснула, от усталости и, щемящей сердце, обиды на тебя. Тогда я поняла, что ты неблагодарный ребенок. Мое раздражение к тебе росло, и я просила твоего папу отправить тебя к матери, чтобы она кормила и одевала тебя каждый день, потому что у меня не было больше сил терпеть такое отношение к себе. Но твоего папу было не переубедить в его решении, и, соответственно, ты остался с нами. Мои с тобой, более-менее нормальные, отношения снова дали трещину, большую и глубокую, на очень длительное время.
Учился ты отвратительно, заниматься спортом не хотел, помогать по дому и с сестрой желания у тебя тоже не было. Тебе бы вкусно пожрать, долго поспать, а еще, самое главное, поиграть в гаджеты так, чтобы не беспокоил никто, задрот телефонный! И не спорь, у тебя зависимость от телефона, которая переходит всякие границы, что ты перестаешь отуплять реальность. Помню, твой папа забрал как-то у тебя и планшет, и телефон, ты выдал такой дикий приступ агрессии, оттаскав брата за волосы ни за что, сказать, что я была в ужасе, значит, ничего не сказать. У меня началась паника, а что, если в таком состоянии, ты ударишь меня или малышку, я начала бояться жить с тобой в одном доме.
Очень хочу, чтобы ты, говоря или делая что-то любому из людей, всегда помнил про теорию «разбитого стакана», или, иначе называя, «забитого в стену гвоздя». Знаю, что понимаешь, о чем я говорю. Ты, обижая меня или не выполняя мою просьбу, иногда после подходишь извиняться, говоря просто «прости», и все, больше ничего не происходит, а, главное, не меняется, в дальнейшем, твое поведение и поступки. Ты слышал эти теории много раз уже от меня, но я повторюсь, а ты запоминай, как следует. Представь, ты берешь стакан и кидаешь его в стену, он разбивается на мелкие кусочки. Но потом ты, немного подумав, что неправильно поступил, просишь у разбитого стакана прощения, и ждешь, что он снова станет целым. Нет, мой друг хороший, так не будет, он останется разбитым, так и с человеческими чувствами. Или, другая история с тем же смыслом, возьми и вбей гвоздь в стену, а потом вытащи и проси прощения, дыра в стене, к сожалению, не исчезнет. Также и с людьми прежде, чем обидеть и сделать больно, подумай, какую «дыру» ты оставишь после себя в душе человека. Помни пожалуйста.
К чему я про эти теории вспомнила, надеюсь, ты догадываешься. Если нет, то я напомню, что ты вытворял в последние два месяца перед твоим отлетом с папой и братом. То, что ты сделал, какую «дырищу» ты оставил в моей душе, и что я не хотела больше видеть тебя, мне, наверное, никогда не забыть. Вернувшись с осенних каникул от бабушки с дедушкой, ты устроил мне настоящую истерику, обвиняя, что я не даю твой матери общаться с тобой и твоим братом. Ты кричал на меня, пытаясь собрать свои мысли в кучу, а я лишь поняла, что на каникулах к вам приходила ваша мать и рассказала «сказку про злую мачеху», показывая мою с ней, естественно отредактированную удобно для нее, переписку. Попробовав объяснить тебе, что никто никому ничего не запрещал, и я ничего плохого не писала твоей матери, я наткнулась на жестокое сопротивление. Ты не желал признавать, что твоей матери просто выгодно так про меня говорить, чтобы ты любил и не забывал ее, а меня ненавидел. Не смогла я тебя убедить и предложила позвонить твоей маме и попроситься пожить у нее какое-то время, странно, но ты не захотел. В моей душе остался неприятный осадок обиды на тебя, напряжение в отношениях у нас дома не снижалось, а лишь усиливалось. После всех разговоров папы с тобой, ты пообещал не общаться со своей матерью, типа ты понял, что она тебя обманывает.
Знаешь, я постоянно говорю, что ненавижу вранье и обман, но ты, видимо, не понимал, насколько сильно может возрасти во мне это чувство, если мне все же солгать, когда я пытаюсь тебе доверять. Разбирая твои школьные принадлежности, собирая твоего папу с тобой и твоим братом на самолет, я, случайно, раскрыла твой обман, ты соврал мне и своему папе, что не будешь обращаться с матерью. Когда я, всего лишь мельком, взглянула на телефоны, лежавшие рядом на столе, после звука сообщения, как в глазах потемнело от злости, на экране твоего телефона светилась надпись «Как дела, сынок? Собрали вещи? Когда самолет?» от абонента «мама». Отложив сборы твоих вещей, я, конечно же, залезла в твой телефон почитать переписку, злость переросла в гнев, который вылился в дикую боль и обиду со слезами. Ты не прекращал с ней общаться ни на день, рассказывая абсолютно все, что происходило у нас в семье. На все мои вопросы, почему и зачем ты так поступил, в ответ я, как обычно, услышала лишь тишину, без малейшего намека на раскаяние и попытку извиниться. Для меня это было предательство, которое прощать я не собиралась.
