Пока Макс общается с полицейским, Дан разворачивает меня к себе и… впивается жадным поцелуем в губы.

Боится, что я пожалуюсь на них стражам правопорядка и поспешил заткнуть мне рот. Хорошо хоть поцелуем, а не тем, чем хотел.

Целуется он, надо отметить, божественно.

Я даже забыла, где мы находимся и зачем он это делает. Явно не для своего удовольствия. Хотя по нему и не скажешь, что ему не нравится наш затянувшийся страстный поцелуй.

Он проталкивает язык почти что мне в горло. И я опять думаю: лучше язык, чем свой устрашающе огромный член.

– Ладно, езжайте и больше не нарушайте, – доносится до моего слуха голос бдительного полицейского. – А то эти двое сожрут сейчас друг друга, – добавляет с насмешкой. – Всего хорошего.

Едва ДПСник отошёл от машины, Дан несильно оттолкнул меня от себя.

Вдыхаю глубоко воздух, чтобы как следует надышаться, и вытираю тыльной стороной ладони мокрые губы.

Ноги и руки будто чужие, не слушаются совсем.

От недостатка кислорода мозг начал плавиться вместе с волосами.

В носу щекочет от запаха парфюма Дана Уманского.

– А ей понравилось сосаться, – обернувшись, говорит Максим.

– Мне? Нееет.

– Чёт наш Лучик неумелый какой–то, – призадумывается Дан. – Киса, ты почему не умеешь целоваться?

– Я умею, – покраснев, зачем-то спорю.

Не хочу, чтобы меня считали лохушкой. Я своей репутацией дорожу, между прочим. А Уманские запросто могут как испортить её, так и повысить мой авторитет среди других студентов. Но на второе мне рассчитывать не приходится. Такой крутой парень, как Данила, не будет встречаться со мной. А его шлюхой я не стану никогда.

– Че, реально, не умеет? – Макс вскидывает брови, показывая, что его мимика способна на эмоцию удивление.

– Вообще нет. Может, она сосет хорошо – не знаю. Но целуется плохо.

– Тогда я займусь этим вопросом.

Боже… Нет. Что за бред? Сначала один целовал, потом второй? Извращенцы какие-то!

– За дело берётся профессионал, – усмехается Данила. – Ты попала в надёжные руки, Виола Лучкина.

– Девочка с нелепым именем, – Макс режет меня взглядом так, как умеет только он, – признайся, что ты хотела настучать на нас патрульному.

– Не настучала ведь, – отвечаю дерзко.

Мне надоело, что они говорят обо мне в третьем лице, как будто я вещь какая–то! Вещь, которая интересна им в данный момент, и которую они, наигравшись, выбросят за ненадобностью.

– Не усугубляй, киса. Давай дружить? Отработаешь спокойно должок и расстанемся, как в море яхты.

– Корабли.

– А мне нравятся яхты. А тебе? Хочешь покататься?

– Что?

– Все, решено, завтра поедем в яхт–клуб, – шлепнув ладонью по рулю, говорит Макс.

– Завтра? – жалобно блею.

Как мне убежать от них, если они вывезут меня из города? Я мало где была за свою жизнь. Папа редко путешествует, ему командировок хватает. Поэтому я совершенно не ориентируюсь вне нашего города.

Значит, во что бы то ни стало надо совершить побег сегодня.

Сделать вид, что я смирилась с отведённой мне ролью, а потом оставить их с носом.

– Макс, останови возле кафешки, пойду кофе куплю нам и сладкий пирожок для нашей девочки.

Дан оттягивает ткань в районе ширинки. Кажется, его мучает сильнейшая эрекция. Но я точно не виновата в том, что вчера он остался без секса. Хорошо хоть первый брат неплохо потрахался в ванной и не навешивает на меня нелепые обвинения.

Максим паркуется, и мы остаёмся с ним одни в машине.

– Посиди со мной рядом, – постукивает он ладонью по переднему сидению.

– Да мне и здесь хорошо.

– Я сказал: сядь! – рычит угрожающе.

Мамочки… Как же я его боюсь!

Поэтому молча перемещаюсь с заднего сидения на переднее, не вылезая из авто.

Макс кладёт ладонь на моё колено, и пристально смотрит на мои губы. Мне становится не по себе, аж сердце к горлу подскочило.

– Целовалась с кем–то кроме Дана? Только не звезди.

– Нет, – опускаю глаза.

– Заливаешь, – недоверчиво.

– Ты сам сказал не врать.

Макс властно притягивает меня к себе, приподнимает подбородок и впивается в губы. С нажимом и сразу глубоко. Рукой нащупывает мой сосок, трет его пальцами, а потом сжимает.

Да что же это делается, люди добрые?!

К нехватке воздуха примешивается удовольствие, вырывающееся откуда–то из груди. Там, где Максим играет с моей грудью.

– Какие твёрдые и крупные у тебя сосцы, – выдыхает он мне в губы.

– Нас… могут увидеть.

Что бы ещё такого придумать, чтобы он от меня отвалил?

Не то, чтобы мне не приятно с ним целоваться, просто я… Чувствую себя обескураженно, как будто бы, блин, изменяю Дану. Бред какой–то… Вскружили мне голову эти два негодяя, один лучше другого.

– Не боись, на стёклах пленка. Мы всё видим, а нас – нет.

С этими словами пуговица на моих джинсах с треском вылетает из петельки.

Уманский просовывает руку в расстегнутую ширинку, а потом и в трусы.

– Ч–что ты делаешь? – ахаю и сгибаюсь пополам, ощутив прикосновение пальцев там, где меня не касался ни один мужчина.

– Раздвинь ноги шире! – требует тоном, не терпящим возражений.

– Я… Макс, прошу тебя. Это слишком! – отвечаю жалобно и немного развожу бёдра.

Ему хватает, чтобы опуститься двумя пальцами вниз и пощекотать вход.

– Расслабься, Лучик. Получишь удовольствие.

Да как тут расслабиться–то? Я вся на иголках. Не знаю, что он задумал. Но мне очень стыдно и неприятно.

Уманский достаёт руку, но для того, чтобы смочить пальцы слюной.

– Но твой брат… – замечаю робко.

– Не придёт в ближайшее время. В кафе очередь на полчаса.

Уманский выписывает восьмёрки на моей промежности, и я сама того не желая, бесстыдно раздвигаю ноги ещё шире. Позволяю ему продолжать мучение и часто дышу, не узнавая себя.

Мне вдруг остро захотелось, чтобы он надавил посильнее в том чувствительном месте, где сейчас ласкает. И не в коем случае не останавливался.

– Вот так. Какая у тебя щель узкая, – проверяет он кончиком пальца моё сокровенное местечко, и я вскрикиваю.

– Ты чего? Больно? – хмурится парень.

– Нет, я просто…

– Просто перестань напрягаться. Ну же!

Господи… Что он творит? Закусываю губу, переставая понимать, где я нахожусь и главное – с кем! Сам король залез ко мне в трусы и делает удивительные вещи, от которых хочется упасть в обморок. Да–да, именно так я себя и чувствую сейчас.

– Охуеть, как ты потекла, Ви. Ниагарский водопад. Ты сквиртнула, что ли?

– Что? – облизываю пересохшие губы.

Взгляд плывёт, тело объято негой, а по ляжке действительно что–то течёт.

– Я не знаю, – отвечаю честно.

Я вся горю от острых ощущений в низу живота. И нифига не соображаю.

– Горячая тёлочка. Бля буду, будем драть тебя всю ночь без устали. В два ствола.

Меня так несёт по волнам удовольствия, что я даже не возражаю, хотя категорически против таких громких заявлений.

– Мой стояк щас штаны порвёт, – Макс пошлепывает напоследок по моим влажным половым губам и вынимает руку.

С трудом свожу колени, и чувствую, что там, в междуножье, сейчас очень необычайно мокро и липко.

Моё тело не могло совершить такое предательство против меня. Но факт остаётся фактом, я испытала мощный оргазм, какие во сне никогда не получить. И мне теперь дико стыдно перед Уманским, словно я развратная шлюха. А если учесть тот факт, что несколько минут назад я целовалась с его братом, то я она и есть.

Ещё вчера даже помыслить не могла о таких вещах. Надо бежать! Мне не понравились слова Уманского о том, что он собрался драть меня всю ночь. Нет, эта фраза навела на меня ужас.

Не успела я застегнуть джинсы, как в салон вернулся Дан. Он посмотрел на нас обоих и присвистнул:

– И что я пропустил? По вашим лицам вижу – что–то интересное.

Дан опускает глаза и видит, как я лихорадочно застёгиваю молнию на штанах.