В то лето они ловили креветок, купались в озере, наслаждались теплом и общением друг с другом. Никогда Коновалову не было так хорошо, как в те дни. Но больше они не повторялись. Насколько помнил Петр, на следующий год летом он заболел. Это был единственный раз в жизни Коновалова, когда он лежал в больнице. Он заболел бронхитом, ему было семь лет, и он две недели пролежал в сельской больнице. Ему делали уколы, всякие процедуры и ему было страшно. Целыми днями он смотрел в окно и ждал маму. Она приходила, успокаивала его, а внутри Петра росло странное и непонятное ему чувство, которое он не мог понять, будучи еще слишком мал. Он испытывал непонятную грусть. Может, это было результатом того, что он оказался в таких обстоятельствах, а может здесь было что-то еще. Во всяком случае, для семилетнего мальчика это было необычно, тем более все это совпало с моментом радостным – выздоровлением и выпиской из больницы. Однако за день до выписки случилось непредвиденное. В поселковой больнице не было детского отделения и все больные мужского пола и разного возраста от стариков до детей лежали в одной палате и дети и взрослые. Вечером медсестра ставила банки больному, а на соседней кровати лежал Петр. Медсестра как-то неловко повернулась и факел с пламенем, которым она разогревала банки, упал на лицо Коновалову. Петр потерял сознание, как ему показалось тогда на мгновение, но выяснилось, что в беспамятстве он пробыл три дня и очнулся уже в своем доме в кровати, а рядом сидела на стуле мама. Ему показалось странным, что она старалась не смотреть на его лицо, даже когда он позвал ее. Он видел, что она улыбнулась, но не повернула головы в его сторону, а только сказала: «Ты поправишься, у нас есть хорошая мазь». Петр поправлялся долго, практически в течение всего оставшегося года, а это без малого шесть месяцев, поэтому он и в школу пошел не с 7, а с 8 лет, пропустил малость. Но все это время ни мама никто либо другой старались не смотреть на лицо маленького Коновалова, а он сам не мог посмотреть на себя – во всей квартире почему-то не было ни одного зеркала.
Вспомнив все эти легенды и истории из детства Коновалов решил после работы сходить на озеро, благо это было не так далеко. Денек был теплый, щебетали птички, в воздухе носились ароматы лета. Петр довольно быстро добрался до окружной дороги, собственно отсюда сразу открывался вид на озеро. Оно было почти идеально круглое. Берега у озера пологие, песчаные, а с южной стороны глинистые. Летом с утра до вечера на озере было полно народа, особенно жаркими днями. За озером начинались пустые пространства полей. Коновалов всегда пытался представить себе, где здесь был лес и деревушка, которые утонули в озере и не мог.
Он остановился на обочине дороги, созерцая отсюда водную гладь и плескающихся в воде детей. Петр спустился по тропинке с дорожной насыпи и потом побрел вдоль берега. Поднялся на более высокую часть берега, где поверхность была усыпана тщательно отполированной водой галькой. Петр выбрал камешек и пустил его по ровной глади воды плоской стороной, он запрыгал по воде, Петр стал считать: «Раз, два, три».
– Как в детстве. – Голос из-за спины был неожиданным, Коновалов обернулся, перед ним стояла Юлия Борисовна, на этот раз она была в брючном костюме черного цвета. Коновалов внимательно посмотрел на следователя вид у нее был усталый.
– Да, в детстве с братом моим Володькой любили так вот соревноваться, у кого больше проскачет.
Он кинул еще один камень, Квятко кинула свой, и он попрыгал дальше коноваловского.
– А вы как тут? – В свою очередь спросил Коновалов.
– Еще раз осматриваю место преступления, вы, кстати, стоите на том месте, где был найден труп первой жертвы.
– Ниночки?
Юлия Борисовна внимательно посмотрела на Коновалова:
– У вас были с ней близкие отношения?
– Почему вы так решили?
– Ну, вы так ее уменьшительно назвали, впрочем, я, скорее всего, ошибаюсь. Юлия Борисовна выглядела в этот момент смущенно. Они медленно побрели вдоль берега в сторону шоссе.
– Послушайте, Петр Иванович, мне вот пришла такая мысль в голову: а давайте вместе с вами сходим к Пикову.
– А почему я должен с вами идти? Вы же следователь, можете его и так вызвать.
– Так-то оно так, но в данном случае вы мне нужны как эксперт, вы же ведь все местные книжки читаете?
– Ну да.
– Я вот тут одну книжку Пикова на днях прочитала, называется «День творения злобы». А сюжет этого романа очень напоминает все, что теперь происходит, ну в смысле убийств.
Они перешли дорогу и направились к серой пятиэтажке, которая располагалась недалеко от шоссе. Когда счастливые жители этого дома лет пятьдесят назад вселялись в новый дом, то на радостях посадили вокруг него всякие деревья: березки, тополя, и прочее. Теперь они выросли выше крыши и окружали дом плотной стеной, так что лучи солнца проникали в окна дома с большим трудом, и в квартирах всегда была полутьма. Деревья росли и во дворе, среди песочниц, скамеек и детских горок. Они подошли к крайнему подъезду, здесь стояли удобные лавочки и на них сидели бабушки. Они внимательно осмотрели молодых людей, но ничего не сказали. Петр со следователем зашли в темный подъезд, Пиков жил на первом этаже, квартира 19. Коновалов позвонил.
– Он здесь живет и у него здесь еще и мастерская, так что вы не удивляйтесь и не пугайтесь. – Предупредил следователя Коновалов.
Долго не открывали, Петр звонил еще раз, наконец, за дверью зашаркали чьи-то ноги и ее открыл худой высокий мужчина, с седой бородкой-клинышком. У него были короткие всклоченные волосы и серьга в ухе в виде маленькой утиной лапки. На носу каким-то чудом держались очки в оправе квадратной формы. Это был Пиков. Он церемонно раскланялся, отошел в сторону и пропустил гостей внутрь. Коридор был освящен каким-то неярким фиолетовым светом, который лился откуда-то со стен. Коновалов прошел вперед, а Квятко за ним. Она невольно остановилась и от неожиданности вскрикнула: в полумраке над ней навис огромный клюв какой-то хищной птицы, которая очень злобно смотрела на следователя своими большими глазами светящимися каким-то фосфоресцирующим зеленым светом.
– Не пугайтесь, это Ин Ненармунь – Великая Птица. – Успокоил писатель
Пиков был одет в затертые джинсы и клетчатую рубаху. В его квартире, состоящей из трех комнат, была масса всяких размеров скульптур в основном из глины, дерева и гипса. Скульптуры по преимуществу изображали всяких зверей и птиц, причем все они были какие-то необычные, лишь отдаленно похожие на обычных ворон, воробьев и прочих пернатых. Писатель включил верхний свет в комнате, где стояла самая большая скульптура – Великой Птицы. Юлия Борисовна смогла ее рассмотреть полностью. Внешне она была похожа на большого лебедя, но с более короткой и толстой шеей. У птицы были огромные глаза, длинный зубастый клюв. Она была изображена в момент, когда поднялась на лапы и раскрыла крылья, причем откуда-то из груди птицы вперед тянулись две костлявые трехпалые руки, как будто пытаясь схватить кого-то.
– Жуть какая-то! – Вынесла свое заключение Квятко.
– Ну это мое представление о Ин Ненармуни, оно не совсем совпадает с тем как это мыслили себе вергизы.
– Кто?
Пиков даже от удивления невежеству следователя передвинул очки к переносице, а потом сказал:
– Ну, это, я так понимаю, надо разъяснить. Пойдемте.
И он повел их на кухню. Коновалов, который все это время был в какой-то глубокой задумчивости, наконец, очнулся и наконец, представил Пикову Юлию Борисовну. Тот нисколько не удивился ее визиту, как будто, так и должно было быть.
Кухня у Пикова была просторной, окно во всю стену, подоконник широкий, спать на нем можно. Пол выложен ребристой плиткой в шашечку – плитка белая, плитка черная, как шахматная доска, но фигура была только одна: скульптура сидящего волка из гипса, она стояла на подоконнике. На кухне уже был накрыт стол: коньяк, нарезаны лимончики, шоколадки, нарезки и прочее. Роман Пиков явно кого-то ждал и Квятко спросила об этом:
