– Вспомнил дождь тогда, – промурлыкал Адам, улыбаясь, мне на ухо. В его объятиях было так тепло, что я могла бы стоять под дождем часами. – В тот день мы тоже вымокли.

– Я помню. – Сердце у меня заходилось, и голос дрожал.

Глаза Адама сразу округлились от испуга, он тут же открыл для меня дверь автомобиля, так и не поняв, что трясло меня совсем не от холода. Почти сразу он оказался рядом, первым делом потрогал мои холодные руки, недовольно повел челюстью и резко развернулся к выезду. Адам не слушал, когда я сказала, что согрелась, и не выключил печку. А когда мы приехали домой, сам ринулся разбирать вещи. Мне было позволено лишь пойти в дом сварить кофе.

Я грела руки в горячей воде, глядя, как вода убегает в водосток, слушая шум кофемашины и изредко бьющегося о крышу, замирающего дождя. В зале вновь было темно, прямо как поздним вечером. Но мои глаза уже настолько хорошо видели в темноте, что я отлично ориентировалась на кухне. Я разлила горячий кофе по кружкам, украсила взбитыми сливками и поставила их на столик в нише. Надо мной не горела даже желтоватая лампа, и я отчетливо видела каждое темное деревце на заднем дворе, будто подглядывала за природной стихией.

Небо было еще светлым, голубым, и если бы не темные свинцовые, медленно плывущие тучи, зависшие над нами и бросающие на землю громадную тень, вечер казался бы весьма приятным. Высоко в небе, задернутая поволокой, повисла молочная, едва заметная луна. И ветви, в тени черные, будто вымазанные сажей, кровожадно тянулись к окнам.

Я распахнула широкие стеклянные двери террасы, поежилась от пробравшегося в дом холодного воздуха и выглянула на улицу. Меня все еще грела кружка горячего кофе в руках. Я стояла в дверном проеме, ни о чем не думая, глядя вдаль, сквозь высокие сосны, и даже не заметила, как Адам подошел и обнял меня сзади. Я прижалась к его твердой груди, вцепилась пальцами в обхватившую меня руку и закрыла глаза, слушая его дыхание. Слушая дыхание лесы и завывающего в верхушках сосен ветра. Они шептали мне что-то, но я слышала лишь как бьется у Адама сердце.

После только что прошедшего мелкого дождя пахло свежестью. Но давящая тишина предрекала – это только затишье перед бурей.

Я оказалась права. В минуты небо потемнело, тучи будто спустились ниже к земле, и, как я и думала, вскоре прямо над нашим домом прогремел гром. Мы зашли в дом, плотно закрыли стеклянные двери, уселись за столик, но не стали включать свет. Адам уставился куда-то вверх, на потемневшее небо, я – на него. Неужели на этой буре кончились здесь погожие дни? Я боялась, что горящие пламенем облака, будто высоко над ними пылало яркое зарево, осталось лишь моим воспоминанием.

Глава 4. Сиэтл

23

Незаметно время приблизилось к двадцатому числу. Вышедшее из-за туч солнце заботливо грело мою кожу, пробиваясь сквозь раскидистые ветви высоких сосен и заглядывая в окна кухни. Этот день начался хорошо, потому что я сидела за круглым столиком с кружкой кофе, любуясь светящимися верхушками деревьев. Воздух наполнился благоуханием свежих цветов в вазе, а Миса щекотала мои щиколотки своим пушистым хвостом. На душе у меня было легко.

Оказалось, Харпер в таком раздрае, что просто сняла себе номер в недорогой гостинице на первое время, а не переехала в дом родителей, настолько ей хотелось побыть одной и прийти в себя. Она ждала меня у себя только вечером, но я решила приехать раньше, заселиться в номер в той же гостинице и посмотреть город. Фото на их сайте не внушали доверия, поэтому все необходимое я брала с собой и собрала целую дорожную сумку – я никогда не умела ездить налегке.

Свою машину Адам оставил мне, чтобы я спокойно добралась до Сиэтла, а потом – домой, а не мучалась с выбором подходящего автобусного маршрута и транспорта до отеля. В таких вопросах он всегда отталкивался в первую очередь от моих безопасности и комфорта. Самому же Адаму пришлось просить коллегу подвезти его до работы, и все утро он ходил по дому и вслух размышлял о второй машине, для меня. В голове у меня только и крутилось, что он это не всерьез, но зная Адама, можно было догадаться, что рано или поздно новым автомобилем будет занята свободная часть гаража.

Перед выходом, зная, что меня не будет почти двое суток – я собиралась переночевать в Сиэтле, – я отыскала Мису. Она нежилась в солнечном свете в самом центре светлого ковра в гостиной и вся вытянулась, довольно жмуря глаза, когда моя рука несколько раз прошлась по ее светлому животику. Я почесала под шейкой и за ушами, пожелала хорошего вечера с Адамом и, подобрав с пола приготовленную сумку, пошла в гараж.

День обещал был теплым, и я только надеялась, что такая погода сможет продержаться до завтра – совсем не хотелось гулять по городу, прячась под зонтом от дождя. Машина резала воздух, как нож масло. Я неслась по лесной дороге, а позади оставалась стена хвойного леса. Солнце золотило верхушки сосен. Я то ныряла в тень высоких деревьев, то выныривала из нее на яркий солнечный свет.

В окнах машины не пару минут показался крохотный городок. Я бросила на него короткий взгляд, в очередной раз вспомнив, насколько он мал – всего несколько кирпичных трехэтажных зданий вдоль главной дороги, прорезающей ножом город, да россыпь скромных приземистых частных домиков. Если бы не компания Адама, это было бы просто медленно исчезающее с карты поселение, отток жителей опустошил бы эти улицы. Но город еще держался на плаву и, хотелось бы верить, я вместе с ним. За считанные минуты я пронеслась сквозь город, и редкие строения его окраин остались далеко позади.

Точки назначения я достигла только через полтора часа – остановилась перекусить в кафе. За панорамными окнами высотки резали своими шпилями облака. Небоскребы из стекла и стали, бесконечные прямоугольники окон каменных зданий напоминали мне родной Чикаго. Конечно, населения здесь в несколько раз меньше, и Сиэтл не простирается огнями на несколько миль, куда хватает дотянуться взора, но здесь были люди.

Я дышала полной грудью, вновь погруженная в городской темп. Жизнь здесь пульсировала, словно кровь вновь циркулировала по телу. И от этого темпа – почти как дома – дух у меня захватывало. И одновременно с этим я вливалась в него, как ручей в буйную реку, становясь его частью.

Было страшно признаваться самой себе, как недоставало мне этой кипящей жизни, как сильно хотелось ловить каждый миг, проведенный здесь. Но я брала себя в руки, напоминая себе об Адаме и его горячих объятиях, что ждали меня уже через пару дней. И этими мыслями удавалось зашить мою вновь открывшуюся рану.

Я покинула центр города ближе к вечеру, к назначенному Харпер времени. В багажнике у меня лежала бутылка вина – хоть я и не любительница выпить, подумала, что оно может понадобиться – и две пинты мороженого. Подъехав по навигатору к отелю, я вдруг поняла, что он всего в нескольких минутах ходьбы от набережной. Это оказалось невысокое, немного винтажное здание с несколькими кованными балкончиками, практически крайнее перед широкой магистралью, граничащей с набережной. Я закусила губу в надежде, что вид мне достанется на ближайшие высотки – хотелось как можно дольше наслаждаться вечерними огнями города.

Внутри отель выглядел еще более старинным, чем снаружи: тепло-коричневые деревянные панели на стенах, пол, устланный ковром с мелким рисунком, и лестница с резными перилами. Приветливая девушка за стойкой администрации выдала мне ключи от номера, и я поднялась на третий этаж. Мне повезло – единственное окно выходило на дорогу, за которой вдалеке виднелись высокие здания, а стеклянные двери открывались на небольшой кованый балкон, тот самый, что находился практически над вывеской отеля. Мебель здесь тоже была винтажной, а на постельном белье вырисовывались тонкие веточки вербы.

Я оставила дорожную сумку на постели и огляделась. После гудящего города спокойный старинный номер с тяжелой мебелью из дерева и цветочными занавесками действовал как успокоительное и больше всего напоминал о месте, из которого пару часов назад я уехала. И, стоя посреди комнаты, я невольно вспомнила наш с Адамом дом в лесу – там такое спокойствие, тишина и умиротворение царили повсюду. Я захватила пакет с продуктами и отправилась на поиски номера Харпер.