Мы беседуем с генералом Родимцевым. Он говорит: "Дивизия вошла в ритм битвы".

Во время нашего разговора телефоны звонили раз десять, и генерал чуть-чуть поворачивал голову, говорил два-три слова дежурному по штабу. И в этих коротких словах, произносимых легко, буднично, словах боевых приказов, была торжественная сила человека, овладевшего ритмом боевой бури, человека, диктовавшего этот ритм дивизии, которой он командует.

Заместитель генерала отдавал последние распоряжения перед штурмом одного из домов, занятых немцами. Этот, большой пятиэтажный дом имел большое значение, из его окон немцы просматривали Волгу и часть берега.

План штурма меня поразил множеством деталей, сложностью разработки. На аккуратно сделанном чертеже был нанесён дом и все соседние постройки. Условные значки показывали, что во втором этаже в третьем окне находится ручной пулемет, на третьем этаже в двух окнах сидят снайперы, а в одном расположен станковый пулемет — словом, весь дом был разведан по этажам, по окнам, по черным и парадным подъездам. В штурме этого дома участвовали миномётчики, гранатомётчики. снайперы, автоматчики. В этом штурме участвовала полковая артиллерия и мощные пушки, находившиеся на том берегу в Заволжье. У каждого рода оружия была своя задача, строго сопряженная с общей целью, взаимная связь, управление осуществлялись системой световых сигналов, по радио, телефонами.

…Глубокой ночью мы ехали вдоль Сталинграда на моторной лодке. Шесть километров дороги, несколько десятков минут по широкой волжской воде.

Волга кипела, синий пламень разрывов германских снарядов вспыхивал на волнах, выли несущие смерть осколки, угрюмо гудели в темном небе наши тяжелые бомбардировщики. Сотни светящихся, вьющихся трасс, окрашенных в синий, красный. белый цвета, тянулись к ним от германских зенитных батарей, бомбардировщики изрыгали по немецким прожекторам белые трассы пулеметных очередей. Заволжье, казалось, потрясало всю вселенную могучим рокотаньем тяжелых пушек, всей силы великой нашей артиллерии. На правом берегу земля дрожала от взрывов, широкие зарницы бомбовых ударов вспыхивали над заводами. Земля, небо, Волга — всё было охвачено племенем. И сердце чуяло — здесь идёт битва за судьбы родины, здесь ровно, торжественно, среди пламени сражается наш народ. (Конец цитирования.)

Не отставали в публицистическом накале от краснобая Гроссмана и очеркисты "Правды".

В.Куприн, Д.Акульшин Правда от 2 ноября 1942 г.

«НА ОДНОЙ ИЗ УЛИЦ СТАЛИНГРАДА»

г. Сталинград. (По телеграфу от воен. кор. «Правды)

Минувший дневной бой был жарким. Противник сильно сопротивлялся. В упорном многочасовом сражении наши бойцы взломали линию вражеских укреплений, овладели балкой и несколькими домами одного квартала. Теперь они закреплялись, пользуясь временным затишьем.

В сумерках был слышен лязг лопат и приглушенный стук топоров и ломов. В уцелевших блиндажах и дзотах пробивались новые амбразуры в сторону противника, накатывались козырьки, в стенах домов пробивались бойницы, закладывались кирпичами просветы окон и дверей.

Командир батальона Завадский поспевал всюду. Он отдавал четкие приказания, проверял их выполнение, делал замечания. Бойцы с уважением слушают нового командира. Завадский сегодня впервые руководил боем и выиграл его. Но когда к командиру обращаются, то одни называют его по-старому, политруком, другие — старшим лейтенантом.

Завадский говорил младшим командирам и бойцам, что важно не только продвинуться вперёд, но и хорошо закрепиться на захваченном рубеже, удержаться. А у нас иногда бывает: наступаем хорошо, а потом всё летит насмарку при первой серьёзной контратаке противника. Надо крепко цепляться за каждый захваченный кусок земли.

При свете луны бойцы таскали бревна, доски, камни. На участке рвались мины и снаряды, то тут, то там строчили короткими очередями пулемёты и автоматы. Но работы продолжались и закончились лишь за полночь.

Усталые бойцы заснули, едва добравшись до своих мест. Бодрствовали только дозорные и миномётчики отдельных батарей. Они вели огонь по боевым порядкам противника. С Волги дул пронзительный ветер, сырость пронизывала всё.

Несмотря на усталость, командир батальона не спал, звонил по телефону в роты, интересовался поведением противника. Ещё вечером Завадский приказал установить надёжную телефонную связь со всеми подразделениями. Сейчас ему отовсюду сообщали: "Спокойно!".

На заре дозорные около балки услышали шум.

Кто идет?

Свои! — послышалось в ответ.

Но дозорные почувствовали что-то неладное. Присмотрелись: в тумане выделялись немецкие каски. Провокация! Заговорили в полный голос автоматы. Сил в балке у нас было мало: Завадский особенно заботился укрепить фланги. Командир батальона приказал лейтенанту Давиденко остановить противника во что бы то ни стало. Лейтенант поставил всех на защиту окопов. Схватка была короткой, но жаркой, дело дошло до гранат. Немцы отступили. Однако через несколько минут под прикрытием миномётов они снова пошли в атаку.

Командир батальона знал, что два десятка бойцов на этом участке смогут удержать два взвода немецких автоматчиков. Но было ясно, что противник не успокоится, пока ему не нанесут крепкого удара. Завадский решил заманить противника и затем ударить по нему с флангов. Лейтенант Давиденко получил приказ немного отойти и отвлечь на себя внимание немцев.

Немцы, увлечённые успехом, прорвались вперёд, не замечая ловушки. Наблюдая с командного пункта за развитием боя, Завадский с волнением ждал той минуты, когда надо будет дать команду пулемётчикам. Опоздать — значит проиграть бой. Молодой командир клал на весы свою честь, оказанное ему доверие и весь достигнутый вчера успех.

И вот решительный момент наступил.

"Передайте лейтенанту Казанцеву: открыть огонь из всех пулемётов!" — приказал Завадский.

Взвилась ракета. С флангов резанули кинжальным огнем пулемёты. Немцы заметались, падали один за другим. Лейтенант Давиденко повёл своих бойцов в атаку. Красноармейцы сжимали врага со всех сторон, били залпами; бойцы Орлов, Рынкин и Глушихин гранатами истребили несколько фашистов. Немецкие автоматчики бросились назад. Завадский схватил трубку телефона и крикнул: "Казанцев! Закрыть ворота!"

Станковые пулемёты захлёбывались. Их свинцовые фонтаны скрещивались. Эту горячую смертоносную изгородь, поставленную пулемётчиками, преодолеть было почти невозможно. Немцы падали, ползли через трупы и раненых. Из двух взводов автоматчиков обратно прорвалось не больше полувзвода.

Взошедшее солнце застало батальон на отвоёванном вчера рубеже. (Конец цитирования.)

Октябрьские праздники в осаждённом врагами Сталинграде праздновали со всей советской страной. Гвардейской дивизии Родимцева была оказана великая честь обратиться с приветственным письмом к самому товарищу Сталину. Письмо гвардейцев было опубликовано в газете "Красная звезда".

Товарищу Сталину Иосифу Виссарионовичу

От бойцов, командиров и политработников Сталинградского фронта

Дорогой Иосиф Виссарионович!

В эти дни тяжёлых испытаний мы, защитники Сталинграда, решили послать Вам, нашему полководцу, учителю и другу эго письмо и наш горячий фронтовой красноармейский привет!

Мы пишем Вам в разгар великого сражения, под гром несмолкаемой канонады, вой самолетов, в зареве пожарищ на крутом берегу великой русской реки Волги; пишем, чтобы сказать Вам и через Вас всему советскому народу, что дух наш бодр, как никогда, воля тверда, руки наши не устали разить врага. Решение наше — стоять насмерть у стен Сталинграда!

Более двух месяцев минуло, как проклятый изверг Гитлер со всей Европы стянул сюда, в приволжские степи, десятки своих лучших дивизий, тысячи танков и самолётов, чтобы захватить Сталинград и присосаться к Волге.

Мы хорошо понимаем замыслы врага. Захватом Сталинграда Гитлер пытается перерезать наш волжский путь, а затем, продвигаясь по Волге на юг, выйти к Каспийскому морю, тем самым отрезать нашу страну от главных источников нефти, захватить экономически и стратегически важные районы Советского государства. Таковы его коварные планы.