– А разве это не она ее? Там, в душевой? – Я качнула головой, указывая на место действия.

– В душевой была гадюка?! – шокировалась Трошкина.

– Я видела, как она выползла, – передернулась я.

– Шипя? – с неожиданным интересом уточнила мамуля. – Как у Пушкина?

– У Пушкина в душевой была змея? – Я снова ощутила головокружение.

– Дюша! Это же классика, ты что, забыла? – огорчилась наша писательница. – У Пушкина была «Песнь о Вещем Олеге»!

– «Из мертвой главы гробовая змея, шипя, между тем выползала», – процитировала Трошкина, которая в школе была отличницей.

– Змея, значит, – задумчиво повторил капитан Кулебякин. – Интересно, как она туда попала?

Он отделился от нашей дружной компании и пошел во двор. Я поспешила за ним, догнала и доложила:

– У сетки, закрывающей окошко, загнут угол!

– До того окошка от земли метра два, – напомнил милый.

– Так змеи же ползучие! А камень стен шершавый…

– Еще она могла сначала на дерево заползти, потом с ветки на крышу перебраться, потом на стену, и уже после в окно. – Мамуля, писательница наша, уже сочинила весь сюжет. А, нет, не весь: она остановилась, задумалась вслух: – Только зачем змея полезла в душевую? Что ее туда привлекло?

Мамуля оглянулась. Подоспевшая бабуля, поймав ее вопросительный взгляд, закивала:

– Сейчас я тебе все расскажу, я про змей много знаю.

Бабуля много лет преподавала школьникам биологию.

– Так, предлагаю поговорить за чаем, – не отстал от каравана папуля. – Заварю мятный, он хорошо снимает стресс. Идите все за стол.

Я послушно изменила курс. По пути зацепила под локоть Трошкину, вставшую столбом.

– Не уверена, что наш стресс снимется, если мы будем пить мятный чай под разговоры о змеях, – поделилась своими сомнениями подруга.

– В морозилке еще остался пломбир, можно съесть его с персиками! – Папуля на ходу подпрыгнул и снял с ветки спелый плод.

– Пломбир – это аргумент. – Сладкоежка Трошкина облизнулась и мужественно поборола свои страхи.

Мы протопали в летнюю кухню, включили свет, расселись за столом на веранде. Кого-то не хватало. Я пересчитала присутствующих и выявила отсутствие Дениса, однако вскоре и он подошел.

– Чай. – Папуля водрузил на стол пузатый заварочный чайник и шлепнул по руке потянувшегося к нему Зяму. – Дай настояться!

Мы с Трошкиной накрыли стол к чаю, заодно потихоньку от остальных первыми припали к пломбиру. Его не так много оставалось, если честно на всех делить – маловато получится.

Наконец мы приступили к незапланированной трапезе.

– Так вот, про змей, – напевным голосом народной сказительницы начала бабуля. – Их привлекают любые норы, именно поэтому я всегда прошу вас закапывать следы работы мышей и кротов на нашем дачном участке.

– Как говорил Винни Пух, если я что-нибудь понимаю, то дыра – это нора, – тут же процитировала мамуля.

– Но нора – это не всегда Кролик! – бабуля, тоже знакомая с мультипликационной классикой, не дала себя перебить.

– Мы, кстати, видели нору, в которую шмыгнул аспид в лесу, – покивал папуля.

– Кто это – мы?! – возмутилась я.

Если бы я видела что-то подобное, обязательно потребовала бы змеиную нору замуровать.

– Я, питерские, Зяма. – Папуля взглядом призвал сына подтвердить сказанное.

Зяма покивал:

– Прикольная такая нора! Аккуратная, как тоннель Метростроя. Змея в нее влетела, точно поезд в метро!

– Красиво излагаешь, – похвалила его наша писательница.

– А можно, я продолжу? – недовольно повысила голос бабуля, и все притихли. – Итак, что могло привлечь змею в душевую? Отверстие в решетке – несомненно, ведь оно дыра, а дыра – это нора.

– «В той норе, во мгле печальной…» – пробормотала Трошкина. Вспомнила Пушкина и уже не могла забыть.

– Так ведь не было мглы! – напомнила я. – И тишины не было. Там Лисуня мылась, свет горел, вода журчала! Змеи разве любят воду?

– Этой душевой редко пользуются. Змея могла залезть туда раньше, чем Лисуня, – резонно рассудил папуля. – Не повезло бедной женщине… Кому еще чаю?

– Между прочим, она вовсе не бедная, – возразила бабуля. – Я хозяйку расспросила, она мне рассказала: Лисуня эта, на самом деле ее зовут Елизавета Олеговна…

– О! Вещая Олеговна! – Мамуля, обрадовавшись, подпихнула локтем пушкинистку Трошкину.

– …а мужика ее – Леонид Петрович, а подругу – Анна. Отчество хозяйка не запомнила, к ней так уважительно никто не обращается, – продолжила бабуля, торопясь поделиться информацией. – И не из Питера они, а из Ленинградской области, у Олеговны там свое деревообрабатывающее производство.

– Не женский бизнес, – отметил папуля.

– Какой уж есть, – отбрила бабуля. – Что от папы в наследство досталось, тем и пользуется. Олеговна собственница, а Петрович при ней вроде помощника.

– Прислуги-домохозяйки! – фыркнул Зяма. – Еду готовит, посуду моет, уборкой занимается…

– Уборку тут горничные делают, – возразила Трошкина. – А кто у них занимается клинингом там, в их Ленобласти, мы знать не можем, не фантазируй.

– А я и не фантазирую, – обиделся Зяма. – Вчера сам видел, как Петрович этот их машину пылесосил как заведенный. А его мадам потом пришла, в салон сунулась, вылезла, вот так держа какую-то крошку. – Он артистично показал, как мадам брезгливо держала найденное двумя пальчиками, – и как начала его, беднягу, костерить. Мол, вечно он только грязь развозит, неумеха, черт безрукий… Чистюля такая!

– Ну, чистюлю, похоже, бог наказал, – хмыкнула мамуля. – Послал ей кару прямо в душевую!

– Так я не поняла, змея Лисуню цапнула или нет? – спросила я.

– Никто ее не цапал, сама упала и головой ударилась, – ответил папуля. – Видать, поскользнулась на мокром полу…

– Или на змее, – зловеще подсказала Трошкина.

– Судя по тому, как она дико орала, Лисуня змею увидела, – припомнила я и поежилась.

– Еще чаю? – предложил заботливый папуля.

Мы выпили еще по чашечке и наконец разбрелись по комнатам – спать.

Проснулась я слишком рано и не так, как хотелось бы. Дениса, в крепких объятиях которого приятно понежиться на рассвете теплого ясного дня, рядом не было.

Я выбралась из постели, влезла в шорты и майку и, тихо-тихо прокравшись по коридору вдоль дверей, за которыми посапывали и похрапывали родные и близкие, вышла на крыльцо.

Солнце еще толком не показалось – розовым колобком продиралось сквозь чащу леса. В саду чирикали, свистели, заливались птички, названий которых я не знаю, жужжали пчелки, а с улицы, отделенной от меня стеной соседнего дома, доносились приглушенные голоса. Кто и о чем говорит, было не разобрать.

Я прошла через пустую летнюю кухню и приоткрыла заднюю дверь, которой обычно пользуются, чтобы занести что-то с улицы – например, пакеты с продуктами, привезенные из супермаркета в соседнем селе. У нашей хозяйки просторный участок со входами-выходами на все четыре стороны. Есть основная дверь, есть черный ход из кухни, ворота в боковой проезд, калитка в лес… Можно прокладывать маршруты исходя их того, какой удобнее.

Под забором дома напротив стояла машина питерских. Под навесом открытого багажника кто-то копошился. Я решила, что это подходящий случай справиться о здоровье Лисуни Олеговны, и подошла к чужому автомобилю.

К чужому – ключевое слово, потому что копался в его багажнике не Петрович, как я ожидала, а капитан Кулебякин!

– Что ты делаешь? – удивилась я.

– Тс-с-с! Не мешай. – Денис оглянулся на меня, вынырнул из багажника и закрыл его, явно постаравшись сделать это бесшумно. – А впрочем, раз уж ты здесь, помоги.

– Как? – не поняла я. – Чем?

– Постой на стреме. – Милый кивнул на металлическую дверь, которой пользуются для входа во двор и хозяева, и гости. – Посигналь, если их увидишь.

– Кого? – спросила я, уже открыв ту самую дверь.

– Петровича с подругой. Все, иди, не отвлекай меня! – Милый ловко и бесшумно открыл дверь машины и в глубоком поклоне сунулся в салон чужого авто.