— Что ж, Анна, — сказал Герман твердо, знакомым ей сухим тоном, — надеюсь, что ты отнесешься к своей работе более добросовестно. Купи себе более яркую помаду, иначе… — обрывая свое предложение на полуслове, Герман нервно засмеялся, — а впрочем, неважно, этот момент еще не настал, Анна, поэтому постарайся найти как можно больше клиентов на ближайшей неделе. В конце концов, ты ведь очень многим мне обязана, иначе была бы сейчас на улице.
— К-конечно, Герман, я сделаю все, что в моих силах, — робко ответила Анна, и глаза ее вспыхнули благодарностью к наркодилеру. Взгляд ее, лавируя между ценниками, незаметно метнулся к листовке с изображенным на ней незнакомым мужчиной.
Герман встал с кресла, и, спокойным шагом обойдя его, приблизился вплотную к девушке, лицом к лицу, и мягко взял ее за подбородок, зажав его между большим и указательным пальцем. — Ты хочешь купить у меня что-то? — спросил Герман беззлобно, — или хочешь узнать что-то больше об убитых Зверем жертвах? — он улыбнулся ей своей фирменной холодной улыбкой, и она почувствовала, как изо рта у него несет табаком. Он чувствовал, как девушка вся напряглась, и дорого бы отдал за то, чтобы увидеть, как ее руки, спина, плечи и шея покрываются мелкими гусиными мурашками.
— Нет, Герман, не совсем, — ответила она, чуть запинаясь, — но я… была свидетельницей убийства моего клиента… и я до сих пор не пришла в себя после этого кошмара. Это был настоящий ночной кошмар. Я никак не думала, что ты заинтересуешься этими убийствами. — Анна попыталась высвободиться из хватки Германа, потому что ощутила, как пальцы с силой впились в кости ее нижней челюсти.
— Какой любопытный случай, — произнес Герман, и тотчас зашептал ей на ухо, — шш, не двигайся, милая моя, не то сверну тебе шею. От этой шутки ноги Анны слегка дрогнули, и она покачнулась, удерживая свое тело на весу.
— Пожалуйста, Герман, прошу, — Герман вновь уловил в ее голосе медовые нотки страха, столь пленявшие его теперь, — и, покривив губы, он отпустил подбородок подопечной.
Герман отошел от нее, вновь уселся в кресло, и предложил Анне сесть:
— Садись, Анна, и расскажи мне обо всем, что помнишь тем днем, мне было бы интересно услышать твою версию происходящего, — Герман хлопнул в ладоши и стал потирать руки в предвкушении интересного рассказа.
Анна послушно опустилась в кресло, подобрав сумочку, и откинула темно-фиолетовые волосы до плеч назад, чтобы пряди не лезли ей в лицо.
— Это случилось четыре дня назад, — начала она, — тогда мой клиент из другого города, Максим, условился, что мы должны оказаться вместе в борделе около двадцати часов вечера. Я решила встретить его возле городской черты. Огни машин тогда были очень яркими, улицы — оживленными… Мы заказали такси, и уже почти доехали, но вдруг он попросил водителя остановиться прямо на Примутском шоссе. Мне оно никогда не нравилось, это шоссе, потому что рядом с ним находилась ферма Белых Костей, принадлежала она, кажется, какому-то странному инженеру-робототехнику, а там, неподалеку от нее, совершались убийства мужчин этим самым Зверем. — голос Анны был нетвердым, и ее было едва слышно при тихо играющем радио. — Максим вышел из такси, чтобы поговорить по телефону… мне кажется, он углубился в лес недалеко от шоссе, но через пару минут я, дожидаясь его возле машины, услышала душераздирающие крики. Никогда никогда прежде я не слышала, чтобы человек так кричал. Мне было очень страшно, но я все-таки решила посмотреть, что там происходит, чтобы позвать водителя на помощь. Но когда я дошла до леса…
— Продолжай, — настаивал Герман, видя, как она колеблется. Теперь он не казался Анне таким раздраженным, — что случилось дальше?
— Потом я дошла до леса, но там, в глубине лесной чащи, меня напугал треск веток и звук взводимого курка. Там копошилось что-то темное, какой-то зверь с револьвером в руках и в очках ночного видения. Он весь был в крови, там все было в крови. Очень много крови, но человек уже перестал кричать. Я только успела услышать шум от выстрела, а потом развернулась и побежала — так быстро, как могла, чтобы убраться из этого проклятого места как можно скорее… больше я ничего не знаю. Позже СМИ говорили об этом ужасном происшествии еще много дней, но, прежде чем изуродованный труп нашли, по всему городу развесили листовки с объявлением о пропавшем без вести Максиме. — Анна закончила свой рассказ, но Герман по ее лицу понял, как болезненна для нее эта тема.
— Понимаю, Анна, — задумчиво парировал Герман, — но спасибо тебе за эту историю. Я думаю, что теперь я на шаг ближе к Зверю, и это замечательно. Теперь мне стоит узнать больше об этой ферме. — Раздражение Германа действительно испарилось, и он находился в редком для себя самого хорошем настроении духа.
— Для чего тебе понадобился этот убийца? — Анна была заинтересована размышлениями Германа, высказанными им вслух себе, а не ей.
— Это не должно иметь для тебя никакого значения, — отрезал Герман, — это личное, но я благодарен тебе за эту информацию. Мне ее недоставало. У тебя больше нет ко мне вопросов?
— Нет, — ответила Анна, переминаясь с ноги на ногу.
— Точно? — переспросил ее Герман, — может, виски на дорогу? Или вина?
— Спасибо, нет. Времени все никак не найдется. Да и клиенты ждут.
В это время колокольчики над дверью снова зазвенели, возвещая о новом посетителе. Анна попрощалась с Германом и ушла, и на ее место сел жирный клерк с отвисшим, как у беременной женщины, пузом и красными от недосыпа глазами. Герман вновь покривил губами, натянул фальшивую улыбку вежливости, — само воплощение учтивости, — и продал облысевшему мужчине фен в капсулах. Тот, не задумываясь, сгреб упаковку с капсулами в рюкзак, расплатился и вышел. Герман проработал так с восьми до семи вечера, после чего направился в метро по ярко освещенной уличными фонарями улице домой.
Семь часов утра. Ферма Белых Костей на Примутском шоссе, на которой прежде работала Римма Кейцер вот уже в течении пяти лет, была полностью механизированной, оттого и уникальной — это был небольшой земельный участок с проведенными инженерными коммуникациями и мини-магазинчиком собственного производства, в котором продавалось мясо, молоко, творог и другое сырье отменного качества. Рядом с фермой также располагалась скотобойня и оцинкованные бункеры для хранения комбикормов. Территория фермы была обнесена забором из сетки-рабицы, а сама ферма находилась в часе езды от Кенна.
На записи с камер видеонаблюдения в ангаре Римме было видно, что многие козы не спали. Новые владельцы фермы, коими была пожилая пара Лиманов, не знали о том, что внутри их ангара, а также по всей территории фермы были расставлены скрытые камеры видеонаблюдения, прячущиеся под кронами лесных деревьев, чтобы территория была видна, как на ладони. Римме всегда было видно из своей лаборатории в наблюдательном модуле, что перед запуском программы компьютер Лиманов долго загружался, но в процессе первых минут запуска он начинал работать в полную мощность, и покормить коз не составляло большого труда: специальные роботы делали это самостоятельно при помощи бункеров за стенами здания ангара. Автоматизация дошла до высочайшего уровня, и участия человека практически не требовалось. Римма кожей чувствовала белую шкуру коз, тепло, исходящее от тощих белых тел, вытянутые горизонтальные зрачки, в которых отражалась одна из камер видеонаблюдения… все это напомнило Римме то время, когда она зарабатывала на жизнь продажей овечьей шерсти и продуктов из молока коз. Доходы от крупной коммерческой компании позволили Римме выкупить земельный участок для фермы, и, кроме того, построить собственную лабораторию под землей.
Римма, сидя в стуле на колесиках, прикрыла налившиеся тяжестью веки. Она вспомнила день первого в ее жизни убийства, когда свежая кровь скопилась меж расселинами зубов в ее челюстях; то, как она долго думала впоследствии над проектированием накладных челюстей, как пришила полосу густой шерсти вдоль позвоночника, чтобы сделать сходство с диким животным более очевидным… все это было недавним прошлым — прошлым, которое дало выход будущему. Будущее несказанно радовало ее — проект был почти готов, и ей осталось подождать совсем немного, чтобы она смогла отомстить человеку, предавшему ее три года назад. Тогда она оказалась в больнице в кислородной маске, с пулей в грудной клетке, и очнулась в окружении быстро снующих там и сям белых халатов в ослепительно белом свете, — врачей и медсестер, которые готовились проделать сложную операцию и поэтому всячески торопили друг друга. Последнее, что она помнила — то, что сознание медленно угасало, как и ее жизнь. С тех пор Римма Кейцер уже никогда не могла стать прежней. Она нашла своего мучителя в 1966 году, но он чудом улизнул от нее, раненый, но живой… Римму не покидали мысли о мести, и ее глубокая духовная рана кровоточила все сильнее с каждым днем, и ей казалось временами, как гудящая в ее ушах кровь воочию проливалась на одежду. Иногда ей казалось, что под ее мышцами буграми перекатываются чужие сильные мышцы, и в такие моменты она ощущала резиновую кожу оттенка хаки под толщей собственной тонкой кожи.
