* * *
Я уже вижу результат реформ. Улицы облагородились, они стали чище и дружелюбнее, но стоит отметить, что было бы странно если бы так не случилось, ведь на страже закона стоит Меригуан. Когда остатки бандитов транспортировались на эшафот, он стал наказывать тех кто мусорит или опорожняется в неположенном месте, он лично брал за шкирку старика и тыкал его в то безобразие, что из его жопы вырвалось, потом тот невезучий с коричневым обидчивым лицом бежал прочь.
За воровство отрубали — нет не руку, мы же не варвары, за каждый эпизод воришка лишался пальца. За убийство убивали на месте, а если было совершено насилие над ребенком или безоружным, то простой смертью преступник не отделывался, ему вручали повестку на эшафот, а уж там Кондратий найдет способ превратить последние часы жизни в одну сплошную боль.
Мне не нужны тюрьмы, не тот сейчас исторический период чтобы держать человека в безопасности и кормить его на протяжении десятков лет в награду за изнасилование… Интересно, а какой идиот первым это придумал?
Я понимаю раньше, когда фальшивомонетчиков варили в котле, это было слишком сурово и можно было сбавить градус правосудия, но мы сука убавили его до той кондиции, где серийному педофилу гарантирована жизнь.
Охх, как же хорошо самому придумывать правила, по которым должны жить люди, ни с кем при этом не советуясь, иметь безграничную силу и вседозволенность очень приятно, уж я-то не сверну в странные дебри.
Пока грамотности нет, глашатаи вынуждены орать по всему городу свежие новости. Подчиненные Искариота призывают отдать детей в школы, толкают воодушевляющие речи о благополучии и новом времени, говорят, где больше платят и обещают безопасность, если общественность подчинится новым законам.
Родители на первых порах даже не верили, что взаправду можно отдать на обеспечение другому своих детей, иждивенцев то у них много штук, а еды больше не становится. Интернаты забивались как шпроты в баночке, а беременных женщин стало так много, что найти на их фоне небеременную почти невозможно.
Мару со сложным выражением лица смотрела на свой плоский живот, в голове кружились странные мысли, но она быстро осекла себя — Нет уж пока рановато будет, он меня даже за ручку как свою девушку ни разу не держал!
Мы частенько и по многу гуляем по ночному лесу, только тут я могу распустить волосы и явить миру свои ушки и хвост. Эти вечера для меня особенные, мы беседуем как родные люди…
— Так вот представляешь КамАЗ берет и взрывается в толпе, а потом просто каша! Потом бах и еще один взрыв! Или помнишь, когда он взял бензопилу! Господи! Господи! В нём подох романтик! И это в такой умиротворённый вечер, когда птички поют и взывают к разврату.
Я пришла к выводу что отрицают любовь те, кто сильнее всего в ней нуждается, я уверена в нём спрятан неисправимый романтик… Я вытащу его наружу!
Глава 31
Почему рождаясь на свет, дети не улыбаются и не смеются, а рыдают? Предполагаю, что они что-то чувствуют, дурные ощущения самые сильные. Мы не помним, как рождались и не знаем, как умрем, сукин сын на небе любит держать нас в неведении.
Между рождением и смертью есть дуратский промежуток, в котором заключены грусть, боль, драки, несчастная любовь, кредиты, нелюбимая девушка и работа, а если человек добивается поставленной цели, то чувствует счастье совсем на немного, и после этого немного он вновь подключается к страданию на пути к следующей цели, ведь человеку всегда недостаточно того что он имеет. Так будет продолжаться пока он не умрет.
Кто виноват в наших страданиях больше — родная мать, что нас рожает или Господь Бог, как причина всему?
Люди пытаются бороться с божественным замыслом. Парни стараются вытаскивать раньше финишной черты, а когда осознали, что это не помогает, стали обматывать член каучуком. Девушки глотают таблетки, что рушат организм, не позволяя телу забеременеть, засовывают в себя спирали, самые отмороженные упрашивают сделать парня вазектомию.
На что только не пойдет человек чтобы не брать на себя ответственность, но может это и к лучшему, на сегодняшний день он даже о себе одном позаботится не в состоянии.
Бывают случаи, когда пара бутылок водки перебарывают рациональность и вскоре бедняжка трясущейся рукой держит тест с двумя полосками, в таких эксцессах применяются другие методики.
Можно принять медикаменты чтобы искоренить заразу, пока она не сформировалась, можно как в старь парить ноги или ронять себе гирю на живот, самые умные придумали раздвинуть ноги перед знающим человеком в белом халате, чтобы тот сам всё сделал за умеренную плату.
Некоторые, из-за беспробудного пьянства, даже не подозревали что беременны до момента рождения, такие маринованные в алкоголе младенцы остаются в дет домах, чтобы там из них воспитали будущих заключенных.
Те, в ком есть хоть капля совести, не ленятся донести младенца до мусорного бака. Вправе ли мы их судить? Большинство людей с радостью бы не рождались, если произвести социальный опрос в сознательном возрасте. Так может нам стоит поставить памятник таким матерям?
К чему я это, собственно, начал…
* * *
Мы с Мару как обычно гуляли по лесу, собирали грибы, ягоды и фрукты. Многие из них даже не пригодны в пищу, но новый организм способен переварить даже падаль, без особых последствий для жопы, так что приятной мне дегустации.
— Я что-то плохо вижу в темноте, можно я возьму тебя за руку? Спросила Мару и не дождавшись ответа уже прильнула ко мне всем телом.
— Да, конечно. Ответил я и только потом подумал — Странная просьба, у неё же лучшее на планете зрение, как придем домой обязательно пройдем мед комиссию.
Я прожевал нечто что кислее лимона в десять раз и поморщился, но не от фрукта, а вот нахлынувших чувств, очень поганых чувств…
Зов о помощи, бессознательный и полный горечи стон. Такое сильное желание жить я ощущаю впервые, я так сильно не любил жизнь даже в редкие моменты блаженства, что случались в моей второй жизни и от того мне стало жутко интересно, что же там такое скрыто в лесу…
Я схватил Мару за рукав и сказал. — Пойдем со мной. Мы зашагали в нужную сторону, но с каждой секундой предвкушение всё разрасталось и шаг ускорялся, я сам не заметил, как сорвался на бег и помчался вперед не взирая на ветки деревьев, что пытались выковырять мне глаза, когда мы пробегали мимо.
— Там что сейчас младенец плачет⁉ Мару услышала детский рёв и обогнала меня.
Мы на месте.
Прямо у наших ног в грязи утопает странное создание. Сросшийся тройной ребенок, таких вроде сиамские близнецы называют, только их тут трое… Некондиция природы, эволюционная ошибка, мутация… Когда бог тебя лепил он явно был с похмелья… Тебе не просто не повезло в генетической лотерее, ты проигрался как чудак, поставивший на зеро.
Шестирукое, четыхногое, трехголовое уродливое создание. Должно быть он родился сегодня и появившись на свет, до смерти напугал родителей и те от греха подальше, решили выбросить его подальше в лес.
Всегда знал, что фраза — мы рождаемся и умираем в одиночестве нелогичный бессвязный бред. Передо мной пример того, что мы не одиноки.
— С днём рождения тебя. Две головы уже мертвы, а та, что посередине надрывно плачет. Душа искомкана как вещи после стирки, но она сияет белым, там даже есть вкрапления его братьев, которые тянут душу за собой в небытие.
Вот уж нет… Тебе повезло встретить меня и раз уж ты так сильно хочешь продолжить эту жизнь, я обреку тебя на неё, мой хороший.
Упав на колени, я поднял это членистоногое и прижал к груди как родного сына. Помешательство успокаивает нервы, а руки поглаживают и придерживают еще живую головку и дарят ей родительское тепло. — Тише мой хороший, теперь ты не одинок.
Мару смотрела на них и её душа таяла.
