— Может пушки им дать? — невольно спросил царевич.

— Ты, верно, не в себе, — покачал головой начальник генерального штаба.

— Отчего же?

— Так вот же пушки их, — махнул он рукой. — Уже дали. А вон — гаубицы.

— Я о другом. — отмахнулся царевич. — Им бы придать в усиление легкие какие орудия, нарезные. Чтобы останавливались на полутора тысячах шагов от противника и поддерживали их огнем. Можно даже 3,5-дюймовки, чтобы унифицировать по снарядам с дивизионными пушками. Только короткие. Этакие легкие гаубицы. Хотя бы по батарее на полк.

— Ну… — задумался Долгоруков.

— Полковая артиллерия. — патетично заметил царевич, подняв указательный палец. — Помнится Густав II Адольф менее века назад, применив что-то подобное, сумел добиться блистательных успехов.

— Так ты же сам был против полковых пушек. — удивился Шереметьев.

— В рамках линейной тактики они просто не нужны. Просто ни к селу ни к городу при нормально вооруженной и обученной пехоте. Но ведь тут уже не она. Здесь уже новое слово в военном деле, — кивнул Алексей на поле. — И теперь полковые орудия вновь могут вписаться в узор боя. Да и для удаленных театров боевых действий они бы пригодились…

Присутствующий генералитет начал думать. Хмурясь и эпизодически переглядываясь. Алексей же, вбросив им идею, вернулся к наслаждению зрелищем. В конце концов — такие масштабные учения красивы и эффектны безотносительно эффекта. Вон — уланы, опустив пики, пошли в атаку, имитируя контрудар для отражения натиска вражеской кавалерии на наступающие пехотные полки, развернутые в линии… красота!

[1]В политических реалиях начала XXI века получалось, что Тенкодого поставил под свой контроль всю центральную и восточную Буркина-Фасо и всю Гану. Плюс-минус, разумеется. Границ то тех здесь даже не наблюдалось пока.

[2] Ньёньос приняла в православии имя Нина.

[3] Легкий палаш имел вес в 2,25 старых фунта, то есть, 1020 грамм.

Часть 3

Глава 9

1713, ноябрь, 27. Исфахан

Мир Махмуд Хотаки мрачно смотрел на дымы, которые виднелись где-то на горизонте к северу от города. За холмами. Третий день.

Это был паровоз.

Это были русские…

Осада столицы Сефевидов продолжалась.

Уже который месяц.

Ее обложили по всем правилам военного искусства. Даже валом обнесли, дабы легче было парировать вылазки и контролировать сообщение с городом.

Для штурма через стены требовалось слишком уж много длинных штурмовых лестниц. Да и из-за обстоятельств не получилось бы создать подходящую плотность атакующих. Во всяком случае — достаточную для преодоления сопротивления защитников. Вот и пытались сделать пролом для штурма. Для чего французские военные специалисты потихоньку вели траншеи к стенам. Чтобы уже по ним потом подтащить ломовые пушки и обрушить каменные стены. Открыто же подкатить к стенам не решались. Вон сколько легких орудий!

Внезапно Мир Махмуд обнаружил, что городские стены буквально утыканы русскими чугунными 6-фунтовками. Их передали еще по прошлому году, но как-то руки не доходили выставить. А тут такой повод. Вот и дошли. И руки, и ноги, и голова. Все «дошло». Из-за чего их не просто выставили все, но и сделали это с умом. Так что ни ломовые орудий не подвести, ни на штурм нормально не пойдешь.

Сложная ситуация.

Однако же все равно — удачная. Потому как дело осажденных казалось совершенно безнадежным. Да, было не ясно, удастся ли взять город именно штурмом. Но это и не так важно. Ибо появление крупных союзных контингентов до весны, вероятно поздней, тут не ожидалось. А по вполне достоверным сведениям — Исфахан столько не протянет. Да и эти силы появятся, то Мир Махмуд привел сюда союзную армию в пятьдесят тысяч человек. Это очень представительная силы…

— Вы уверяли, что русские до весны, а то и лета не придут, — хмуро произнес Мир Махмуд, обращаясь к французскому генералу, который и советником при нем был, и послом, и войска пуштунов тренировал.

— Вероятно это какие-то силы юга. Вряд ли значимые.

— Насколько большие?

— По нашим сведениям между левым берегом Волги и правым берегом Урала у русских стояла конная армия. Пехоты там вообще не имелось, поэтому кораблями ее очень сложно перебрасывать. Да и ставили ее туда для обеспечения защиты от улуса. Больше крупных сил в какой-либо разумной доступности у них нет. Да и зачем? Это же их внутренние земли.

— Вы не ответили. Сколько там, — махнул рукой Мир Махмуд, — пехоты.

— Полагаю несколько тысяч.

— Тогда нам нужно немедленно на них напасть! — воскликнул предводитель союзного арабского контингента.

— Нет. Вот этого делать совсем не стоит. — покачал головой генерал.

— Почему? — удивился уже Мир Махмуд.

— Во первых их не может быть много.

— И что?

— А это значит, что угрожать осаде они не смогут.

— А если смогут?

— У вас почти двести 6-фунтовых пушек. Вы видели на что они способны под Кандагаром.

— Там была засада.

— А тут — открытое поле. И им придется наступать по нему. Под картечным огнем. У них нет шансов. Они, скорее всего, даже не рискнуть напасть.

— А если рискнут? — хмуро поинтересовался Мир Махмуд.

— То они тут и погибнут. — расплылся в улыбке француз. — Если нам нападать на них, то уже мы попадем под картечь 6-фунтовок. Они ведь наверняка их с собой притащили. И потерь будет много или очень много. В сложившейся ситуации преимущество на стороне обороны.

— Оборона… оборона… Как же нам наступать?

— Пока — никак. Твоя пехота и кавалерия очень плохо обучена. В обороне ими еще можно как-то управлять. А вот в наступлении — отправил в бой и забыл. Русские такой оплошности нам не простят. Даже если их всего несколько тысяч, то в обороне они способы умыть твою армию кровью до полного разгрома.

— Вы невысоко цените моих людей. — зло усмехнулся лидер восстания.

— Высоко. Я же их сам тренировал. У тебя самая сильная армия окрест. Но я видел русских в бою: при Нарве, под Выборгом и западнее Белгорода. Вряд ли с тех пор они стали хуже… Уверяю вас — в сложившейся ситуации выгоднее действовать от обороны…

Дебаты шли долго.

Генерал-генералом, а все ж русские раздражали своим присутствием. И по итогам беседы решили проверить слова француза, отправив подходящих размеров отряд поглядеть что так к чему…

Француз оказался прав. Люлей им там ввали по самое нехочу. Едва ноги унесли, попав в огневой мешок вроде того, что пуштуны сами устроили кызылбаши. Посему решили послушаться его и в ином. Выдвинули разъезды и продолжили заниматься осадными делами. Ну а что мельтешить?..

Шах Аббас стоял на стене и грустно глядел вдоль путей на север. И ждал. Уже который день ждал.

Башню светового телеграфа, которая обеспечивала связь города с Москвой, пуштуны уничтожили. Ближайшую. Из-за чего связи с внешним миром у осажденных не было. И они томились в нервном ожидании.

Технически, правда, у них имелись голуби и голубиная почта. Пусть и в сильно ограниченном количестве. Но ее берегли на всякий случай. Да и станция далеко ближайшая…

— Вон там — сигнальщик, — произнес один из командиров кызылбаши.

Аббас взял свою зрительную трубу и посмотрел в указанном направлении. Не сразу, но он распознал торчащую из-за холма какую-то конструкцию и человека, который мигал им довольно ярким фонариком. Прерывисто как-то.

— Что это? На чем он стоит?

— Вероятно это наблюдательная вышка. Я видел такие на учения под Москвой.

— И что он нам пытается сообщить?