— Понятно. Правильно сделала, значит, что избила.
— Да меня не только это зацепило, смотри, что они у того мужика утащили, — Лилит показала фотографию. — Это, — она показала пальцем на женщину, — моя мать, а это, — девушка перевела палец на ребенка, — я.
— Ничосе! — Дядька, взяв фото, даже замер.
— А самое главное, тут есть записка от моего отца.
Пробежав глазами по тексту, он вернул фото Лилит и произнес:
— Слушай, даже не знаю, порадоваться за тебя или посочувствовать. Димон, а ты не помнишь, тот тип в костюме, случайно, не пожилой был?
— Нет, — тут же ответила за него Лилит, — если ты о том, не был ли это мой отец, точно нет. Тому типу лет сорок было, не больше. Отцу должно быть сейчас около шестидесяти.
— Так, я только чет подзабыл, или ты не рассказывала. Твой отец как пропал?
— Он не пропал. Уехал в командировку перед самым Поражением. Только вот я города не помню…
— В Волгоград же вроде? — уточнил Димон. — А этот тип с фоткой, не тот же ли самый, который на катере причалил? Там тоже с Волгограда был.
— Я не знаю, он же в противогазе тогда был, да еще и через трубу особо не рассмотреть.
— Мне кажется, в этом есть связь. Да и по росту вроде подходит. Видимо, Ксюха, этот мужик по твою душу прибыл тогда.
Блин, а ведь они его катер утащить пытались! Вот так дела! Хорошо еще, что разминулись с ним и не грохнули случайно. Лилит должна с ним встретиться!
— Слушай, Ксень, — обратился к ней Дядька, — а дай-ка мне письмо, — она передала фото. — Так… А чего это за английский текст тут написан?
— Это из песни Rolling Stones. Помнишь, я рассказывала, что мама у меня очень любила музыку?
— Помню, конечно, ты и сама с плеером гоняешь из-за этого. Только зачем это в письме?
— Не поняла?
— Ну смотри, — он развернул к ней фотографию задней стороной с текстом, — места на фото очень мало, твой отец сам об этом написал, ему вон даже пришлось часть слов едва читаемо сжать. И при этом, он уделил целых две строчки для того, чтобы забабахать слова песни? Да еще и так крупно?
Лилит взяла карточку. Действительно, основная часть письма была написана мелко, прописными буквами. В то время как слова песни отец прописал довольно крупно и чуть ли не печатным шрифтом. К тому же папа плохо говорил на английском и уж тем более писал. И весьма странно, что в последних словах он решил уделить этому столько времени и места на бумаге. Если только…
— Я вспомнила!!! — выкрикнула Лилит так громко, что даже привлекла внимание окружающих рейдеров. — Надо ехать, срочно!
— Тихо, тихо, Ксень, — осадил ее Дядька, показывая рукой снизить градус, — лишние полчаса ситуацию не поменяют, давай разберемся сначала, что ты вспомнила?
— Мама рассказывала мне, что у них с отцом была такая игра… Они оставляли друг другу разные записки, уходя на работу или по делам, в которых были строки из песен. Это была такая загадка-шифр. Нужно было догадаться, что там написано, до возвращения. Только вот я помню, что все сводилось к обычным милым любовным фразам…
— Романтично! — оценил Дима. — Они прямо текст использовали как послание?
— Эм… вроде нет. Ну то есть, папа английский знал плохо. Там у них какой-то другой способ был. Только вот… я мелкая была, и либо не помню, в чем этот способ заключался, либо мама мне так и не рассказала. Но я знаю, кто может с этим помочь.
— Вдовин?
— Вдовин. Он умный мужик, и к тому же был с матерью в отношениях. Он нам точно поможет! К тому же тот чувак с Волгограда, он, наверное, до сих пор там! Мы сможем расспросить его о подробностях.
— Так, а вот теперь можно и ехать. Пошли.
Дядька не спеша вышел из-за стола и повел группу на выход. Хотя Лилит хотелось бежать, чтобы узнать все: про судьбу своего отца и про то, что же он хотел сказать маме на самом деле. Сама по себе новость о том, что он погиб, не сильно удивила или как-то задела Ксюху. Она давно смирилась с его утратой. Но девушка очень хотела хотя бы узнать о нем подробнее, узнать его судьбу, как он жил, чем занимался, скучал ли по ней. Если тот приезжий проплыл такое расстояние и вез это, довольно личное, письмо, значит они как минимум были хорошими друзьями!
Группа покинула шлюз бара и уже подходила к шлюзу гаража, как вдруг из-за угла выскочил еще один молодой пацан с обрезом наперевес:
— Здарова, отцы! — выкрикнул он. Ксюха поняла, что сейчас он выстрелит в них почти в упор. — Это вам за пацанов!
До того, как он успел нажать на спуск, Лилит решила прикрыть собой Дядьку и Димона и прыгнула в сторону противника, мысленно крича, чтобы этот горе-мститель промахнулся и… так и получилось. «Опарыш» вздрогнул от неожиданного действия Лилит и дробь просвистела над головами. По всей видимости, он не ожидал, что его цели не будут стоять столбом, и просто пересрался, что характерно для этих дерзких малолетних дебилов. Не дожидаясь, пока он придет в себя, девушка нанесла ему удар по руке, выбив ствол, затем локтем в шлем, немного дезориентировав, после этого прижала руки к себе и, вложив всю ненависть и злость, нанесла прямой удар ногой в грудь.
То, что произошло дальше, повергло ее в шок.
По ее логике, удар ногой должен был просто сбить с ног обезоруженного противника, после чего его спокойно можно было бы связать. Но несчастный «опарыш» будто бы получил не удар ногой в грудь, а пушечный снаряд, выпущенный в упор. Прозвучал мощный хлопок, и противник отлетел от Лилит на несколько десятков метров вперед, с силой впечатавшись в советский бетонный забор, от чего тот покрылся крупными трещинами, а затем вся секция медленно завалилась на землю.
— Фига себе! — выдохнул Димон.
Лилит стояла в шоке, не веря своим глазам.
— Я… Я что… Как? — попыталась найти слова она.
К ней подошел Дядька, который даже снял шлем, чтобы посмотреть на нее своими глазами.
— Ксюх? Это чего щас было вообще?
Глава 14
Сопротивление
На станции стояла глубокая ночь. Как и в родном городе Смолова, ночью тут вырубалось основное освещение, а общего шума и гула становилось значительно меньше. Проспав почти сутки после очередного нападения (да когда ж его перестанут пытаться убить?), Павел проснулся и теперь не мог заставить себя спать. Катя, обняв его, сопела рядом. Они лежали на полу посреди вагона поезда, на импровизированной кровати из кучи подушек и пледов.
Алексей Вдовин расположился в кабине машиниста в своем гамаке. А две его близняшки улеглись в соседней «комнате», в центральной части вагона, отделенной сейчас шторкой. Вдовин оказался довольно гостеприимным мужиком в довольно негостеприимном месте. Он принял беглецов без лишних вопросов, оказал необходимую помощь и сказал, что пока Павел не восстановится, они могут пожить здесь. Смолову было уже даже немного стыдно от того, что сначала ему пришлось зашивать рану на боку, а потом еще и лечить голову. Повезло, что тот подлый удар со спины оказался слабоват, чтобы нанести серьезные увечья, и лишь на короткий срок выбил его из реальности, оставив гематому.
Смолов смотрел на светящиеся в темноте рисунки на потолке и стенах и размышлял, что делать дальше. Печалило то, что напавшие уроды стащили фотографию. Павел наконец-то нашел нить и узнал, что «Слобода» в этом городе, оказывается, не одна, и по всей видимости, если на «Суконной» федералы никого не нашли (а мотивация найти у них точно была), то значит, девушку, а точнее уже женщину, следовало искать именно тут, на «Козьей».
В общем-то говоря, уже через несколько дней пребывания тут, когда Павел уже мог нормально передвигаться, он решил не терять времени и предложил Кате прогуляться до местного бара с интересным названием «КоZа», где он и планировал не только рассказать ей подробности про фото и записку, но и расспросить у местных, знает ли кто-то эту Марию с фотографии. Но не успели они даже нормально посидеть, как к ним пристали эти малолетки. Как теперь без фото найти хоть кого-то? Можно было бы, конечно, реально ходить и опрашивать теперь всех исключительно словами, но без изображения это гиблая затея.
