— Центральный замок, закрой! — прокричала Катя.

Смолов просунулся между сидениями к водительской двери, нажал на кнопку и замки замкнулись. Затем он вернулся назад, и они оба присели, спрятавшись за спинками. Это было как раз вовремя, потому что к машине уже подошел один из бойцов, на этот раз без шлема. Он подергал ручку и заглянул через лобовое стекло внутрь. Не найдя ничего интересного, прокричал:

— Ничего! Видимо, правда ушли на жилые уровни! — после этих слов он побежал обратно к двери.

Катя и Павел сели на раздельные капитанские сидения и посмотрели друг на друга, рассмеявшись. Смех был глубокий и скорее истеричный. В этот момент Смолов положил руку Упрямовой на обнаженное колено. Она резко перестала смеяться и серьезно посмотрела на него. Немой диалог продолжался всего несколько секунд. После чего она резко перепрыгнула через подлокотник и уселась на мужчину сверху:

— Нас, кажется, отвлекли от чего-то важного? — сладким шепотом произнесла она.

— Кажется, да.

После страстного поцелуя она начала расстегивать его рубашку, а он стягивать с нее платье. Их обоих одолело желание друг друга…

* * *

Они лежали на откинутом в нижнее положение. Катя так и не слезла с Павла, и сейчас, положив голову ему на грудь, гладила его руку.

— Нам нужно что-то придумать, — сказал Смолов. — Вряд ли мы можем теперь вернуться на станцию как ни в чем не бывало, после того, что натворили. Теперь нас точно убьют.

— Ты сейчас про то, что было до или после?

— Да в общем-то про все вместе взятое.

Она вздохнула и подняла голову, пронзительно посмотрев ему в глаза.

— Согласна. В здании, из которого мы убежали, были резервные костюмы защиты. Я думала, что мы сможем дождаться вечера и взять их, чтобы сбежать. Но, видимо, туда нам теперь дорога заказана.

Павел провел рукой по ее спине, слегка поглаживая.

— Как ты вообще меня туда дотащила незамеченной?

— Да там никогда никого не бывает. Я часто туда убегала в детстве, это было моим… местом уединения. И единственной возможностью посмотреть на поверхность.

— Да уж, история твоя, конечно… Понятно, почему ты не любишь всю эту, — он провел рукой, обводя салон авто, — роскошь.

— Именно шулай.

— Ого, ты заговорила на татарском?

— Знаешь… Я не люблю, когда со мной начинают разговаривать на татарском, потому что это напоминает мне о прошлом в гимназии, где говорили только на нем. Но… У меня нет предвзятого отношения ни к языку, ни к тем, кто его использует. Обычные люди, выжившие на станциях, не виноваты, что мой отец тиран, а все его окружение — эгоистичные лицемеры. Я с детства считала этот город и его культуру своим… Но после того, через что я прошла в детстве, я не могу сейчас реагировать иначе.

— Понимаю тебя.

— Наверное, я бы просто хотела, чтобы Федерация стала более дружелюбной к остальным объединениям и стремилась к единству не только на словах, — она снова положила голову ему на грудь. — Я тебе говорила, что сбежала на Южный Базар, но не сказала, как этот побег перевернул мою жизнь.

— И как же?

— Несмотря на все, через что я прошла, до этого момента я верила, что Федерация действительно стремится к миру. И что все люди во всех остальных объединениях живут так же хорошо, как и мы. Но когда я оказалась там… Для меня было шоком, что не на всех станциях есть кафе и рестораны. Более того, что не на всех станциях есть нормальные квартиры и что люди могут жить чуть ли не картонке на голом полу в углу. Или в собранных из мусора шалашах…

— Прямо как на станциях в Волгограде…

— Видимо, да. А потом я начала копать. И выяснила, что люди живут в похожих условиях даже в самой Федерации.

— Да ладно?

— Помнишь «Площадь Тукая», с которой мы тебя забрали? Ты заметил, как там много людей и как мало жилых помещений?

— Ну да.

— Так вот. Большая часть жителей «Тукая» живет почти на поверхности.

— Ого, это как?

— А вот так. Сверху находится торговый центр, вход в который был прямо из метро. Поэтому, если пройти через больницу, можно попасть на «задний двор», где будет вход в ТЦ. И вот практически весь торговый центр занят людьми, которые живут в точно таких же палатках и шалашах из мусора.

— Погоди, а как же эти все истории про специальное снаряжение для выхода на поверхность, карантины и все такое?

— Это все правда. Все выходы из ТЦ перекрыты стальными плитами, как и крыша. Помещение относительно чистое. И выйти из него можно только через переход в госпиталь, потом на станцию. Но предварительно нужно записаться в госпитале на чистку, где в течение нескольких часов тебя будут обрабатывать в порядке очереди. После этого ты можешь попасть в метро. Но так как процедура эта долгая, а очередь огромная, многие жители Федерации не покидают этот торговый центр годами. И у них уже практически город в городе.

— Ничего себе!

— Мечты Хаматова в реальности. Пока он грезит, кто-то уже живет на поверхности, правда не так, как хотелось бы. Ладно, — Катя поднялась и поцеловала Смолова. После чего осторожно перелезла на соседнее сидение и начала одеваться, — нам нужно как-то выбраться отсюда на поверхность. Но все пути для нас сейчас перекрыты, защиты никакой нет.

Смолов осмотрел салон, натягивая штаны. И у него возникла мысль:

— Слушай, если эта машина оказалась открыта, может, тут и ключи в бардачке?

— Вполне возможно. Я хочу тебе признаться: я знала, что она будет открыта, — она сделала извиняющееся выражение лица.

— Откуда?

— Машины, которые курсируют между бункером и станциями, никогда не закрывают, их тут некому воровать. А те фургоны, которые ты дергал, они по поверхности ездят. Поэтому их водители имеют привычку закрывать двери. Я правда не ожидала, что с этой тачкой прокатит открыть, но предполагала.

Они полностью оделись. Павел застегнул пиджак и проверил рукой фотографию во внутреннем кармане, которую он взял с собой даже на форум. Все самое ценное при нем, даже посох Катя принесла. Почти все… Неизвестно только, где тот футляр.

— Ладно, — Смолов сосредоточился на главном, — давай посмотрим, на месте ли ключи.

Он перелез на водительское сидение. Открыл бардачок, нашел пистолет Glock 17, проверил магазин: полный. Посмотрел еще, нашел обезбол. Отлично, но все равно не то. Затем он поднял крышку с подстаканниками, подлокотник, но ключей не нашел. Катя тем временем тоже перелезла вперед на пассажирское сидение и залезла рукой куда-то под центральную консоль.

— Нашла! — она показала ему прямоугольный брелок ключа.

— Как, где?

— Тут под торпедой маленький кармашек есть.

— Какая ты молодец! — он поцеловал ее и взял ключ. — Так, а что с ним делать?

— Да ничего, в принципе его можно было даже не доставать, тут бесключевой доступ. Просто кнопку запуска нажми. Ты же умеешь водить?

— Конечно, — он потянулся к кнопке и прежде, чем нажать, спросил. — Куда едем, мадемуазель?

— К звездам! — она задорно рассмеялась. — Ну или хотя бы давай попробуем добраться до Сопротивления. Я знаю там одного человека, думаю, он нам поможет.

— Как скажищ, красауица! — сказал он с наигранным южным акцентом таксиста и запустил двигатель, в машине начала играть какая-то мелодия из восьмидесятых. — Дорогу покажищ?

Катя снова засмеялась:

— Покажу, но на чаевые не рассчитывайте! О, кстати, это довольно неплохой трек для побега! «Мираж — Новый герой», — пояснила Катя.

— Откуда ты знаешь такие старые песни?

— Ну, во-первых, тут на экране написано, — она тыкнула пальцем на центральный дисплей, где действительно отображалось название. — А во-вторых, в Терра других песен, кроме как из той эпохи, эти старики и не слушают.

Вдруг на парковке началось движение. К машине выбежало несколько бойцов охраны.

— Гони! — крикнула Упрямова. — Давай, вон в тот выезд и дальше прямо по туннелю! Только ни в коем случае не останавливайся, скорее всего они сейчас начнут закрывать гермодвери, у нас мало времени!