В Вашингтоне предполагают осуществить модернизацию и нестратегических ядерных вооружений и, в частности, заменить авиабомбы свободного падения типов B83-1 и В61-11 на бомбу В61-12, которая должна поступить на вооружение в 2020 г. Этими бомбами варьируемой мощности ядерного взрыва будут вооружаться как американские тяжёлые бомбардировщики, так и истребители-бомбардировщики.
Особо следует отметить, что в «Обзоре ядерной политики» 2018 г. говорится о разработке и создании ядерных боеголовок ограниченной мощности для БРПЛ, с тем чтобы, как говорится в Обзоре, «обеспечить оперативный вариант реагирования, способный пробить оборону противника. Это сравнительно недорогая и быстрореализуемая модификация существующих систем, которая поможет противостоять любому ошибочному восприятию… потенциала регионального сдерживания США»41. Нет нужды лишний раз говорить о том, что подобная «модификация» на деле повышает вероятность ядерной эскалации в ходе локального конфликта.
Оценивая «Обзор ядерной политики» 2018 г., видный российский эксперт в области ядерных вооружений В.И. Есин подчеркнул, что планы модернизации американского ядерного оружия, которые содержатся в Обзоре, «в целом базируются на тех установках, которые были прописаны в Ядерном обзоре-2010. Но при этом явный акцент сделан на разработку миниатюрных ядерных зарядов малой мощности для “облегчённой” боеголовки БРПЛ «Трайдент-2 (D5)» и перспективной КРМБ в ядерном оснащении, что не предусматривал Ядерный обзор-2010»42.
Как полагает В.И. Есин, «ядерные вооружения с подобными характеристиками явно задумываются как “оружие поля боя”, что объективно понижает порог его применения, хотя разработчики Ядерного обзора-2018 и пытаются доказать обратное»43. Дело в том, что удар, нанесённый с применением БРПЛ «Трайдент», пусть даже и в ходе локального конфликта, может быть воспринят как начало широкомасштабного стратегического ядерного нападения, и реакция другой ядерной державы (будь то Россия или КНР) может быть совершенно непредсказуемой.
В Вашингтоне утверждают, что эти планы использования боеголовок БРПЛ в ходе локальных конфликтов объясняются превосходством России (и Китая) в нестратегических ядерных вооружениях (по американским данным, по состоянию на 2019 г. у США имелось 230 ядерных боеголовок такого типа, а у России – 1820)44.
Обеспокоенность в связи с укреплением российских (и китайских) стратегических ядерных сил нашла своё отражение и в «Обзоре противоракетной обороны» 2019 г.: «Россия и Китай разрабатывают современные крылатые ракеты и гиперзвуковые ракетные комплексы, которые могут перемещаться с исключительной скоростью, с непредсказуемыми траекториями полёта, бросая вызов существующим оборонительным системам. Эти сложные реалии… должны приниматься во внимание при выработке политики, стратегии и наращивании возможностей США в области противоракетной обороны»45.
Как отмечается в документе, ответом на эти новые стратегические реалии должно стать развёртывание дополнительных 20 противоракет класса GBI на авиабазе «Форт-Грили» на Аляске к 2023 г.46 (подробнее о развитии американских систем ПРО говорится в главе 2). Опасным представляется и содержащееся в Обзоре положение о том, что в случае возникновения угрозы ракетного нападения со стороны «государств-изгоев» в каком-либо регионе планеты США могут пойти на нанесение превентивного удара по ракетным позициям потенциального противника47. Попытка нанести такой превентивный удар могла бы иметь совершенно непредсказуемые последствия, если бы системы предупреждения о ракетном нападении великой ядерной державы восприняли такую попытку за ракетное нападение на саму эту ядерную державу. Нельзя исключать, например, того, что американские попытки нанести превентивный удар по КНДР (с помощью баллистических или крылатых ракет) могут быть восприняты высшим военно-политическим руководством Российской Федерации и/или КНР как начало широкомасштабной американской агрессии против их стран – со всеми вытекающими последствиями.
Американская ядерная стратегия и проблемы контроля над ядерными вооружениями
Особо следует сказать о подходе американской стороны к российско-американскому диалогу по проблемам ядерного разоружения. Так, в «Обзоре ядерной политики» 2018 г. отмечалось, что «Соединённые Штаты и Россия в прошлом поддерживали стратегический диалог для управления ядерной конкуренцией и ядерными рисками. С учётом действий России, включая оккупацию Крыма, это конструктивное взаимодействие существенно сократилось»48.
Иными словами, Вашингтон обусловливает возобновление двусторонних переговоров по ядерному разоружению с региональными конфликтами, никак напрямую не связанными со стратегическим балансом. Хотелось бы отметить в этой связи, что в годы холодной войны даже в моменты обострения международной напряжённости и противостояния двух «сверхдержав» в различных регионах планеты советско-американские переговоры по контролю над ядерными вооружениями шли практически непрерывно: и в Москве, и в Вашингтоне отдавали себе отчёт в важности этого диалога49.
Таблица 1.1
Стратегические ядерные силы США (2019)
Другим примером неготовности американской стороны к конструктивному диалогу по разоруженческим проблемам стал выход Вашингтона из ДРСМД под предлогом «нарушения» российской стороной положений этого советско-американского договора 1987 г. «Такие шаги американской стороны, как введение санкций против российских компаний с тем, чтобы принудить Россию к решению проблемы ДРСМД на американских условиях, стали совершенно беспрецедентными. Даже в худшие годы холодной войны, когда также возникали разногласия относительно тех или иных разоруженческих договоренностей (таких как Договор по ПРО, ОСВ-2, Договор 1974 г. об ограничении подземных испытаний ядерного оружия и др.), стороны стремились решить эти проблемы в формате диалога, а не санкций и диктата»50.
Ярким примером такого деструктивного подхода, исключающего какой бы то ни было конструктивный диалог между США и Россией по контролю над вооружениями, является интервью газете «Вашингтон таймс» (The Washington Times) специального посланника президента Трампа по проблемам разоружения М. Биллингсли, который заявил, что он не понимает, почему российская сторона хочет продлить договор СНВ-3, и желает «понять, почему Россия так отчаянно хочет продления, мы хотим, чтобы русские объяснили нам, почему это в наших интересах». В этой связи американский чиновник отметил, что Соединённые Штаты не заинтересованы в «контроле над вооружениями просто ради контроля над вооружениями».
Конкретно, Биллингсли выдвинул два предварительных требования в адрес Москвы, без выполнения которых российско-американский разоруженческий диалог невозможен:
1. Пригласить Китай за стол переговоров, если только российская сторона рассчитывает на продление СНВ-3 в феврале 2021 г.;
2. Отказаться от новейших стратегических систем, о которых президент Путин заявил 1 марта 2018 г. «Мы просто не согласимся ни на какие условия, которые не будут включать в себя эти системы, – сказал он. – Они должны просто свернуть эти пять новых программ и забыть о них»51.
