Британия не особенно сильна сухопутными войсками. Да, армия Англии была отлично вымуштрована, вооружена и возглавляли ее здравомыслящие командиры. Но эти подразделения были тонким слоем размазаны по всему миру, и требовалось довольно значительное время, чтоб собрать из разрозненных полков боеспособную армию.

А еще англичанам фатально не везло. Хватило нескольких залпов дальнобойной немецкой артиллерии, чтоб дожидающиеся их очереди на разгрузку, подразделения пошли на дно Ла-Манша вместе с кораблями. За какие-то считанные минуты Туманный Альбион недосчитался несколько тысяч бравых военных.

Английские газеты взвыли, обвиняя Германию в нечестной игре. Французский парламент объявил недельный траур по погибшим союзникам, а несколько германских командиров батарей сделали стремительную карьеру, перескочив через одно звание.

«Отличное начало, — заявил Бисмарк со страниц главных германских газет. — Присылайте еще». Война в центре Европы разгоралась с новой силой.

На счастье, в Средней Азии у наших войск дела обстояли просто прекрасно. Кауфман и Скобелев побеждали в одной битве за другой. Города покорялись воле русского царя, а силы инсургентов таяли. Регенты единогласно решили, что никакой автономии у Кокандского ханства больше не будет. Территория превратится в очередные среднеазиатские владения империи. Мнение англичан, что-то невнятно потребовавших устами своего посла от Александра, никого не интересовало. Генерал-губернатор Кауфман намерен был впредь исключить возможность каких-либо выступлений против русского присутствия.

К началу октября стоимость в рублях английского фунта стерлинга упала на треть. Начальник МинФина требовал от Совета министров ускорить поступление налогов и сборов в казну, с тем, чтобы скупить как можно больше английских денег. Никто не верил, что фунт продолжит падение. Никто, кроме меня.

Была и еще одна новость из области финансов. Канцлер Германской империи, князь Бисмарк, от лица Рейхсбанка, обратился к Российской империи с запросом на кредит. Воющей стране требовалось не менее миллиарда марок в течении двух лет. Предполагалось, что ставка по кредиту будет не более двенадцати процентов. Это несколько выше обычной, но и сумма выходила значительной. Четыреста десять миллионов рублей. Почти половина годового бюджета страны!

Тем не менее, князь Александр, лично присутствовавший на заседании Совета министров, настоятельно порекомендовал, ответить Германии положительно. Тем более что и я лично тоже не возражал. Государственные Германские обязательства могли быть оформлены в сорок один миллион экземпляров облигаций, которыми мы могли оплачивать заказанные германской армией в России товары. При этом по истечении срока погашения, купцы сами получили бы проценты по займу, либо продать облигации любому, согласному ее выкупить. Лучшего вложения средств, для тех, кто не хотел заниматься оборотом капитала самостоятельно, лучше было не придумать.

Барон Радовиц уехал в Берлин с радостным известием: восточный сосед не намерен что-то менять в отношениях между двумя Великими Державами, и согласен на предоставление кредита. С единственным условием: все полученные рейхсбанком средства будут истрачены на закупку припасов в России. Пожелание России в Германии встретили с пониманием, и уже вскоре сделку ратифицировали в Рейхстаге, и документы были подписаны Бисмарком и кайзером.

Вообще, все было каким-то уж слишком хорошим. Осень у нас в семье традиционно начиналась с простуд Сашеньки. Как только за окнами начинался первый холодный дождь, младший сын неминуемо попадал в постель с температурой. Дождь был настолько точной приметой, что наш домашний доктор, без всяких напоминаний, перевозил в особняк старого генерала вещи. До первых морозов, отлучаться куда-либо у него не получалось.

С рождений Женечки, что-то изменилось. Фонтанка вспухла от стылых, осенних капель, в стекла били тугие струи, а Александр, вполне здоровым, носился по дому с недоделанными, из бумаги и тонких реечек, моделями планеров. И не выказывал ни малейшего признака приближающейся болезни.

Мы с Наденькой, грешным делом, подумали было, что это, осеннее проклятие, перейдет теперь на нашего самого младшего ребенка. Но нет. И Женечка вполне хорошо себя чувствовала.

Сама супруга тоже оправилась от родов с удивительной для нашего с ней возраста скоростью. Уже в октябре она даже посчитала себя в силах отправиться на очередной, устраиваемый вдовствующей императрицей эрмитаж. Провела там вечер, и вернулась домой не особенно сильно уставшей. Я, отметив про себя этот факт, тем не менее, лишь молча улыбался.

В октябре доставили, наконец, полоски резины. Или, как сейчас принято говорить — гуттаперчи. К этому времени Сашенька доделал свой «самолет» из бумаги и палочек, и мы с ним смогли оборудовать его резиновым двигателем. Ничего сложного. Ну кто из пацанов в детстве не строил что-то подобное⁈ Но теперь, в последней четверти девятнадцатого века, это простейшее изделие, по сути — игрушка, стала чуть ли не божественным откровением. Во всяком случае, господин Можайский, которому был продемонстрирован полет этой поделки, натуральнейшим образом лишился дара речи. И молчал не менее получаса, прежде чем Сашеньке удалось-таки его растормошить.

Ах. Нужно было видеть лицо капитана второго ранга в отставке, когда я ему, в присутствии Пети Фрезе, чертил разрез крыла и рисовал стрелочками действующую на крыло подъемную силу. Так-то этот человек довольно… гм… дерзок. Нагл даже. На самой границе агрессии. Может быть во флоте эти качества ему и помогали делать карьеру, но для гражданской жизни отставной морской офицер оказался совершенно не приспособленным.

В общем, одна лишь разница в нашем с ним положении не позволила Можайскому сразу отправить меня… куда там прописывает адрес большой боцманский загиб? Вот туда. Потом, когда к обсуждению присоединился Фрезе, и мы стали говорить о легком и мощном двигателе на бензиновом питании для новейшего летательного средства, моряк слегка ожил. Поверил, наверное, что я не забавы ради его в столицу притащил. И что действительно намерен дать им с Петей лабораторию и средства на постройку прототипа летательного аппарата тяжелее воздуха.

Но добил его Сашенька. Просто сразил наповал. Прямо в сердце.

Ах, да! В нашем, замкнутом в общем-то, мирке особняка появился новый персонаж. В Санкт-Петербург добрался наконец обещанный адмиралом Накамурой учитель по восточным единоборствам. Зовут этого интереснейшего персонажа Юо, по фамилии Эдо. Когда он только прибыл, поклонился и выдал: «Эдо Юо», я даже не сразу понял, что это он нам так представляется. Мне вообще послышалось сперва «это я»… Но разобрались, слава Богу. А письмо адмирала и вовсе все расставило по своим местам.

Мастер Юо великодушно согласился заняться физическим воспитанием обоих моих мальчиков. Единственное что, сразу потребовал отдельное оборудованное по его требованиям помещение. И сразу выразил желание, что бы слуги не смели туда входить без его на то разрешения. Нас, как хозяев, это ограничение не касалось, но и мы с Надей старались лишний раз носы в его «додзё» не совать. Главное, чтоб это на пользу мальчикам пошло…

Естественно, Герман поделился обретением тренера с цесаревичем. И конечно, тот заинтересовался. Было организовано посещение нашего старого дома на Фонтанке юным наследником инкогнито, с демонстрацией ему навыков борьбы без оружия, которые успели получить Герман с Сашей.

Цесаревич впечатлился, и предложил создать тренировочный зал в Зимнем дворце. С тем, чтоб посещать тренировки мог и он сам. Но что-то у Дагмар эта идея энтузиазма не вызвала. Так что борьба за дзю-до продолжалась.

Это, впрочем, не мешало Герману передавать Александру все, что успел схватить на занятиях с мастером Юо. Японец не был против. Наоборот. Заявил, что начинающий боец, который взялся за обучение друга, должен обучаться искусству в два раза усерднее. Герман согласился. Он и прежде ко всему касающемуся цесаревича очень серьезно относился. А теперь и вовсе…