— Что ещё можно сделать? — спросил я.

— Можно поджать бизнесы минимальной зарплатой и соблюдением условий труда, — ответил на это Фролов. — Мои люди уже готовят проект на основе трудового кодекса Российской Федерации — он неидеален, но из него можно почерпнуть великое множество способов вставить палки в колёса всем, без исключения, промышленникам. Они будут вынуждены повышать зарплаты, а также тратить средства на соответствие рабочих мест установленным требованиям.

У меня были указы на тему минимальной зарплаты, чтоб не охуевали, но детали там не проработаны и вообще, есть куда совершенствовать. Надо детализировать и формализировать в виде ёмкого кодекса.

Это, как я понимаю, повысит покупательную способность рабочих заводов и фабрик, а также предприятий малого и среднего бизнеса. Маленький шажок, почти ни на что не повлияет, но это дополнительные миллиметры дальше от пропасти…

— Ладно, пакетом с конкретикой пришли мне всё это, я изучу, — приказал я Фролову. — Какие ещё проблемы?

— Мы потратим ещё несколько часов, если я начну посвящать тебя в весь перечень проблем, повелитель, — вздохнул министр экономики и труда. — Но все они, кроме тех, которые я уже озвучил, решаются на моём уровне.

— Тогда слушай анекдот, — заулыбался я.

— Конечно, — кивнул министр экономики и труда.

— Совещание на заводе Роллс-Ройс, — начал я. — Докладчик зачитывает: «Согласно последним данным, единственный звук, который слышен в салоне Роллс-Ройса на скорости 200 километров в час — это тиканье бортовых часов». Вскакивает главный инженер: «А я давно говорил, что с этими блядскими часами нужно что-то делать!»

— Ха-ха, повелитель, — улыбнулся Фролов.

Смотрю на него ничего не выражающим взглядом. М-да.

— Теперь ты, Риккардо, — перевожу я взгляд на бывшего карнифекса. — Сколько кровожадных неплательщиков налогов поймал?

Примечания:

1 — Вертолётные деньги — и снова с нами рубрика «Red, ты нахрена мне всё это рассказываешь⁈» — изначально это мысленный эксперимент Милтона Фридмана, призванный доказать, что денежная эмиссия, то есть печать бабла, не даёт реального эффекта роста экономики. Фридман представил, что в небе над гипотетическим обществом появились вертолёты, с которых начали скидывать на население бабло. У этого гипотетического общества есть неизменные условия: численность населения постоянна, ресурсы постоянны и уровень технологий неизменен, общество стационарно, то есть меняется в какой-то ограниченной степени, рынки конкурентны, капитал не меняется, не обновляется и не изнашивается, а также принадлежит членам общества без возможности передать его другим. Ещё в этом обществе нет кредитования, существует только обмен товара и услуг на деньги или друг на друга, цены гибки и свободно меняются, все деньги бумажные, а ещё в кармане каждого члена общества лежит 1000 долларов США. И вот мысленный эксперимент: «Предположим, что в один прекрасный день над этой общиной пролетит вертолёт и сбросит 1000 долларов США, которые, конечно же, спешно соберут члены этой общины. Предположим также, что все убеждены в том, что это уникальное событие, которое никогда не повторится. Для начала дополнительно предположим, что каждый член общины сумеет собрать такое количество денег, которое равно уже имеющейся у него сумме, так что каждый удвоит свою наличность». Количество бабла возрастает, люди охотно тратят его, цены растут, а реальное производство не меняется. Короче говоря, денежку не наебёшь, она быстро стабилизируется под рынок и вернёт его в былое равновесие, только с кратно возросшими циферками. Это и так очевидно, что тупая печать бабла — это путь в никуда, это игрушка дьявола, есь жи, но целым экономистам пришлось проводить масштабные мысленные эксперименты, чтобы объяснить нам всем, что это работает именно так, а не иначе. Был относительно недавно пример вертолётных денег — в США напрямую выдали населению два триллиона долларов в виде выплат по 1200 долларов США на лицо, с доплатой по 500 долларов США за каждого детёнка. Связано это было с Ковидом-19, пандемией и тяжёлым положением, но реально это не дало нихуя, кроме погашения социального кризиса — людям стало на что жить в самоизоляции и они заткнулись. Производство не зацвело, экономика не начала расти, трава не стала зеленее, у дедов не начали стоять хуи, сиськи у Скарлетт Йоханссон не отросли обратно до пятого размера (и это пиздец какая досада!), а всё осталось, как есть, что подтвердило мысленный эксперимент Фридмана на практике. Сама по себе эмиссия не даёт никакого реального роста, хотя интуитивно кажется, что должна — ведь в идеальном мире маменькиного либерала надо просто дать атлантам денег и уж они-то ух, а может даже и э-эх! Но надо сказать, что власти США сделали всё правильно — в тот момент у них намечалась жёсткая рецессия и им надо было выбирать: либо вилкой в глаз, либо в жопу раз. То есть, либо рецессия с трагическими последствиями, либо рост инфляции. Благодаря особому положению экономики США на планете Земля, инфляцию удалось большей частью экспортировать в остальной мир, пусть и не полностью, поэтому можно сказать, что они не ошиблись и правильно сделали, что решили в жопу раз.

2 — Дезоморфин — в простонародье также известен как «крокодил» — полусинтетический опиоидный наркотический анальгетик — впервые был открыт немцами в 1920 году, но, почему-то, блядь, хуй его знает почему, ха-ха, не получил тогда широкого распространения. Вообще, в те времена практически все баловались с изменением структуры молекулы морфина, чтобы получить ненаркотический обезбол без регистрации и СМС. Американцы в 1932 году «нашли» дезоморфин, а немцы, в 1937, впервые напоролись на метадон. Шо то хуйня, шо это — обе хуйни, короче говоря. У дезоморфина, кстати, срок действия чуть короче, чем у исходного морфина, обезболивающий эффект наступает быстрее и решительнее, но побочки сводят на нет любой его потенциал. А побочки там — в пизду, перетрахать во что-то нормальное. Системное поражение внутренних органов, включая головной мозг, тотальная аннигиляция иммунной системы — такое невозможно использовать в медицине. А ведь наркоты синтезировали это говно в кухонных условиях, из кодеинсодержащих препаратов, какие только можно было найти в аптеках. Естественно, в кухонной «лаборатории» чистота продукта — это какой-то метаироничный прикол, поэтому в итоговой коричневой жиже было столько всякого говна, что некоторые наркоты отъезжали прямо сразу на месте приёма. Из-за содержащегося в жиже говна в местах инъекций начинается некроз, который ведёт к гангрене. Это дно, маргинальное говно, недостойное даже самых падших люмпенов, но дно очень дешёвое — дезоморфин называли «героином для бедных». Ну, наркоманы, они, сука, существа простые: рыба ищет где глубже зашкериться, а наркоман ищет, где дешевле ужалиться. И если рыбе, почти в любом экзистенциальном состоянии, не похуй, где шкериться, то наркоману, на определённом этапе ломки, похуй, чем жалиться — может ужалиться даже вот таким говном.

Глава шестнадцатая

Хруст шаблонов

/14 октября 2029 года, Праведная Республика, г. Душанбе/

— Вот скажи мне, Валентинка, — обратился к сидящей в камере женщине. — Как тебе живётся тут?

— Я в тюрьме, — коротко ответила она.

— Ну, я имею в виду, тебе нормально день за днём торчать тут? — спросил я.

— Ты идиот? — спросила Валентина Горенко вместо ответа.

— Просто поддержи беседу, — попросил я её. — Я же не поиздеваться пришёл.

Бывшая оперативница МВД РФ поморщилась и отвернулась.

— Ладно, — вновь повернулась она ко мне. — Мне ненормально торчать здесь день за днём. Какие варианты?

Я уже достаточно помариновал их с Елизаветой, они готовы к любым формам сотрудничества, лишь бы не сидеть больше в отнюдь не золотых клетках.

— Ты имеешь довольно богатый боевой опыт, насколько я могу судить, — произнёс я, протягивая ей начатую пачку сигарет. — Рыцарь-лейтенант — это высокое звание. Ты умеешь командовать солдатами, даже воевала против меня.