– Нет, – успокоил его шаман. – Уже поздно. Я понимаю тебя, она у вас единственная. Но шаманка из нее вышла бы сильная. Если она сама выберет.

– Твои речи как следы зайца. Только лис тебя и поймет! – махнул рукой Вако.

Шаман рассмеялся от души. Конечно, он мог бы сказать правду прямо, а не такими запутанными и противоречивыми словами. Но стоило ли? Знание подобно ножу – его можно применить с пользой, но можно и ранить, а то и убить человека. Каким бы образом ты ни получил то или иное знание, помни: оно было дано тебе с добрым намерением. Сумей же его применить во благо или оставить при себе, дабы не нанести вред. Ведь другой человек может этого вовсе не вынести, а может обернуть и во зло. В обоих случаях вина ляжет на тебя. Свой нож ты ведь тоже не отдаешь кому ни попадя, не так ли?

Да и к тому же сам шаман не понимал многого из того, что боги велели ему передать этой девчушке. Они, говоря по правде, имеют скверную привычку повелевать, но ничего при этом не объяснять. Но ослушаться их он не смел, как и не хотел оказаться на ее месте.

Старый шаман поднял голову и посмотрел на небо.

– Ты смотришь на звезды?

– Так ведь день, не видно.

– Ночью, Вако. Ночью!

– А! Бывает, смотрю.

– Тогда смотри почаще. Выбери себе одну звезду и смотри на нее.

– А к чему мне это?

– К тому, что твоя дочь, может, тоже будет смотреть на эту звезду в ту же самую минуту. Ты же и на деревья смотришь, когда они вокруг. Когда глаза открыты, они должны на что-то смотреть.

Вако хмыкнул. Опять это заячье петляние. Конечно, для дочери он будет хоть каждый раз, когда выходит на улицу, смотреть на звезды. Ему-то что.

Шаман одобрительно похлопал его по плечу и направился прочь.

– Прощай, Вако! Пусть не переведется твой род еще тысячу лет!

*****

Здесь был такой же воздух – резко холодный, настолько, что трудно было дышать. И такая же местность – в какую сторону ни повернись, везде снежная пустыня. Хотя кое-где проглядывала земля – на обрывистых склонах редких холмов и оврагов, да на боках особо больших каменных валунов, которыми была щедро усыпана равнина.

Рина без труда определила стороны света. Там, где горизонт светлее – юг. Сейчас полярная ночь, близится полдень и вокруг немного светлее сумерек. Во время полярного дня хорошо ориентироваться по солнцу, так как оно движется не с востока на запад, а только вверх-вниз по небосклону. Что ж, раз нет солнца, придется довериться звездам.

Рина еще раз посмотрела по сторонам. Глаза растерянно скользили по обломкам самолета, которые при падении разнесло далеко друг от друга. В нескольких шагах от нее косо торчало из снега оторванное крыло, а сплющенная часть кабины с моторным отсеком и изломанным винтом еле виднелась в сумерках. То, что она пережила крушение, да еще без переломов – царапины и ушибы не в счет – казалось чудом. Почему, собственно, самолет разбился, было для нее полной загадкой. Последнее, что она помнила, это тишина, сменившая гул двигателя, и нарастающий свист ветра за стеклами иллюминаторов.

Осознание случившегося приходило медленно. Первое, что она почувствовала, когда очнулась – жгучий холод. Стерев закоченевшей рукой снег с лица, она открыла глаза и увидела темно-синее небо, усыпанное звездами. На какое-то мгновение ей показалось, что она упала в снег, не удержавшись на нартах, и ударилась об камень. Поднявшись и сев, она вдруг вспомнила, что это не родная тайга и рядом нет оленя в упряжке. А когда огляделась, поняла, что случилось что-то страшное и непоправимое.

Еще час или два она потерянно блуждала между обломками, утопая по колено в снегу и находя искалеченные и окровавленные тела. Страх бесцеремонно закрадывался в сердце, как леденящий кожу воздух, стоило ему только где-то пробраться под одежду. Последней из всей команды она нашла Сандрину. Вытащив ее из-под разорванной обшивки пассажирской кабины, Рина припала к ее лицу, пытаясь расслышать, есть ли дыхание. Оно было! Как и еле ощутимый пульс на запястье! Рина не выдержала и зарыдала. «Ты будешь жить! – твердила она. – Ты будешь жить!..»

«Не стыдись плакать на родной земле, – говорил ей отец при расставании. – Там, где упадут слезы, земля запомнит боль. Она никогда ничего не забывает. Забывать умеют только люди».

Но это не моя родная земля, папа… Земля – она там, по ту сторону звезд, бледно мерцающих в небе, повисшем над миром между днем и ночью. Ты смотришь на них, хотя бы на одну? По какой звезде мне идти, ведь здесь нет знакомых созвездий? Это чужое небо. Нужно, наверное, просто выбрать самую яркую. Не все ли равно, эта самая близкая между планетами или какая-то другая? Если на нее где-то смотрят родные глаза отца и матери – пусть она будет путеводной звездой.

Справившись с эмоциями, Рина начала собираться с мыслями, не позволяя панике овладеть собой. Лютый мороз тем временем уже принялся выкалывать воздушными иголочками ледяную татуировку на мокрых от слез щеках.

Сани. Ей нужны сани. Эта была первая ясная мысль, которая сейчас пришла в голову. Она видела где-то среди обломков выступающий из снега корпус спасательной пулки с откидной спинкой и брезентовой накидкой. Обычно к ней в комплект еще прилагалась палатка и пара одеял.

Высвободив сани, она с трудом водрузила на них Сандрину. Передохнув, Рина начала спешно собирать вещи – те, которые можно было отыскать. Недалеко от того места, где Рина нашла пулку, ей повезло еще раз – она вырыла из снега уцелевшие лыжи и пакет первой необходимости. Как и спасательная пулка, этот чемоданчик из алюминия входил в обязательное снаряжение экспедиции. Помимо комплекта для оказания первой помощи в нем находился и набор для выживания, который состоял из пакетов сухого пайка, посудин из нержавеющей стали для приготовления горячей пищи, и прочей мелочи. Для обычного человека эти вещи не представляют особой ценности, но для того, кто попал в экстремальные условия, это было спасением.

Огонь – это самое главное. Без него им не выжить в этой адской стуже. Рина вытащила из чемоданчика миниатюрный примус и потрясла его, убедившись, что он наполнен. Этого им хватит на день, от силы на два, не больше. Потом придется довольствоваться сухим горючим. Можно дополнительно перелить бензина из топливного бака самолета в какую-нибудь емкость, чтобы увеличить запас. На борту ведь должна была быть хотя бы одна канистра – с топливом или питьевой водой? Среди снега у них недостатка в воде точно не будет.

Впрочем, над этим вопросом Рине не пришлось долго думать. Отыскав распоротое крыло, она обнаружила, что бак поврежден и горючего в нем нет. Очевидно, оно вытекло и впиталось в снег. Потирая окоченевшие руки и дыша на них, Рина размышляла, стоит ли искать второе крыло. Она уже твердо решила уходить отсюда, не дожидаясь того, как изменится состояние Сандрины. С той минуты, когда она нашла ее, какое-то необъяснимое чувство подстегивало ее действовать незамедлительно, и это был не безумный страх, который мог гнать человека куда глаза глядят. «Уходи, – шептала снежная пустыня, сдувая своим дыханием снежные снопы с сугробов. – Уходи. Уходи. Ух-хо-ди…»

Бывают люди, которые могут читать следы, читать по облакам, по лицам, даже по кофейной гуще. Звери умеют читать запахи. Рина умела читать ветер. Она не только различала разновидности ветров и их характеры, но могла уловить любое движение воздуха, даже самый легкий сквозняк от приоткрытой двери в большом зале. К ней никому не удавалось подойти незаметно, ибо она всегда чувствовала тот едва ощутимый толчок воздуха, когда кто-то приближался или хотя бы делал движение рукой в ее сторону. А еще она любила садиться возле окон, от которых всегда исходило легкое дуновение, и не могла спать в наглухо закупоренных комнатах.

Сейчас Рина точно чуяла, что скоро поднимется метель, которая полностью заметет следы катастрофы и их самих, если они останутся на этом месте.