Кое-как продравшись сквозь зачеты, Марина все же получила допуск к сессии. Первый экзамен должен был состояться третьего января. Она даже не пошла на новогодний вечер в общежитие, чтобы не тратить драгоценное время. И зря, заниматься ей все равно не дали, соседи бурно отмечали Новый год. Глуховатая хозяйка спокойно спала, а Маринка, заткнув уши берушами, пыталась разбираться в своих путаных конспектах. На следующий день Аглаю Митрофановну навестила племянница. Марине пришлось ретироваться с конспектами на кухню, но и там сосредоточиться никак не получалось, кухня была самым бойким местом в густонаселенной квартире. А после ухода гостьи хозяйка завела такой разговор:

– Ишь ты, племяшка сподобилась меня, бабку, навестить. В кои-то веки! Я-то обрадовалась, думала, вспомнила обо мне, родня как-никак. Да не так просто вспомнила, оказывается. У ей муж-то второй, а у него дочка от первой жены имеется. Так вот приютить ее просила, на какие-то курсы она в Питер из Твери приезжает. А у меня раскладушка-то одна, вторую и приткнуть некуда. Ты, деточка, подыскивай себе другое жилье. Не хочется мне тебя выгонять, ты и уважительная, и покладистая, и непьющая-некурящая. Но куда ж деваться? Не с руки мне, старой, с единственной родней ссориться. Дней десять еще поживи, до конца праздников, а там уж она и приедет.

Марина вновь почувствовала, что ей не хватает воздуха, словно чужая рука сжала горло. Накатил страх, сердце заколотилось в груди, словно стремясь выскочить из клетки. Она рванула створку окна под заполошные крики Аглаи Митрофановны и жадно хватала ртом морозный воздух. Холод и колючий снег привели девушку в чувство.

Экзамен по неорганике Маринка, естественно, завалила. Явилась в деканат за допуском на пересдачу. Заодно снова подала заявление на место в общежитии.

Секретарша пробежала глазами бумажку, хмыкнула:

– У нас сильно вырос контингент иностранных студентов, на днях еще прибывают. Кого-то из своих выселять придется, а вы вселиться хотите. Ладно бы еще учились на отлично. А то с двойками на что-то претендуете!

– Так потому и двойка, что ни жить, ни заниматься негде. Я вообще-то школу с медалью закончила.

– Да знаем мы этих провинциальных медалистов! Думаете, вы первая заваливаете сессию?

Марина почувствовала, что ее колотит. Она схватила свое заявление и на обратной стороне листа написала новое – на отчисление.

Секретарша пробежала глазами бумагу, пожала плечами:

– Я передам декану. Через пару дней сможете забрать документы.

В этот момент в приемную вошел сам декан. Увидев бледную дрожащую девушку, задержался.

– Что тут происходит?

– Да вот… завалила первый экзамен, хочет забрать документы.

Декан взглянул на неровные строчки.

– Ну-ка, ну-ка… Пойдемте ко мне в кабинет, милочка.

Он усадил девушку, налил воды из графина, выслушал, переждал слезы.

– Вот что, барышня, слезами и нервами делу не поможешь. Давайте успокоимся и рассудим трезво. Поступить в столичный вуз не так-то просто. Вам это удалось. И вы хотите сейчас вот так, сгоряча, все перечеркнуть? Трудности бывают в жизни у каждого, учитесь их преодолевать. Мест в общежитии действительно нет. Оно у нас старое, тесное, на новое финансирование не выделяют. Сессию, судя по обстоятельствам и по состоянию здоровья, вы сейчас сдавать не в состоянии. Я бы посоветовал вам оформить академический отпуск, поехать домой, подлечиться, отдохнуть, а в сентябре вернуться к учебе. Мы вас сейчас поставим на очередь на место в общежитии, но гарантии не даю. Многие студенты объединяются, чтобы вместе снимать нормальное жилье, подумайте, поищите такой вариант. В общем, не порите горячку, все решаемо. Договорились?

Марина кивнула. Встретив понимание и поддержку, она несколько успокоилась, руки трястись перестали, слезы высохли. Выход нашелся.

Виктор Михайлович, отец Марины, встречал ее на вокзале. Вместо не по годам серьезной и самоуверенной домашней «пышечки», которую он провожал всего-то чуть больше четырех месяцев назад с этого вокзала, из вагона вышла бледная, сильно похудевшая девушка с растерянно-виноватым выражением лица. Он разозлился на этот равнодушный холодный город, так потрепавший его девочку, и почувствовал досаду на себя, что не смог ее защитить. Марина истолковала хмурый вид отца по-своему.

– Папа, ты сердишься на меня, что я вернулась, не справилась? – спросила она, сидя в машине рядом с отцом.

– Нет, дочка, я сержусь на себя, что отпустил тебя одну в чужой город, – ответил он.

Дом встретил Маринку ароматом свежеиспеченного пирога с капустой. Лариса помнила, что это ее любимый пирог. Маринкина комната выглядела так, словно она и не уезжала никуда, все вещи на своих местах: и мамин портрет над письменным столом, и любимый мишка на кровати, и книги на полках. Здесь ее убежище, можно прилечь днем или читать допоздна, словом делать, что хочешь, и никто, никакая «хозяйка» не выгонит ее на улицу, словно надоевшую кошку.

Первые дни Марина почти не выходила из своей комнаты, даже есть предпочитала у себя, а не за общим столом. С каждым днем она становилась спокойнее, набиралась сил. И скоро ей стало скучновато сидеть без дела в четырех стенах. Маринка взялась помогать Ларисе в домашних делах и обнаружила, что с мачехой интересно, вполне можно поговорить на любую тему, почти как с подружкой. Младший братишка перестал вызывать раздражение и ревность, с каждым днем становился все забавнее. Маринке понравилось гулять с ним, катать на санках, лепить снежную бабу. А уж как трогательно он тянулся к старшей сестре!

Февральская погода располагала к прогулкам. Солнечные дни обещали скорое тепло. Городок оттаивал после январской стужи. Точно так же оттаивала душа Марины и вновь требовала дружеского общения, деятельности. Она опасалась, что знакомые начнут обсуждать ее неудачу, но оказалось, что у всех хватало своих проблем, и особого интереса к ней никто не проявлял. Ну, приехала домой и приехала, что такого?

Отец возвращался с работы поздно, усталый. Марине совестно было просить у него денег на карманные расходы, и так жила на всем готовом. Она решила, что пора самой зарабатывать деньги. А тут, кстати, соседка подсказала, что на почте не хватает работников, и вскоре Марина уже разносила почту по своему району. Зарплата почтальонши небольшая, но зато целый день на свежем воздухе, в движении, среди людей. Как только сошел снег, девушка вытащила из сарая велосипед и теперь колесила по участку с почтовой сумкой. Промелькнул ароматный май, отцвели черемуха и сирень, быстро побежали благословенные летние дни. Маринку все устраивало в нынешней жизни, и она уже всерьез подумывала остаться дома и поступать, как настаивал отец, в фармацевтический колледж. Она и скучала по Питеру, университетским подружкам, студенческой жизни, и боялась вновь оказаться бездомной, бесправной. Вот и тянула с окончательным решением.

Как-то теплым июльским вечером поехала на велосипеде на речку освежиться в прохладной воде. На песчаной отмели, куда горожане приходили купаться, встретила школьную подружку Зинку.

– Привет, Маринка! Какая ты… спортивная стала со своим велосипедом, прямо кровь с молоком. И да, новость слышала? Сашка приехал.

– Какой Сашка?

– Да ладно, какой… Тот самый, по которому ты слезки лила. Бабы Нади внук.

Сердце Марины забилось, кровь прилила к щекам, но она ответила как можно равнодушнее:

– Подумаешь! Когда это было? Мне лет двенадцать-тринадцать было, а ему семнадцать-восемнадцать. Он и не смотрел в мою сторону. Так, детские заморочки.

– Хорошо, если только детские, потому что приехал он не просто в гости к бабушке, а жениться. Кстати, он же питерский. В этом году окончил Макаровку. Фу-ты ну-ты, морской офицер! В форме просто отпад! Хотя, если присмотреться, то такой же веснушчатый, как раньше.

– Он что, привез невесту с бабушкой знакомиться?

– Нет! Ты не поверишь, он на Ирке жениться собрался! Ну, помнишь, у них компания была? Трое парней и две девицы, везде они вместе: на каток, на речку, в походы. Ты еще из-за этой Ирки страдала. Она девчонкам сказала, что заявление с Сашкой подали, вот-вот регистрация.