Алекс тем временем возился с рубашкой, потом с ремнём и ширинкой. И невзначай произнёс имя Ленки. Как только я услышала её имя, тут же захлопнулась, как морская раковина, охраняющая свою жемчужину. Не для того я зрела и хорошела, чтобы здесь, на кухонном полу, меня трахнул Алекс, воображая вместо меня Ленку! Ни вместо, ни взамен! “Ни на что не соглашусь”, – подумала я и, сидя на полу, подтянула ноги к подбородку.

– Что-то не так? – спросил Алекс.

– Всё не так.

– А нельзя просто так поцеловаться?

– Нет! Нельзя!

– Зачем же всё усложнять?

Натянув платье на колени, я не ответила.

Он встал, застегнул ширинку, сказал: “Ну нельзя, так нельзя!” и направился к выходу. Меня заколошматило. Я поняла, что теряю его. Возможно, навсегда. Мне бы окликнуть, остановить… Но я не окликнула, не остановила. Я боялась любви. Страх хаотично кружил внутри, вспыхивал жутью, разгорался огнём и обдавал жаром, а потом затухал, пробивал ознобом, сводил челюсти и заряжал дрожью. О да! Я боялась любви!

#

Десять лет спустя, когда я вышла замуж, боязнь любви стала оправданной. Однажды вечером… впрочем, не однажды! Мужские руки сцепились на моём горле и деформировали гортань. Доступ воздуха прекратился. Сознание помутилось, и перед глазами промелькнула жизнь. Пальцы вовремя разжались, гортань восстановилась, и я задышала. Прокашлялась и отползла в ванную. Отлежалась и заглянула в зеркало. Увидев синяк под глазом и множественные синяки на горле, я села поверх унитаза и задумалась: зачем мне такая любовь? Для кого я берегла свою девственность? Для мужа? Ну что ж! Вот он! Муж. Пьяный лежит на кровати.

Быстро раздевшись, я оседлала его, запустила секс и не могла остановиться: взлетала и падала! Взлетала и падала! О! Это был секс! Не с пьяным мужчиной, лежавшим подо мной, а с семнадцатилетним юношей из моей восторженной юности. Насытившись, сползла с изнасилованного и оставила его с эрекцией неудовлетворённого мужчины.

Должна ли я была его пожалеть? За всю супружескую жизнь я первый раз обошлась без мастурбации. Получила вагинальный секс с его феерическим завершением, последующим ощущением эйфории, полноты сил и сладостного удовлетворения.

Я вышла из спальной и хлопнула дверью.

#

После окончания школы Алекс уехал в Новосибирск: хотел учиться в университете, но не выдержал вступительных испытаний. Завёл роман с одноклассницей и всё лето где-то проболтался. Это стало известно Ленке. Она переживала, ревновала и решила обсудить измену.

Ленка сидела на диване, поджав под себя ноги, и теребила уголок ковра. Печальная и красивая, как марципановая роза или высохшая бабочка в коллекции. Я любила её, как любила Алекса. И даже не знаю, кого из них я любила больше.

– Как ты думаешь? Могу я его простить?

– Простить – значит получить новую измену. Значит не облегчить, а усугубить ситуацию.

Ленка прищурилась.

– Хочешь оставить его себе?

Я возмутилась: вовсе нет! Даже не думала!

Она сдвинула брови и блеснула зелёными глазищами.

– Не простить – значит потерять навсегда.

Ленка наклонила голову, и мне захотелось погладить её затылок. Но я не решилась. Тихонько вздохнула и провела рукой по стене, по геометрическому рисунку ковра, на фоне которого я сидела, как застывший манекен с прямой спиной и прямым взглядом.

– Он тебе изменил.

– А я его прощу!

– Простишь измену?

– Я так хочу!

Она встала, как бы подчёркивая, что тема исчерпана, и медленно прошлась по комнате. Плотно закрыла шторы, чтобы предотвратить доступ жары в квартиру, и опустилась на диван, подобрав под себя ноги.

– Жизнь проще, чем тебе кажется!

– Не проще, чем сама жизнь, – парировала я, готовясь к психологическому террору, который она осуществляла мастерски.

Приподняв левую бровь, она задержала взгляд на моих обгрызенных ногтях. Потом перевела на свои, украшенные дорогим маникюром, и снисходительно улыбнулась. Не стала давить на мою психику. Избрала другой, более изощрённый психологический манёвр, чтобы возвысить своё мнение над моим.

– Ты думаешь, стоит ценить свою жизнь, если не исполняются желания?

– А ты удавись! – фыркнула я и отвернулась. И спрятала между ног свои обгрызенные ногти.

– Хорошая мысль! Удавиться! И навсегда остаться непобеждённой. Запомниться сильной, юной и красивой.

– Ценой смерти?

Она усмехнулась.

– А ты знаешь другой способ?

– Дешёвый фарс!

Впрочем, мы стоили друг друга и дополняли как части банаховых пространств3.

#

С годами мои принципы смягчились. Я перестала быть категоричной. Научилась принимать измену, прощать недостатки друзей и мириться с ущербностью морали. Только в одном сохранила твёрдые и искренние убеждения: если мужчина любит, то любит. Не изменяет, не доминирует, не манипулирует. И, конечно же, не подвергает домашнему насилию.

Всегда помнила Ленкины слова: стоит ли ценить свою жизнь, если не исполняются желания? Нет. Не стоит. Потому что человек живёт, чтобы реализовать свои смыслы и желания.

Муж перестал вписываться в мои желания и определённые мною смыслы. Тогда я взяла дочь и чемоданы и выехала из его квартиры. Кто-то скажет: круто! На самом деле круто. Но как тяжело было потом!

#

Всё лето Ленка просидела дома и только изредка появлялась на пляже. Высокая, узкобёдрая, с длинными стройными ногами и широкими прямыми плечами. На переносице громоздились солнцезащитные очки – редкая вещица для тех времён. Шумных компаний она избегала. С Мией находилась в ссоре. Была одна. Всегда одна.

Расположившись на песке, она читала Лема или Хейли, или журнал “Иностранная литература”. Недолго. Минут двадцать. Потом собиралась и уходила. И так до следующего утра.

Я была пляжным завсегдатаем, вращалась в шумных компаниях, загорала до цвета шоколада. Всё приносило мне восторг и удовольствие: жаркое солнце, прохладная вода, песчаные плёсы, хорошая книга и весёлая компания. Я жила со вкусом. Даже неразделённая любовь не являлась для меня отравой или неутолимым горем, а была кисленькой вишенкой на торте.

Ленки, Алекса и Мии в моей жизни было немного. Но однажды Мия пригласила меня в гости. У неё была трёхкомнатная квартира со стандартным интерьером шестидесятых: трёхстворчатый зеркальный шкаф, круглый стол, венские стулья и небольшой сервант, наполненный хрусталём. Сама Мия была просто восхитительна. Она сидела на подоконнике, курила сигареты “ВТ” и высказывала радикальные мысли.

– Я не хочу замуж. Выйти замуж и родить ребёнка – это может каждая. А ты попробуй стать шлюхой. И не просто шлюхой, а изысканной насладительницей секса!

Я отмалчивалась. Тема секса давалась мне с трудом.

Не получив восторженных откликов, Мия разочаровалась и решила поддать экспрессии. Она стряхнула пепел в окно, снисходительно на меня глянула и торжественно объявила:

– Если говорить о любви, то меня любит брат.

Вот с этим текстом цель была достигнута. Я ужаснулась: инцест? Мия утвердительно кивнула: инцест! Достала сумочку, извлекла письмо и зачитала несколько строк, адресованных ей, любимой женщине. От брата. Любимого мужчины.

Свернув пополам листок, она загнула пять сантиметров, уложила в почтовый конверт и опустила в модную сумочку. Клик-кляк. Замочек защёлкнулся.

Ну, что тут скажешь? Инцест!

Мия дёрнулась.

– Не понимаешь?

Я помотала головой: не понимаю.

– Любовь и секс – это разные вещи. Любовь любовью, а секс нужен дополнительно. Для личного удовольствия.

Что ж, фраза, достойная Нефертити. Мия облегчённо вздохнула. Завоевать понимание девственницы оказалось не так нетрудно. Она взяла кофейную чашечку, брякнула серебряной ложечкой и предложила мне прокатиться на лодке. Я согласилась. А что? Покататься на лодке – это большое удовольствие.