А вот если нагрузка правильная, и система начинает переносить тепло не за счет столкновения атомов, а за счет более или менее регулярных струй, вихрей, протуберанцев — то это значит, что вы добились прорыва. По какой именно из веток бифуркационного альтернативного разветвления пойдет процесс, зависит от того, как именно вы его будете подталкивать. Но для этого вы должны знать тонкую структуру системы. И понимать, что использовать уравнения линейной термодинамики (рынка) в зонах бифуркации бессмысленно. Что тут начинается другая термодинамика. Та самая, которой занимается вполне конкретная наука под названием "синергетика".

Я понимаю, что слово "синергетика", как и слово "бифуркация", бесконечно замылено, и при этом у современного пиарщика-логомана абсолютно лишено содержания. Но что прикажете делать? Прорыв — это действительно синергетический процесс. А ускорение — это первая стадия прорыва. В сущности, ускорение и прорыв образуют единое синергетическое целое.

Чтобы наиболее просто и емко раскрыть смысл невероятной трагедии, случившейся с нашим любимым Отечеством и скупо называемой "распадом СССР", я использую одну присказку и один анекдот.

Присказка: "Если бы у моей тети были колеса, то была бы не тетя, а дилижанс".

Анекдот: "Слушай, ты знаешь, кто такие Маркс и Ленин? — Нет, не знаю. — Если бы ты побольше ходил на политучебу, то ты бы знал! — А ты знаешь, кто такой Розенблюм? Если бы ты поменьше ходил на политучебу, знал бы, кто спит с твоей женой".

Если бы Горбачев и другие поменьше ходили к рыночникам, то знали бы, что такое прорыв. Знали бы, что все не исчерпывается альтернативой "рынок — план" ("иного не дано!")… если бы они посещали хотя бы мозговые штурмы, которые шли в (не слишком даже узком) кругу советских синергетиков (физиков, химиков, биологов и так далее), то у нас был бы шанс. И он назывался бы "от ускорения — к прорыву".

Но если бы Горбачев и другие ходили к синергетикам, то "была бы не тетя, а дилижанс". И в этом смысле, может быть, у нас шанса и не было. Но тогда у нас его не было вообще. Потому что единственным нашим шансом на спасение СССР был новый виток развития. А единственным нашим шансом на новый виток развития являлось двуединство ускорения и прорыва. И в этом был позитивный потенциал периода перемен. Я подчеркиваю, что он был. И это для меня является тем осевым утверждением, вне которого мы ничего не поймем в том, что происходит сейчас.

"Ах, ох, открытое общество!" Кому мозги пудрите? Абсолютное открытие общества — это превращение сверхсложной системы, которой является общество, в бесструктурный газ, подчиняющийся только законам линейной термодинамики. Такое превращение в принципе лишает общество малейшего шанса выбираться из тупиков застоя. Сейчас в таком тупике находится западная цивилизация. Если она раздробила свою сверхсложность до этого газа, у нее нет никаких шансов на выход. То есть на ускорение и прорыв. И тогда мир ждут весьма мрачные перспективы.

Но я не знаю, можно ли в принципе добить такую сверхсложную систему, как общество, превратив ее в лишенную сверхсложности открытую примитивность, так восхваляемую Карлом Поппером и его последователями. Наверное, в принципе это можно сделать с какими-то капитулировавшими социумами. Но не все сдадутся без сопротивления.

А сопротивление будет опираться на фундаментальную амбициозность сверхсложных систем. На их нежелание упрощаться, превращаясь в атомарный газ. "Не ставьте из себя! Открывайтесь!", — говорят идеологи открытого общества, рекламируя свой проект невероятного упрощения как наращивание сложности. А человечество в целом и большинство народов — "ставит из себя" вопреки этим грозным призывам.

РОССИЯ ЖЕ

— особенно "ставит из себя", и этим особенно раздражает. Но если она перестанет "ставить из себя", то она уже не будет Россией. Тогда забудьте о государственности. Да и о развитии тоже. Потому что развитие как единство ускорения и прорыва адресует только к тому началу, которое "ставит из себя". Самое таинственное, что это начало, называемое "синергийным" людьми, достаточно чуждыми религии, присуще не только сверхсложным социальным сообществам. Оно каким-то и впрямь таинственным образом пронизывает мир.

Синергия — это воля к образованию и усложнению форм. Еще раз подчеркну, что об этом синергийном начале говорят не только религиозные люди, но и свободные от религиозной заданности нобелевские лауреаты… Они говорят, что смысл слова "синергия" отнюдь не исчерпывается его религиозным значением… Что источники, порождающие образование и усложнение форм, анализируются сейчас с помощью математических формул и тончайшей аппаратуры…

И при всем при том, конечно же, связь синергетики с синергией, о которой говорят люди религиозные, присутствует. Это не такая простая связь… Но она есть. И здесь мы опять-таки сталкиваемся с анализом крайностей. Есть математика — и есть чудо. Казалось бы, где есть математика, там нет чуда — и наоборот. Ан нет. Есть специальные отрасли знания, связанные с одним из так называемых "парадоксов Питерса". Суть парадокса в том, что некоторые — модулированные волей — события случаются чаще, чем это должно быть в соответствии с так называемым "нормальным" (иначе — гауссовым) распределением вероятностей. Далеко не просто объяснять что-то подобное людям, которые этим специально не занимаются, но… Одним словом, бутерброд, если этого очень хотеть, странным образом и впрямь чаще будет падать маслом вниз. Подчеркиваю — странным образом.

Специалисты называют это "эффектом странности". Две крайности — математика и чудо — связаны между собой словом "странность".

Развитие — процесс актуализации странности. Странность — это способность самых разных организованностей (сверхсложностей) выявлять свое синергийное или синергетическое начало. Выявление этого начала происходит за счет актуализации спящих возможностей, приводящих к развитию и без того сверхсложных организованностей (уже упоминавшиеся "ячейки Бенара" и прочее).

Развитие — принципиально нелинейный процесс, который может быть осуществлен только при наличии спящих потенциалов в сверхсложных организованностях.

Эти спящие потенциалы не похожи на "дремлющие силы рынка", к которым пытался адресоваться Ельцин, или на план, к которому адресовался Брежнев. По крайней мере, корректировка пятилетних планов, ставшая синонимом застоя, уж никакого отношения к развитию не имела. Но даже если бы корректировок не было… И если бы план носил напряженный некорректируемый характер — этого тоже мало.

План должен был становиться в чем-то сверхнапряженным и одновременно — тонким и гибким. А главное — правильным образом сочетаться с тонкой структурностью ИМЕЮЩЕЙСЯ сверхсложной системы. И-МЕ-Ю-ЩЕЙ-СЯ! Не желанной ("чтобы было как в США"), и не химерической ("развитой социализм"), а ИМЕЮЩЕЙСЯ.

Итак, сверхсложную систему можно разбудить, наращивая напряженность правильного задания (ускорение), и побудить к самоизменению, выходу за собственные границы, к самотрансцендентации. Если это побуждение будет реализовано, то произойдет прорыв. Но реализовано побуждение будет, только если сверхсложная система начнет "СТАВИТЬ ИЗ СЕБЯ", то есть задействует свою спящую сверхсложность.

Как помешать этому? Если враг хочет помешать этому, то что он должен сделать? Он должен помешать этой сверхсложной системе СТАВИТЬ ИЗ СЕБЯ. Он должен убедить эту сверхсложную систему в ее ничтожности и чудовищности. Он должен разбудить в ней не спящие силы, а комплекс неполноценности.

Вот это-то и сделала перестройка.

В ЭТОМ СМЫСЛЕ ПРОЦЕСС ПЕРЕМЕН СОДЕРЖИТ В СЕБЕ ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ И ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ ПОЛЮСЫ. ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ — ЭТО УСКОРЕНИЕ ПЛЮС ПРОРЫВ (обращение к спящей сверхсложности с тем, чтобы она пробудилась). ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ — ЭТО ПЕРЕСТРОЙКА (обращение к спящей сверхсложности с тем, чтобы она, проникнувшись своей ничтожностью и виновностью, уснула навсегда).

Перестройка — не всеобъемлющая характеристика процесса перемен, не синоним перемен как таковых, не олицетворение духа развития. Она извращение этого духа. Она отрицание собственного начала, которое и есть ускорение плюс прорыв.