© Вячеслав Недошивин, текст, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

«Непрочтенные… дома» – какая же точная эта метафора – в эпиграфе!

Разве эти два слова не значат, что петербургские здания, дворцы и особняки, доходные дома и флигели, мансарды и сохранившиеся подвалы можно читать? Как книги об их истории, о мастерах, построивших их, и главное – о поколениях людей, живших или живущих в них. А если учесть, что иные домочадцы этих домов, или «насельники», как говорили раньше, и сами писали книги, сочиняли стихи или рассуждали о них, то возможность такого «прочтения» зданий для любителей русской истории вообще представляется головокружительной.

Все это как раз и предлагает вам том, который вы держите в руках. В нем впервые представлена попытка собрать все сведения о петербургских домах, связанных прямо или косвенно с великой русской литературой, за четыре последних века.

Где, в каких домах, родились в Петербурге легенды русской литературы – Сумароков, Огарёв, Блок и Набоков, Газданов и Зощенко, Даниил Хармс и Иосиф Бродский? Где дома, в которых покончили с собой Александр Радищев, Всеволод Гаршин и откуда «исчез навсегда» писатель Леонид Добычин? Сохранились ли здания, в которых жили и творили великие Державин и Тредиаковский, Пушкин и Лермонтов, Грибоедов и Гоголь, Толстой и Достоевский, Тютчев и Чехов, Бальмонт и Ремизов, Лохвицкая и Северянин, Гумилев и Хлебников? Можно ли поклониться уцелевшим домам, где останавливались Дидро, Жермена де Сталь, Дюма или тот же Рильке на Греческом проспекте, где он жил у своей знаменитой возлюбленной – Луизы фон Саломе?

А заглянуть в окна тех четырех домов, где обитала в разные годы Анна Керн; найти здание, где жила красавица Настасья Филипповна, героиня романа Достоевского; постоять у дома, где жила русской девочкой будущая французская писательница Натали Саррот; навестить «аптеку самоубийц», про которую писал Блок, или прислониться к давно остывшему кафелю той печки, где Есенин сжег свою первую пьесу? А дотронуться до воспетых «кандалов цепочек дверных» из стихов Мандельштама или отыскать ту самую котельную-кочегарку «Камчатка», где сочинял свои песни Виктор Цой? Неужели всё это можно? Ведь все эти дома – есть. Надо лишь запомнить их адреса!..

Эта книга, почти энциклопедия, собиравшаяся мною всю жизнь, как раз об этом. Она для тех, кто любит «читать город», перелистывать улицы и проспекты, рассматривать, словно иллюстрации, реальные здания и оставлять закладки для памяти у наиболее выдающихся домов. И всё лишь для того, чтобы со временем понять: любое строение – это не архитектурный проект, не дерево или бетон, из которого построено, и не истории живших или живущих в нем, а – всё вместе!

В какой-то степени книга эта – продолжение всех тех бесчисленных путеводителей, указателей, адресных книг, справочников для туристов, издававшихся в прошлом. Вспомним знаменитый путеводитель В. О. Михневича (1874), «Адресные книги» П. О. Яблонского (1892–1900), издания А. С. Суворина «Весь Петербургъ» и «Весь Петроградъ» (1894–1917). А популярные справочники «Петербургъ въ кармане» (1886–1916) или «Весь Петербургъ за 20 копеекъ» (1880-е-1890-е гг.)? А работы по теме Р. С. Попова (1884–1886), Ф. В. Домбровского (1896–1910), А. А. Жалудовского (1897), С. С. Левенштейна (1897), Н. И. Игнатова (1900), О. С. Иодко (1902–1910-е гг.), А. М. Карачунского (1906), К. Г. Притулина (1909) или переизданный 11 раз «Практический путеводитель по С.-Петербургу и его окрестностямъ» Г. Г. Москвича, заслуженно получившего имя «Российского Бедекера» (1903–1915)? Вспомним, наконец, труды Н. П. Анциферова, Э. Ф. Голлербаха, П. Н. Столпянского, того же Андрея Яцевича, исходившего вдоль и поперек все пушкинские места города и умершего от голода в блокаду? Все эти книги ведь тоже «книги о книгах». Но единственным и главным отличием представленного вам издания является то, что оно полностью, что называется «от кирпичика до буквы», посвящено только литературе и литераторам, тому, что пока не делал никто.

Разумеется, вместить в одно издание весь литературно-географический Петербург – задача едва ли посильная одному автору. Но найти дома, где рождались, учились, женились и умирали и великие имена нашей литературы, и те, кого можно назвать «чернорабочими словесности», поэты и прозаики второго, третьего и даже шестого рядов, где писались, печатались и даже продавались те произведения, которые составили славу русской культуры, и где, наконец, собирались литераторы как в великосветских салонах, так и на бесчисленных «вторниках», «четвергах» и «пятницах» в своих квартирках или каморках, – цель, думается, вполне достижимая. А если вникать в суть вопросов, в сохранившиеся исторические документы и свидетельства, то можно установить поименно и тех, кто бывал в домах писателей, и даже где «обитали» иные герои литературных произведений, а также их прототипы или прообразы. Обо всем этом и рассказывает этот необычный справочник, собравший под своей обложкой тысячи и тысячи литературных адресов.

Книга эта, повторю, писалась мною почти всю жизнь. И, как я уже говорил в предисловии к уже вышедшему подобному тому «Литературная Москва. Домовая книга русской словесности, или 8 тысяч адресов прозаиков, поэтов и критиков (XVIII–XXI вв.)», писалась не по страницам и даже не по абзацам – по строчке с упоминаем улицы, дома и фамилии писателя. Иногда – по мимоходному упоминанию адреса (порой и вовсе случайному) в литературных мемуарах, примечаниях к научным трудам, комментариях к письмам, перечислениях в исторических словарях, в архитектурных энциклопедиях и краеведческой литературе, да просто «по прописке» в рукописных домовых книгах, чудом сохранившихся в архивах. Короче, за этим Атласом в прямом смысле десятилетия поиска литературных адресов, установления именитых и «безымянных» домов (тех, на которых нет пока мемориальных досок), проверки их сохранности или утраченности. Более того, здесь, в отличие от просто путеводителей, сделана попытка, помимо перечисления адресов, установить также и тех, кто приходил, навещал в названных домах писателей, кто принимал участие в вечерах, литературных собраниях, домашних чтениях и концертах. Причем в перечни гостей главных фигурантов Атласа (в тексте они, главные, выделены полужирным шрифтом) мною были включены лишь те имена, которые в этом качестве упоминались в исторических источниках. «Велик был соблазн, – указывал я в предисловии к московской книге, – сообщая о том или ином адресе Пушкина или Блока, Толстого или Чехова, тут же написать, что в их домах бывали все близкие им великие современники. Более того, возможно, так и было. Но я, составляя своеобразную картотеку этих домов, старался избегать подобного своеволия и включил в Атлас только тех, про которых встречал упоминание в мемуарной литературе, в переписке, в специальных исследованиях. Но зато, остановившись у того или иного дома, вы можете быть в точности уверены, кто конкретно входил в этом дом, стучал или звонил в эти двери, смотрел в эти окна. Только имена, только даты жизни здесь того или иного литератора и фамилии посещавших его великих, выдающихся и просто знаменитых людей». Короче, Атлас, как выразился о нем один из литературоведов, это литературоведение и краеведение в «одном флаконе». Некий «диалог времен» как с литературными текстами, так и с городским реалиями.

Петербург, бесспорно, давно и властно вошел в русскую литературу как «герой» ее и зачастую – действующее лицо. Но ведь с тем же успехом можно сказать, что и литература в прямом смысле вошла в наш город, заселяя своими творцами проспекты, набережные, улицы и переулки. В этом взаимопроникаемом процессе явно ощущается и стремление писателей вписать своих «героев» в культурно-исторический контекст великого города и метафизическое желание уже Петербурга оставить в «каменной летописи» немые памятники жизни и творчества писателей. Знание города помогает понять стихи и прозу, а те, в свою очередь, дают возможность понять Петербург во всей его исторической многослойности и «культурной геологии». И разве в основе этого процесса не лежит пусть и слегка мистическая, но обоюдная «симпатия и привязанность», на что первым, кстати, обратил внимание литературовед и автор едва ли не полной хрестоматии «Петербург в русской поэзии» М. В. Отрадин. «Город, – написал он, – оказывается родным и близким прежде всего потому, что его можно воспринимать, как произведение искусства, и потому, что он стал городом искусства, где произошел "новых русских муз блистательный рассвет"… Именно этим дорог Петербург и Гавриле Державину, написавшему, что он "слышит муз афинских звон", и Евгению Баратынскому, который назвал "пышный Петроград" "Русскими Афинами"».