Теон был готов на любые условия: у него, конечно, была своя агентурная сеть, свои, внедренные в криминальный мир, люди. Но его не отпускало сказанное Филином «твой ход, Теон». Это означало вызов лично ему. И он мог лишь догадываться, по каким причинам. Такие вызовы не бросаются без подготовки, значит, агент Теона может быть уже не его агентом. Начальник криминальной полиции кивнул, соглашаясь на условия:

– Он будет знать все, что знаю я…

– И полная свобода действий парню? – Нирих сварливо пялился в экран. Он был похож на жадную сваху, у которой увели перспективного жениха.

Теон прищурился, кивнул еще раз:

– Такое впечатление, что он у тебя – глава криминального клана.

Нирих отмахнулся:

– Молчи уже…

– Хорошо, обещаю…Ты мне дашь с ним переговорить?

Спецназовец задумался, прикидывая, но все-таки отрицательно мотнул головой:

– Нет.

Теон почувствовал раздражение.

– Ты мне не доверяешь? – он уже был готов отказаться от своей просьбы, больно болезненно реагировал на нее Нирих, будто расставаясь с бесценной собственностью.

Нирих понял, что перегнул палку, посмотрел в камеру:

– Не в этом дело. Я не смогу обеспечить вам связь сейчас. По крайней мере такую, которая не подставит моего человека. Связь через меня, хорошо?

Теон усмехнулся, на этот раз – с видимым облегчением:

– Понял, понял… Но сообщи хоть какие-то маркеры, как я узнаю, что донесение от него… Если он не найдет способа связаться с тобой, к примеру.

Нирих странно скривился, фыркнул снисходительно:

– Уверяю, ты это поймешь… Держись Корсакова и Крыжа, эти двое его точно не пропустят.

Борт фрегата «Унция», одной неделей позднее

До начала первого рабочего дня на «Унции», Влада Чайку забрала на обследование корабельный врач, клириканка Рин Селери́н. Она была старше большинства членов команды, ворчлива и неприветлива. Всякий раз, когда она начинала говорить, казалось, что ее отвлекли от очень важного дела и она готова перерезать тебе глотку уже по этому поводу. Низенькая, чуть сутулая, она носила такую же как все члены клириканского экипажа темно-коричневую форму с серебристыми нашивками «Новой эры», имела длинные тощие руки с сухонькими ладошками, которые она то и дело в задумчивости потирала.

– Эй, новенький, – она заглянула на камбуз перед завтраком и поманила за собой землянина.

Влад, еще не успевший выпить даже кофе, понуро поплелся за ней – без допуска медслужбы, полученного в первые двенадцать часов с момента подписания контракта и зачисления в состав экипажа, контракт автоматически аннулировался. А самого Влада экипаж мог высадить на первом попавшемся астероиде – чтобы с ним уже занималась патрульная служба.

– Аллергия есть? – не оборачиваясь, начала опрашивать Рин.

– Нет, вроде.

Клириканка резко остановилась, ткнула острым ногтем в китель землянина:

– «Вроде» будешь своей мамочке говорить, а мне отвечай четко.

Влад примирительно поднял вверх руки, сдаваясь на милость грозного медика:

– Нет аллергии. Так достаточно четко?

Рин удовлетворенно хмыкнула:

– Сойдет… – Она снова пошла по коридору в направлении медблока. Влад воспользовался случаем, чтобы еще раз осмотреть корабль и запомнить нужные в работе узлы и переходы. – Сейчас мы с тобой пройдем полную входную диагностику, я выдам тебе телеметрический датчик на бромох, чтобы видеть твое состояние первое время, подключу удаленное наблюдение за твоими биопараметрами, они нужны во время длительных перебоев и на случай, если ты вывалишься за борт – я должна буду точно знать время твоей смерти, чтобы указать в акте списания… Еще буду фиксировать реакцию на питание, на перегрузки, стресс…

Влад покосился на клириканку, почесал над бровью. «Если вывалишься за борт, я должна знать точное время смерти, чтобы указать в акте списания… шикарная у меня компания на ближайшее время, нечего сказать».

– Так я вроде не новичок в космосе… – пробормотал вслух.

– Это что-то вроде намека, чтобы я не лезла? – сварливо отметила Рин, снова останавливаясь. – Тогда не сработало. Я делаю свою работу, ты свою. И если мне нужны будут пробы твоей мочи каждые пятнадцать минут ночного времени, то ты мне их дашь. Понял?

Землянин вздохнул.

– Понял. Но тогда вам влетит по шапке от капитана, не дать выспаться специалисту по вспомогательным системам в межвахту, это верная дорога накосячить в пути…

Они были уже на пороге медблока. Рин прищурилась. Ниточка вертикального зрачка стала тонкой и серебристо-прозрачной. Взгляд получился жутковатый, словно у куклы.

– Умный, значит?

– Подкованный, – Влад обезоруживающе-ослепительно улыбнулся. Он был как минимум на две головы выше клириканки, поэтому смотрел на нее сверху-вниз.

Медик тихо выдохнула, будто бы прорычала. И после короткой паузы заговорила мягче:

– Ладно уж, умник, пошли… – в ее голосе, кажется, появилась симпатия. Влад посмотрел с удивлением.

Она ввела код доступа, табло окрасилось зеленым. Бодрый голос искина приветливо поздоровался:

– Доброго дня, мать здоровья и хранительница всех благ!

Влад прыснул. Рин отмахнулась от него:

– Это осталось от прежнего медика… Он не отличался скромностью и вдумчивостью жизненного цикла. – Клириканка прошла внутрь.

Влад отметил, что у Рин, как и у многих клириканцев, странная манера речи – медлительная, с некоторым торможением на свистящих согласных. От того иногда возникало ощущение, что говоришь с закипающим чайником. Добавить к этому странную лексику и привычку путать порядок слов – и можно легко сойти с ума от перегрузки головного мозга. «Ой все, вот я уже и подхватил от них эту заразу», – Влад зажмурился.

– Садись сюда, – клириканка указала на стул у стены подле своего рабочего стола.

Влад послушно занял стул, все еще улыбаясь. Посмотрев на мелкую решетку ретранслятора, предложил:

– Так в чем проблема, давайте перепрограммируем, пусть говорит что-нибудь… адекватное.

Он выжидающе замер, лукавая улыбка застыла на губах. Рин молча достала из прозрачного шкафчика с инструментами контейнер с пробирками и индивидуальным оборудованием – серебристыми шприцами и колбами с мутно-голубой жидкостью. Поставила контейнер на стол, ловко подписала картонку на крышке именем землянина.

– Оно и так говорит… адекватное, – отозвалась и впервые улыбнулась уголком рта. – Не отвлекай меня, землянин!

Влад демонстративно провел щепоткой по губам в знак того, что не проронит больше не звука.

Рин надела стерильные перчатки, открыла контейнер. Достала и поставила на специальную трехногую подставку, закрепленную магнитами на столе, пробирку с острым наконечником-иглой, диагностический скрин, нацепила на его вытянутый корпус одноразовую головку, больше напоминающую прическу панка или ежа. Посмотрела на Влада:

– Ну, чего ждем? Снимай китель, ботинки. – Она махнула рукой, будто намереваясь смахнуть Влада до своего стула. – Брюки пока оставь, снимешь за перегородкой, у диагностической капсулы…

– А что, в диагностическую капсулу тоже надо? – Влад встал и, расстегнув клапаны, стянул с плеч китель, повесил на крючок в стене.

Рин всплеснула руками:

– Кто-то говорил, что не новичок в космосе… Тебе не делали полную диагностику?

Влад поежился – в медблоке было прохладно, холодным ветерком тянуло из узких щелей вентиляции.

– Я так-то преимущественно обитал на пиратский корветах, если что, – он снял ботинки, прислонившись поясницей к стене. – А там, как вы понимаете, особо за протоколом диагностики не следили.

Рин недовольно цокнула языком:

– Тем более. – Поманила к себе. – Иди сюда, встань ровно.

Средним и большим пальцами правой руки она обхватила свою левую кисть, сжав одновременно марсово поле и тыльную сторону ладони молодого землянина. Прикрыла глаза. По поверхности ее перчатки на левой руке разошлись, будто круги на воде, ярко-голубые линии. Рин выдохнула, распахнула глаза – ее взгляд на короткое мгновение стал таким же ярко-голубым, как линии на перчатке, а в глубине сетчатки Влад отчетливо заметил горящие микросхемы.