Лесаков скептически хмыкнул:

— Да, Эдгар Покровский.

— У него еще были какие-то бредовые теории про следы присутствия инопланетян в истории Земли. Классический бред. Его тогда никто не воспринимал всерьез.

Лесаков кивнул:

— Да-да, это он. В Свиблово живет. Я скину тебе адрес. Человек умный, но действительно странноватый. Ты думаешь, он может помочь подготовиться ко встрече с Рохнур?

— Я пока просто собираю данные. Выводы сделаю потом.

— А Нола что? Она должна знать о Рохнурцах больше всех. Ты её расспрашивал про времена, когда она жила на их планете?

— Конечно. Сотни раз. Часть информации полезна, но основная часть слишком субъективно-оценочная и эмоциональная. В общем, типичная Нола.

— И плюс, ты ей не доверяешь и недолюбливаешь, — иронично напомнил Лесаков.

— Не без этого.

— Так, если на этом всё, у меня есть полтора часа на обед, и я не собираюсь их упускать, — прихватив портфель и сложенный зонт, Лесаков зашагал на выход из лектория. — Рад был повидаться!

— Ещё один момент! — сказал Сергей. — Мне нужен профессионал, способный разобраться в письменах, которые на стенах совей камеры оставлял Оракул в Чулыме. Посоветуй хорошего специалиста по языкам. Возможно, древним языкам...

— Тебе нужен Валерий Мартов, — не колеблясь, выдал Лесаков. Они вышли в коридор и направились к лестнице в толпе студентов. — Выдающийся, историк, языковед, палеограф, археолог-практик! Широчайших познаний специалист. Побывал во многих экспедициях. Это он возглавлял международную группу при расшифровке Кадешского манускрипта. Он привнес важные новшества в методологию сравнительного анализа древних языков. Если кто-то сможет помочь тебе разобраться, то только он. Я устрою вам встречу. И, пожалуйста, не пугай его Летуном. Кстати, как самочувствие?

Сергей Волков понял, что Лесаков интересуется вросшим в тело Волкова костюмом Летуна. Хмуро и без особой радости Волков ответил односложно:

— Начинаю привыкать.

— Новых функций не прибавилось?

Они спустились со второго этажа в просторный мраморный вестибюль, а оттуда вышли на улицу через одну из трех громоздких дубовых дверей. Отойдя подальше от здания, Волков сказал:

— Из новых только та, о которой ты знаешь. Связь с нервной системой.

— А боли?

— Ну разумеется, продолжаются, но я же говорю: начинаю привыкать.

Лесаков покивал задумчиво и махнул рукой:

— Что ж, удачи в твоих поисках! Расскажи, если выяснишь что-нибудь интересное.

Первым делом Сергей Волков встретился с этим Валерием Мартовым. Лесаков договорился о встрече по телефону и заверил, что Мартову самому будет интересно побеседовать с Волковым.

А Волков в помощи специалистов очень нуждался. Он не доверял ни Ноле, ни тем более Оракулу, этому жуткому человеку со шлемом на голове, поэтому самостоятельно хотел как можно лучше разобраться во всём, что связано с расой Рохнур.

И у него имелась важная зацепка. Его маска Летуна обладала функцией делать фотоснимки из данных оптических датчиков. Так он сохранил несколько изображений кровавых каракулей Оракула, которые намеревался показать Мартову.

Свободного времени у профессора Мартова оказалось очень мало, поэтому он назначил встречу в выходной день в зоопарке, куда приехал с дочкой, десятилетней Мариной. Такой же складной кареглазой шатенкой с правильными чертами лица, как отец. Они были очень похожи.

Стоял солнечный день, Валерий Мартов ожидал Сергея у киоска с мороженым с бутылочкой минералки. Историк-языковед был одет в довольно дорогой льняной костюм, из-под которого выглядывал белый воротник рубашки с парой расстегнутых пуговиц у ворота. Гладко выбритый, в стильных солнечных очках. В нем угадывался человек, для которого знания это не способ отгородиться от жизни, а способ лучше почувствовать её. Он излучал уверенность и благополучие. И Сергею он показался смутно знакомым, что нашло подтверждение буквально в следующую минуту.

— Волков, да? — энергично пожимая руку Летуну, уточнил Мартов. — Я вас знаю. Мы виделись раньше.

— Правда? Когда?

— На вашей свадьбе, я был со стороны друзей и родственников невесты.

— Ах вот как... — хмуро удивился Сергей.

Десятилетняя дочка Мартова сама сходила и купила себе мороженное, пока отец общался с Волковым. А когда вернулась, они зашагали к столику под навесом в тенистом уголке рядом с киоском, окруженном кустарниками.

— Безмерно сочувствую вашей утрате, — вдумчиво произнес профессор. — Я тоже вдовец. Но признаюсь, приятно знать, что вы с Лесковым породнились и поддерживаете друг друга.

— Лесаков объяснил суть моей загадки? — резко перешел к делу Сергей, не желая ни с кем обсуждать темные моменты своего прошлого.

Они устроились за столиком. Дочка Мартова тихонько ела мороженое рядом с отцом и листала приложения в своем смартфоне. Мартов пожал плечами:

— Не объяснил, сказал, вы введете в курс дела.

Волков не стал тратить время на долгие словесные подводки, он вывел на экран телефона фото настенных надписей Оракула, сделанные в лабораторном комплексе Чулым. И коротко спросил:

— Вам о чем-нибудь говорят эти надписи?

Мартов снял очки, подался вперед, прищурился, разглядывая изображение, потом еще сильнее придвинулся, узнавая что-то и кивнул.

— Да-да, безусловно, мне знаком образец этой письменности, это общеизвестная загадка древних языков, — улыбнулся Мартов так, словно Волков спрашивал его о сущем пустяке.

— В каком смысле, знаком этот образец? Откуда?

— Ну как же откуда? Оттуда, откуда и вам. Неразгаданная скрижаль царя У́ра, написанная не на аккадском, не на шумерском, а на неизвестном языке, предположительно, родственном шумерской клинописи.

— Что за царь Ур?

— Вы какой-то очень странный любитель древних языков, если не знаете таких вещей.

— Пожалуйста, это очень важно.

Мартов терпеливо вздохнул и обратился к дочери:

— Марина, покажи дяде, кто такой царь Ур.

Десятилетняя девочка быстренько открыла страницу в сетевой энциклопедии в своем смартфоне и повернула экран к Волкову.

Сергей прочитал с экрана:

— «Ур-Намму, правитель трех царств в Месопотамии приблизительно в 2112 — 2094 годах до нашей эры...» Понятно... — Волков серьезно взглянул на Валерия Мартова. — Уверяю вас, это не скрижаль царя Ура. Если взглянете на мои изображения повнимательнее, то убедитесь в этом.

Что ж, у историка-языковеда не было другого выбора. Он подольше изучил цифровые изображения, сначала лениво, без интереса, потом с огромным любопытством. Он долго молча вглядывался в черточки и штрихи, оставленные кровью на стене высокотехнологичного лабораторного бокса, и, наконец, поднял удивленный взгляд на Волкова:

— Откуда это у вас?

— Скажем так, из частной коллекции любителя артефактов. Я хочу узнать ваше мнение, как специалиста, что вы думаете про этот язык, можно ли его как-то разгадать, есть ли параллели с древними человеческими языками?

— Человеческим, — усмехнулся Мартов с оговорки Волкова. — Да есть, как я уже сказал. У шумеров можно найти точки пересечения, но всё же это разные языки.

— Я думал, мы уже выяснили, что мои надписи не связаны с Уром.

— Нет-нет, вы не поняли. Безусловно, это не скрижаль царя Ура. Я это вижу. Но это та же письменность, что и на скрижали. Это бесценный артефакт! В мире только два таких редких образца. Скрижаль Ура и ваш.

Обычно Сергея Волкова ничего не удивляло, но тут его брови сами подскочили от изумления. Он-то знал, что тут дело касается инопланетной письменности. Его потрясла сама мысль о том, что археологам известна табличка, которой около 4000 лет, написана на том же языке, на котором писал Оракул на глазах у Летуна минувшей весной!

— Вот это поворот! — хмыкнул Сергей. — А можно хотя бы примерно предположить, что тут написано?

— Ну, это неизвестный мертвый язык, — посмеялся Мартов. — Неизвестный даже науке.

— Вы сказали, что шумерский близок к нему.