Жулики спешились.

– Уложи верблюда, – распорядился Доцент и стал карабкаться на вершину бархана.

– Ляг! – приказал Косой верблюду. – Ложись, дядя!

Верблюд не обратил на приказ никакого внимания. Он стоял, старый и высокомерный, перебирая губами.

– Слышь? Кому говорят? Ложись, скотина. Пасть разорву!

Верблюд оттопырил губу и плюнул в лицо Косому.

– А-а!! – завопил Косой. – Ты что дурак, шуток не понимаешь?!

– Тихо ты! – одернул Доцент с бархана. С высоты он оглядывал перспективу в полевой бинокль.

До самого горизонта лежала пустыня, как застывшее море. Потом, приближенные биноклем, выступили какие-то древние развалины, палатки, люди…

Стояла ночь. Над пустыней взошла луна.

– Пора, – сказал Доцент.

Он лег на живот и пополз по-пластунски. Хмырь тоже лег и пополз. Далее следовал Косой, а за ним безмолвно и преданно зашагал верблюд.

– Доцент, а Доцент, – растерянно позвал Косой. – Верблюд…

– Гони! – приказал Доцент, обернувшись.

Косой встал, и его лицо оказалось вблизи от верблюжьей морды. Верблюд узнал Косого и оттопырил губу…

– А ну тебя… – Косой махнул рукой и побежал догонять товарищей. Верблюд не отставал.

Возле входа в древнюю усыпальницу дежурил сторож. Он сидел на камне, положив берданку на колени.

За его спиной послышались шорохи. Сторож обернулся, но не успел ничего увидеть, потому что его схватили, повалили, связали и засунули в рот кляп…

Сухо щелкнула в замке отмычка. Заскрипела дощатая дверь, наспех сколоченная археологами. Жулики ступили в усыпальницу.

Жидкий свет фонарика выхватил из темноты каменный свод, гробницу, дощатый стол. На столе тускло мерцал золотом древний шлем…

– Порядок, – тихо сказал Доцент.

– У-у-уа! – вдруг прорезало тишину ночи.

– Верблюд! – выдохнул Хмырь, цепенея от страха. – Заткни ему глотку! – приказал он Косому.

– Да ну его! Он кусается!

Из палатки археологов выглянул бородатый ученый, профессор Мальцев. Пошел по направлению к усыпальнице.

– Кто тут? – крикнул он в темноту.

Доцент выхватил нож и застыл, прижавшись к двери.

– Доцент, а Доцент, спрячь перо! – испуганным шепотом умолял Косой. – Не было такого уговора…

– Глаза выколю! – прохрипел Доцент.

На полдороге профессор остановился.

– Опять эти кошки… – пробормотал он и беззлобно припугнул: – Кыш!

Евгений Иванович Трошкин – заведующий детским садом № 83 Черемушкинского района Москвы – стоял у себя дома в ванной комнате и брился электробритвой, вглядываясь в свое лицо.

Он привык к своему лицу, не находил в нем ничего выдающегося и, уж конечно, не мог знать, что как две капли воды похож на вора-рецидивиста по кличке Доцент. Только Трошкин в отличие от Доцента был лыс.

Он кончил бриться и вышел на кухню. Здесь над тарелкой манной каши колдовали две женщины – мама и бабушка.

Трошкин сел, подвинул к себе тарелку с кашей и развернул свежую газету. Мама и бабушка присели напротив и с благоговением смотрели на него.

– Во! Опять насчет шлема, – сказал Трошкин, найдя что-то в газете, и прочел: – «Начальник археологической экспедиции профессор Мальцев Н.Г. предполагает, что пропавший шлем относится к четвертому веку до нашей эры и является тем самым шлемом Александра Македонского, который, по преданию, был утерян им во время индийского похода…»

– Какое безобразие! – сказала мама.

– Найдут, – успокоил Трошкин.

– Не найдут! – с жаром возразила бабушка. – Вон у Токаревых половичок пропал – нужная вещь, и то не нашли!…

А во Всесоюзном угрозыске, в своем кабинете, полковник Верченко показал профессору письмо и отложил в сторону.

– Союз архитекторов, коллектив Тульского оружейного завода, отдел культуры ЮНЕСКО… Уже и ЮНЕСКО подключили?

Мальцев кивнул.

– Товарищ профессор! – взмолился Верченко. – Ну зачем вы все это организовываете?! Неужели вы думаете, что мы без этих писем не будем искать ваш шлем? Это же наша работа…

– Да-да, понимаю, – согласился Мальцев.

– Вот и хорошо, – умиротворенно похвалил полковник. – Давайте я вам отмечу пропуск, а то вас так не выпустят… Мы будем держать вас в курсе…

– Спасибо, только один маленький вопросик… Я вчера говорил с профессором Лаусоном из Кембриджского университета. Он сказал, что, если понадобится, он может по своим каналам подключить к розыску Интерпол…

Верченко нажал кнопку, сказал в селектор:

– Славина ко мне! Вы бы лучше вместо того, чтобы звонить по Интерполам, охраняли свои находки как следует, а не бросали где попало! – упрекнул он Мальцева.

– У нас сторож был…

– Сторож! – передразнил полковник. – Это для вас шлем – историческая ценность. А для жуликов это просто кусок золота… Они могут его переплавить, распилить, наконец, продать за границу…

– О-о-о! – застонал профессор.

Вошел лейтенант Славин, белобрысый, подтянутый, и положил на стол папку.

– Личности преступников установлены. – Полковник достал из папки снимки. – Ермаков, Шереметьев, – на стол легли тюремные фото Косого и Хмыря, – Белый. – Он показал фотографию Доцента. – Рецидивист, очень опасный преступник…

– Можно? – Мальцев взял у полковника снимок, вгляделся. – Отвратительная рожа… – чуть не плача от ненависти, сказал он. – Вы их поймаете?

– Безусловно, – заверил Верченко.

– Спасибо, – благодарно кивнул Мальцев и встал, но тут же вкрадчиво предложил: – А может, Глебу Иванычу позвонить?

– А что Глеб Иванович?! – раздражаясь, воскликнул полковник. – Я, конечно, очень уважаю Глеба Ивановича, но он тоже не Господь Бог и не гончая собака!

Зазвонил телефон. Полковник схватил трубку.

– Верченко слушает! – казенно и раздраженно отозвался он, и вдруг лицо его переменилось и голос стал приветливым. Он даже встал: – Да, Глеб Иваныч… Ну конечно, Глеб Иваныч!… Так точно, Глеб Иваныч!…

Профессор на цыпочках вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь…

В проходной он отдал пропуск, вышел на заснеженную московскую улицу и, увидев подходивший к остановке автобус, бросился за ним…