И еще был один, на котором он всегда особенно зацикливался. Этот проклятый Н'йеа'туул. Квентин с трудом выговаривал это проклятое слово, хотя за годы работы с Дрири он слышал его достаточно часто. Какая-то древняя сущность, скрывающаяся за пределами их реальности, ожидающая, когда ее выпустят обратно в этот мир, чтобы принести разрушение, хаос и, в конце концов, порядок.

Дрири был вне себя от поисков. Они начали с севера, с вершины тропы Чисолма. Затем они двинулись на юг, выискивая, а затем пытая и убивая всех, кто мог дать хоть малейшую информацию. Всегда приближаясь все ближе и ближе к Дасту.

Они многое пережили. Примерно на полпути они услышали рассказ о резне в городе Дункан. Говорили, что некое существо под названием вендиго убивает и погонщиков скота, и горожан. Дрири отнесся к этой информации с опаской. Он опасался всего, что могло помешать ему достичь цели. Своего приза.

Его судьбы.

Квентин не придавал большого значения всем бредням Дрири, пока золото и киска были в постоянном достатке, но вот они здесь, на краю легендарного города Даст, места, которое они искали все эти годы, сражаясь с маршалами, шерифами, дикарями и едва не пропустив чертова каннибала, которого горожане называли вендиго. Им даже удалось опередить стрелка Джеймса Ди, человека, которого Дрири называл Охотником за богами.

Теперь они были на финишной прямой поисков Дрири, и его бог-охотник тоже был здесь, захваченный неуловимыми горожанами, и Квентин чувствовал, как крепнут его чресла. Ему всегда нравилось затишье перед бурей, когда проливалась кровь и женщины кричали, когда он входил в них. Особенно ему нравилось, когда их мужей заставляли смотреть, как Бонэм и Эйвери приставили ножи к их горлу, а Дрири требовал ответов. Он надеялся, что здесь у него будет такой шанс. Сегодня.

Первые капли дождя начали тихо стучать по соснам, и он увидел, как красная грязь улицы вздымает в воздух клубы пыли, а земля сначала впитывает ее, а затем увлажняется, превращаясь в густую, вязкую грязь. Квентин поднял голову, смахнул с глаз капли дождя, глядя на темнеющее небо.

"Похоже, гроза приближается, Гир", - сказал Квентин, возвращая взгляд на улицу. "Никого нет на улице. С чего начнем?"

Дрири снова смотрел в подзорную трубу, осматривая переулки в направлении церкви на другом конце города со странной спиралью на шпиле. Он закрыл оптический прицел и повернулся к Квентину и остальным.

"Если там есть маршал или шериф, мы начинаем оттуда. И все помощники. Оттуда мы прокладываем путь к церкви".

Квентин и Эйвери вытащили револьверы из кобур и взвели курки. Бонэм вытащил из ножен большой нож-боуи и, казалось, любовался лезвием. В его глазах был холодный, мертвый взгляд, но где-то в черноте зрачков мелькнуло что-то похожее на искру. От этого мурашки побежали по рукам Квентина и по позвоночнику.

Дрири вытащил из-под плеча небольшой револьвер Webley Bull Dog - размером чуть больше ладони - и подмигнул остальным.

"Пора забирать трофеи, джентльмены".

Они выскочили из леса и поползли по заляпанным грязью улицам Даста.

14

Сейчас свет был лучше, чем раньше, но внутри церкви все еще было мрачно. Или храма, или как там еще называла это место тварь. Марлена слышала, как дождь стучит по деревянной крыше, непрерывно повторяя "рап-ах-тах-рап-ах-тах", что грозило свести ее с ума. Теперь эта тварь исчезла. По крайней мере, она думала, что оно ушло. После того как оно привязало ее к большому черному алтарю - если его можно было так назвать, - оно скрылось в темноте и исчезло из виду. Это было больше часа назад, и с тех пор она его не слышала. И ничего другого, если уж на то пошло.

У нее болели руки, а голова шла кругом. То, что она увидела, - влажный, чавкающий миг ужасного красного глаза, вылезшего из спины того, что, казалось, когда-то было человеком, - повергло ее в ужас. Из рваной раны, где, похоже, была удалена или, возможно, разорвана голова, теперь торчали щупальца-ноги, зеркально отражавшиеся от ануса на другом конце гниющего трупа. Руки и ноги человека бесполезно болтались под ним, когда по ним передвигалось это прыгающее существо, раскачиваясь и безжизненно, словно набитые соломой. Но все это было не самым страшным. То, что едва не довело ее до истерики и угрожало разрушить ее рассудок, был рот.

Этот ужасный, неестественный рот.

Та сторона тела, которую тварь, похоже, использовала в качестве хозяина, была открыта от подмышки до бедра, прямо через грудную клетку. Зазубренные кости казались какими-то мерзкими зубами, рваная рана открывалась и закрывалась, пока тварь произносила свои шипящие слова, с каждым словом скрежетали и скользили органы и кишки внутри.

Тогда она была уверена, что тварь убьет ее. Она была уверена, что эти ужасные зубы, ребра или кости разорвут ее плоть, а органы внутри высунутся наружу, как кошмарный язык, и будут глотать ее кровь, как собака лужу. Но ничего этого не произошло. С поразительной грацией тварь привязала ее к алтарю, обсидиановому кубу, и унеслась прочь, оставив ее только Бог знает для чего.

Путы были крепко завязаны. Некоторое время она боролась, но сдалась, так как все, что ей удалось сделать, - это измазать запястья кровью. Ее мысли были о Мартине, ее мальчике, где-то здесь, во всей этой неразберихе. Но они думали и о ее муже, которого похитили очень страшные люди. Только она все еще не могла вспомнить его имя. Как бы это ни было ужасно, но это была правда. Она могла видеть его лицо, слышать его голос, помнить практически все остальное, но его проклятое имя продолжало ускользать от нее. Рана на голове дала о себе знать.

Это придет к тебе, Марлена, подумала она, пытаясь успокоить свои мысли. Оно там, как и все остальные мысли и воспоминания. Те другие появились, это тоже придет.

Она надеялась, что так и будет. Ей хотелось позвать его, выкрикнуть его имя. Но не факт, что это поможет. Его забрали плохие белые люди, и он уже мертв, насколько она знала. Но она все равно хотела позвать его. Она просто хотела вспомнить его имя. Это было милое имя, она была уверена в этом. Она не знала, как можно быть настолько уверенной и не помнить его, но она знала, что это правда. А голова все еще болела: где ее сын, и почему она не может вспомнить имя мужа?

Хлюпающие шаги где-то снаружи заставили ее мысли замереть на месте. В этот момент у нее даже дыхание перехватило, так как звуки шагов становились все громче и ближе, поскольку кто-то или что-то приближалось к дверям этой нечестивой церкви. Она прищурилась в темноте, ее дыхание стало неровным, и она пристально посмотрела на дверь.

Когда она распахнулась, серый свет снаружи, такой тусклый, ударил ее по глазам, и она была вынуждена отвести взгляд, быстро моргая. Когда глаза адаптировались, она оглянулась на дверь и увидела светловолосую женщину, которая втаскивала внутрь молодого человека за воротник. Она сильно повалила юношу, и он, кашляя и хрипя, с трудом поднялся на руки и колени.

"Встань там, рядом со своей мамой, и стой на месте!" - прошипела женщина резким тоном с акцентом. "Хозяин уже в пути, чтобы позаботиться о вас двоих. Если вам повезет, один из вас вступит в Легион. Не могу сказать, кто именно".

При этих словах женщина разразилась жестоким смехом, от которого на глаза Марлены навернулись слезы.

"Мартин!" - закричала она, бесплодно борясь со своими путами. "Иди сюда, детка!"

Женщина все еще смеялась, когда Мартин поднялся на ноги и побежал к матери, цепляясь за ее ноги, а она безрезультатно пыталась положить утешительную руку ему на плечо.

Женщина пришла в себя и повернулась, чтобы уйти. Прежде чем она успела закрыть двери, Марлена умоляюще посмотрела на нее.

"Пожалуйста, мисс", - сказала она, по ее лицу текли слезы. "Пожалуйста, отпустите моего мальчика! Я умоляю вас, мисс, у вас есть свои дети?".