Ещё, если верить рассказам Ангелины, в Радуге был человек с оружием: полицейский, оказавшийся там в самый разгар всеобщей паники и хаоса. Поначалу он нёс службу в торговом центре вместе со своими коллегами. Но, когда всем окончательно стало ясно, что дела плохи, его коллеги решили, что лучше пойдут защищать свои семьи, а немногочисленные люди, застрявшие в супермаркете, уж как-нибудь обойдутся без них. Если верить тому, что писали в интернете, дезертирство, самовольное оставление позиций – или как там всё это дело называется на казённом языке силовых структур – было явлением довольно-таки распространённым, особенно на поздних этапах крушения привычного порядка вещей. Тут можно винить кого угодно, можно навешивать ярлыки и раздавать оценки таким поступкам, но… Но я не собираюсь выступать тут ничьим обвинителем и ничьим адвокатом – вот что. С одной стороны, люди долга – люди не железные, хоть и взяли на себя обязательство таковыми быть при поступлении на службу. С другой стороны, если уж взял обязательство – изволь соответствовать. Примеряя всё это на себя, могу сказать лишь, что я не смог бы вынести и малой толики того, с чем столкнулась полиция, армия, спасатели, врачи – все те, кто в первые дни оказался на передовой войны с ожившими мертвецами. Словом, Радуга была местом изобильным и местом безопасным. Это мы поняли довольно быстро, но даже после этого Ангелина продолжала рекламировать нам это место так, словно была его личным пиар-агентом.

Её рассказы прервал звонок в домофон. Я быстро нажал на кнопку с изображением ключа и в трубке услышал, как кто-то открыл и закрыл за собой дверь подъезда. Дальше – быстрые шаги на лестнице, всё приближавшиеся и приближавшиеся, и приближавшиеся, а затем – стук в дверь. Я посмотрел в глазок.

– Да открывай давай! – поторопил Аркадий.

– Ясамоткрою! – огрызнулся я, комкая слова от волнения и спешки, и на самом деле желая сказать что-то вроде: «Я сам решу, как, когда и кому открывать дверь своей квартиры!»

На пороге стоял Юра. Рядом с ним – толстый лысеющий мужчина с блестящей плешью. Лет ему было на вид чуть больше сорока.

– Ну чё так долго-то, ё-моё! – вместо приветствия сказал плешивый и вошёл в прихожую.

Я вопросительно посмотрел на Юру. Тот, не глядя на меня и не здороваясь, тоже прошёл внутрь, и я тут же понял, что Юра – сын плешивого господина. Иначе просто быть не могло.

– Здоров, братух! – сказал Юра Аркадию и хлопнул его по руке.

– Здоров! – ответил тот одновременно на приветствие и рукопожатие.

По всему выходило, что Аркадий пригласил всех в мой дом и в нём же теперь воплощал собой фигуру хозяина. Он свойским жестом позвал вновь прибывших на кухню, а они перед тем, как последовать за ним, остановились, чтобы разуться. Хоть что-то. Здесь же, в прихожей, они оставили своё снаряжение – другим словом это было не назвать. Юра и его отец были вооружены примитивными копьями, подобно пещерным людям. Копья были изготовлены из деревянных черенков швабр и длинных кухонных ножей, намертво примотанных скотчем к одному из концов. С собою у них было по рюкзаку, которые не выглядели тяжёлыми, но, тем не менее, были чем-то наполнены. За поясом у каждого было по отвёртке, а одеты они были отнюдь не по-летнему: в плотные штаны с начёсом и кожаные куртки, причём на Юре куртка была явно отцовская. Тут уж одно из двух: либо они собирались на Северный полюс, там хотели отыскать последнего выжившего мамонта и завалить его; либо оделись они так, чтобы их облачение в случае чего было трудно прокусить, а копьями вооружились для того, чтобы дать отпор мертвецам, если это будет необходимо.

Из рассказа Юры и его отца я понял, что путь их был неблизким и полным опасностей. Двигаясь из частного сектора сюда, они прошли несколько улиц от начала до конца, пересекли железнодорожный переезд и большой перекрёсток на пустыре, и дальше вынуждены были петлять по близлежащим кварталам, потому что, во-первых, запутались в номерах домов и перестали понимать, где искать мой дом, а во-вторых, то и дело встречали во дворах одиноко бродивших заражённых, которых вынуждены были избегать и обходить – чем дальше, тем лучше. Но, что самое интересное, они шли в Радугу не затем, чтоб там остаться, а чтобы просто запастись продуктами и всем необходимым, а затем – уйти обратно.

– А в вашем районе что, магазинов нет? – спросил я. Не хотелось, чтобы это прозвучало как пассивная агрессия – мне правда было интересно.

Юрин отец усмехнулся.

– Есть, как же. Только ты туда сходи-ка теперь, попробуй. Знаешь, сколько ушлых пацанчиков разом образовалось, не только у нас на районе – по всему городу? Берут магазины в лапы свои и пускают только по пропускам, а пропуск – столько-то тысяч. И товар отпускают раз эдак в пятьдесят дороже, чем стоил он вон, в позапрошлый понедельник. Гадам таким и закон не указ – разве только закон с ружьём да автоматом. А в Радуге, вон, по рассказам, какой-то порядочный мент за всем смотрит. Ну, это по рассказам, – Юрин отец по очереди посмотрел на своего сына, Аркадия, Ангелину и затем почему-то на меня, а после продолжил, – По вашим же рассказам, молодёжь. Так что смотрите, если не так окажется, то получается, мы с Юркой зря вообще ввязались.

– Да всё там огонь, стопудово, – тут же заверил Аркадий.

– Ага, – подтвердила Ангелина и, казалось, готова была вновь завести старую-добрую пластинку о том, какое Радуга радужное местечко. Но не успела. Её опередил Юра, спросив про то, про что все, казалось, на момент позабыли:

– А где Паха-то?

– Блин, а реально… – задумчиво проговорил Аркадий, – Он, по сути, тут недалеко же живёт. Может, не вышел ещё?

– Так позвони ему – делов-то! – сказал Юрин отец так, словно без него никто и никогда до этого бы не додумался.

Аркадий вынул из кармана телефон и набрал Пашу.

– Не отвечает, – после непродолжительного молчания прокомментировал он.

– И чё делать? – спросил Юра.

– Не знаю. Подождём ещё немного по-любому.

– Ну, вы ждите, а мы пошли. Спасибо этому дому, как говорится, – сказал Юрин отец, одним махом осушив остатки своего гостевого чая.

– Ну пап, ну как?.. – попытался было возразить Юра.

– Иди давай, обувайся, – оборвал его на полуслове отец.

Они обулись, надели рюкзаки, взяли свои первобытные копья и направились к двери. Я был рад, что половина гостей таки уходит восвояси, и дверь им открывал охотно и суетясь, будто бы подспудно опасаясь, что они вдруг передумают. Когда они уже вышли на лестничную клетку, Юрин отец обернулся, чтобы дать своё отеческое наставление уже нам:

– Вы это… Когда соберётесь, с собой тоже чё-нибудь возьмите, типа вон, вот такого, – Юрин отец поднял и показал своё копьё, – А то мало ли. Мы сюда уже на обратном пути заходить не будем: чё время тратить? Так что давайте, удачно добраться.

Желая нам «удачно добраться», Юрин отец почему-то посмотрел на меня, хотя я никуда добираться и не собирался. Но я всё равно ответил ему так, как того требовал старый-добрый этикет:

– Спасибо.

Я закрыл дверь, и мы с Аркадием и Ангелиной остались в квартире втроём. Мы расположились в гостиной и там же, со включенным телевизором на стене, залипали в телефоны, особенно друг с другом не контактируя. Я вспомнил, что сегодня ещё не общался с Ирой, и что она не знает, что тут у меня происходит, и что я не знаю, что происходит у неё. Решив, что рассказ мой выйдет слишком длинным, и что печатать его на клавиатуре будет сподручнее, я удалился в свою комнату.

Паша не появился даже к вечеру. На телефон он по-прежнему не отвечал, и мы начали предполагать самое худшее. Ребята сомневались, стоит ли им всё-таки идти в Радугу сегодня или нужно подождать до утра и, если этот самый Паша не придёт, то уже тогда продолжать путь. Ангелина склонялась к тому, чтобы никого не ждать: ей самой хотелось поскорее увидеться с матерью. Но Аркадий настоял на том, чтобы остаться у меня на ночь. А я… А что я? Как будто меня кто-то всерьёз спрашивал. Да и какой уже был смысл выгонять их сейчас? В общем, настало время распределять спальные места для ночлега.