Но Янина не позволила мизогинии помешать ей в достижении цели. Университет Яна Казимежа славился как место зарождения известного интеллектуального движения под названием «львовско-варшавская школа». Возглавляемый харизматичным философом Казимиром Твардовским, это был кружок преимущественно философов и математиков, которые рассматривали философию как отрасль, необходимую для понимания и развития любой науки, включая математику, которая связана с философией через логику. Твардовский брал к себе в аспиранты и женщин, и евреев; диссертации у него можно было писать и по другим наукам, не только по философии. Учась в аспирантуре под его руководством, Янина могла продолжать свои исследования в математике, одновременно участвуя в восхитительных и захватывающих дискуссиях на философских семинарах. Она подала заявку, и Твардовский принял ее[10].
Янина получила степень доктора философии в феврале 1928 года[11]. В своей диссертации под названием «Математическое мышление и традиционная логика» она демонстрировала, что принципов традиционной логики самих по себе недостаточно для математического мышления, которое должно основываться и на других источниках, особенно воображении и интуиции. В темные дни, которые ждали ее впереди, Янина будет применять логику, воображение и интуицию в отношении человеческого характера, для того чтобы противостоять врагам своей страны и спасать жизни ее граждан.
Янина получила возможность завоевать признание за свои работы, когда в мае 1928 года Польское философское общество во Львове пригласило ее выступить с лекцией. К сожалению, внезапная болезнь помешала ей, вынудив отменить выступление. К осени Янина достаточно поправилась, чтобы поехать в Париж, где ее ждал год обучения в Сорбонне. Затем она вернулась во Львов, где устроилась на работу преподавателем математики.
После возвращения она снова встретилась с другим студентом Твардовского, Генри (тогда Генриком) Мельбергом[12]. Будучи всего на семь месяцев старше Янины, он получил диплом по французской филологии в 1924-м и докторскую степень по философии в 1926 году в Университете Яна Казимежа, а затем провел два года, обучаясь в Австрии, Германии и Сорбонне. Вернувшись во Львов в 1928-м, он смог устроиться только учителем французского в частную подготовительную школу, находившуюся в Люблине. Оплата там была мизерной, а сам город показался ему унылым болотом по сравнению со Львовом[13]. С помощью Твардовского он получил должность преподавателя языков в городе Станиславове (ныне Ивано-Франковск, Украина)[14].
Когда Генри опять встретился с Яниной, то обнаружил, что серьезная двадцатилетняя девушка, с которой он познакомился в последний год аспирантуры, превратилась в очаровательную, элегантную и стильную женщину в самом расцвете. Теперь она представлялась Юзефой, по своему первому имени, которое казалось более польским и не таким детским, как Пепи. Генри счел ее очень хорошенькой: она была миниатюрная и стройная, с сине-зелеными глазами и роскошными темными волосами, обрамлявшими симпатичное личико. Он наслаждался сочетанием ее женственности с острым умом. Генри был напористым и любил играть ведущую роль в интеллектуальных дискуссиях, что иногда вызывало недовольство его коллег-мужчин. Янина же запросто могла перебить его или отстоять свою точку зрения, причем делала это с таким обезоруживающим юмором, что Генри не обижался, когда они расходились во мнениях, и порой даже принимал ее сторону. Как и он, Янина была просвещена во многих сферах, а не только в своей собственной, и они вели долгие оживленные беседы. Генри, очарованный, решил, что нашел себе интеллектуальную ровню. Янина оценила мужчину, способного прийти к такому заключению.
В 1933 году Янину постигла серьезная беда, заставившая ее страдать духом и телом. Точная ее природа неизвестна, хотя возможно, это было связано со смертью матери в том же году. Генри поддерживал Янину в ее тяжелый период, и их взаимная любовь росла. Они поженились 6 августа в родном городе Генри, Копычинцах, и поселились в Станиславове. Генри надеялся, что в новой обстановке и с его заботой Янина быстрее поправится. К лету 1934 года Янина восстановилась настолько, что смогла подать статью по преподаванию математики в сборник, который редактировал Твардовский, но ее физическое здоровье оставалось слабым. В мае 1935-го с помощью Твардовского Генри сумел устроить Янину на лечение в госпиталь во Львове. После двухнедельной госпитализации ее здоровье и силы начали восстанавливаться[15].
Летом 1935 года у Янины и Генри появился еще один повод радоваться: Генри получил преподавательскую должность во Львове, и они могли вернуться в свой любимый город. Благодарить за это снова надо было Твардовского. Профессор поддерживал его изыскания по философии науки; он постарался, чтобы и другие во львовско-варшавской школе узнали о них. В 1934 году президент Польского философского общества во Львове – бывший студент Твардовского и знаменитый ученый Роман Ингарден – пригласил Генри выступить на заседании общества с лекцией о своих теориях[16]. На следующий год он опубликовал (на французском) свое первое эссе по каузальной природе времени. Даже те, кто ставил его теорию под вопрос, признавали блеск аргументации Генри. Львовский кружок львовско-варшавской школы хотел, чтобы Генри вошел в его ряды, и ему помогли найти работу в городе. Янина тоже получила должность – преподавателя математики в старшей школе для девочек[17].
После переезда во Львов Янина с Генри сделали студийные фотографии. Янина на снимке выглядит бледной и худой – возможно, это последствия долгой болезни, – но демонстрирует тонкое чувство индивидуального стиля. Она не носила волосы короткими волнами, которые тогда были в моде, и никогда не стригла свои длинные густые кудри, спадавшие ниже пояса, когда она распускала их. В тот день она собрала волосы в тяжелый узел сбоку головы. Генри на снимке выглядит как серьезный ученый, с задумчивыми голубыми глазами и редеющими светлыми волосами, зачесанными со лба назад[18].
Мельберги обосновались во Львове с комфортом. Помимо их преподавательских зарплат, Янина получала ежегодный доход от отцовского имения, а Генри, в качестве основного партнера, – от отцовской винокурни в Копычинцах[19]. Они сняли четырехкомнатную квартиру в богатом квартале близ университета и обставили ее в соответствии с изысканным вкусом Янины.
Однако атмосфера в городе сильно изменилась со времен их студенчества. Надежды и идеалы, которые поляки разделяли, когда боролись за суверенитет, померкли и раздробились, столкнувшись с проблемами самоуправления. Интеграция трех регионов, в которых больше столетия действовали другие юридические, социальные, политические и экономические системы и которые затем семь лет страдали от войны, оказалась трудной, противоречивой и очень медленной. В конце 1920-х, когда ситуация начала немного выправляться, грянула Великая депрессия.
Еще более тревожной была политическая поляризация, из-за которой страной становилось все тяжелее управлять. Независимая Польша начала свое существование как парламентская демократия, гарантировавшая права этнических меньшинств, составлявших более 30 % ее населения. Однако насчет того, кого считать «истинными» поляками, имелись значительные разногласия. Правое крыло – национальные демократы – считало, что этнические поляки должны пользоваться преимуществами, которые могут быть доступны членам других христианских этнических групп только при условии ассимиляции, а польских евреев вообще следует изгнать из страны. Этой позиции противостоял герой польского освободительного движения Йозеф Пилсудский, социалист, придерживавшийся мнения, что все жители польского государства должны считаться полноценными гражданами. Устав от нестабильности польской многопартийной системы, Пилсудский в 1926 году свергнул правительство, заменив его своим авторитарным режимом[20].
