Только вот это. Настоящее. Вот эта искренность. Ни капли манерности, ни секунды, ни тени притворства. Или жеманности.

Именно потому я ее и выбрал. Среди сотен других. И такой она должна оставаться. Чистой. Настоящей.

Но ее глаза почему-то потухают, когда она видит, что это я.

Ждала кого-то другого? Серьезно? Девочка. Ты все еще моя жена, черт возьми!

— Я войду?

Молча кивает, отстраняясь. Простукает и пятится назад, обхватывая плечи руками.

— Маша.

Не выходит сдерживаться. Гаркаю, хоть и внутренне матерю себя за это. Грубо хватаю за плечи, заставляя остаться и посмотреть мне в глаза.

— Прости, малыш. Я не успел сегодня в больницу. Как бабушка? Чем занималась, пока меня не было?

Черт.

Как же хочется вот этого. Такого родного и простого.

Просто идти за ней на кухню, чтобы вдвоем поужинать и слушать, как она восторженно рассказывает о своем дне.

Неважно, о чем. О покупках или новых салфетках. О том, как она придумала переделать и перекрасить гостиную. О любой ерунде.

И этого ведь не замечал. А без этого так… Тихо.

— Все в порядке, Марк, спасибо. День прошел хорошо.

И… Все, черт возьми?

— Это тебе.

— Спасибо, Марк. Но не стоило. Я даже не знаю, где в этом доме ваза.

Вазы, конечно же, вполне может и не быть. Не подумал об этом. Откуда она у меня в холостяцкой берлоге? Если только Стелла не притащила. Но она любит, конечно, подарки подороже. Для бриллиантов и машин вазы не пригодятся.

— Значит, поставим в ведро. Или просто на стол. Маш.

Тяну на себя. Привлекаю, осторожно пробегаясь пальцами по шее. Как деревянная, честное слово. Как будто я чужой.

А мне… Мне запах ее нужен. Руки. Голос.

Жадно вдыхаю его у ее волос, прикрывая глаза.

Как же ты не понимаешь, девочка? Ты сейчас моя соломинка. Все то, за что я так отчаянно держусь, чтобы не сорваться в пропасть. Помоги мне. Помоги мне удержаться, черт возьми. Не раскрошить все то, что выстроил.

— Ты нужна мне, Маша. Черт. Даже не представляешь. Как нужна.

Выдыхаю сквозь сжатые зубы. Не открываю глаза, чтобы не увидеть холод в ее.

— Маша.

Медленно провожу пальцами по ее чуть приоткрытым губам.

Букет летит куда-то к черту.

Она дрожит. Просто вибрирует под моими руками.

И внутри все сжимается. Вытягивается в тугую, до одури натянутую струну.

— Моя. Моя девочка.

Лихорадочно шепчу, покрывая все ее лицо поцелуями.

Мне нужно ее. Сейчас. До ломоты.

— Иди ко мне. Маленькая. Моя.

Маша дрожит, но не отталкивает. Вижу, как по ее лицу просто катятся слезы. Не двигается. Замирает. Только смотрит так… В самую душу. Насквозь пронзает.

Больно, Маш. Мне самому сейчас так больно, что я задыхаюсь, чувствуя твою боль. Какой же я идиот. Все разбил. Будто драгоценную вазу. На осколки. И поранил. Нас обоих. Дико поранил, я знаю.

Осторожно накрываю ее губы.

Она так и не двигается. Не откликается. Как будто кукла. Без чувств.

Но и не отталкивает, а ведь это уже немало. Это главное. Чтобы не гнала. С остальным я как-то постараюсь уже справиться.

— Сладкая моя. Ты… Ты мое все, Маш.

Лихорадочно скольжу руками по ее телу.

Дико, до одури стараюсь не сорваться сейчас. Не напугать своим бешеным напором.

Немного углубляю поцелуй и осторожно отстраняюсь.

Сожрать ее сейчас готов. Впечатать в себя на максимум. Поглотить. Сам в ней раствориться. Но нельзя. Нужно аккуратно.

— Не могу без тебя. Просто. Не могу. Ты единственная для меня, Маш.

Возвращаюсь к губам и чуть с ума не схожу, когда ощущаю под своими ее отклик.

Не горячий. Не быстрый. Еле ощутимый. Но все же!

— Маша, — хриплю и прижимаю к себе. Крепко. На максимум.

Только теперь, кажется, сердце снова начинает биться. Как робот перед этим был. Будто дыра в груди.

— Ты…

Выдыхает прямо в мои губы, а я чувствую, как наш поцелуй заливает горячая соленая влага.

— Я твой, Маш. Я. Весь. Твой. Только твой. Всегда.

— Ты!

Так, девочка. Да.

Бей. Плач. Лупи меня.

Сорвись, но пусть это все выйдет из тебя к чертовой матери!

Только будь. Будь. И не гони. Потому что… Потому что я же просто сдохну!

— Ты….

— Я кретин, Маш. Кретин и идиот.

Она сжимает мои плечи. Врезается в них острыми ногтями.

Пусть. Сколько угодно. Хоть всего на ошметки пусть раздерет!

— Ты моя жизнь, Маш. Ты мое все, — бормочу, и больше не могу сдерживаться.

Обрушиваюсь на ее губы своими. Жадно. Голодно. До одури голодно.

Как будто в этом весь мой воздух. Весь мой кислород.

Вырывается, но в тоже время и прижимается сильнее. Скользит по моему телу своими бедрами.

Впивается зубами прямо в губу. И тут же сама впускает в себя глубже. Раскрывается для меня в поцелуе.

Кровь заполняет весь рот, но это такая ерунда!

Главное, она дрожит под моими руками.

И я тоже. Как в лихорадке. Как одержимый. Трясусь, прижимая ее к себе все сильнее.

Ее халатик слетает к чертовой матери прямо на пол.

— Моя. Ты ведь моя. Машаааааа….

Подхватываю на руки, дурея от того, что не сопротивляется.

В ее отклике, в ее поцелуе, во всем ее теле ярость. Так похожая на страсть.

Заношу в спальню, продолжая целовать ее. Впиваться в ее губы, как одержимый. Как голодный зверь. Падаю на постель, усаживая ее себе на бедра.

— Моя. Одуренная. Самая лучшая в мире. Единственная. Навсегда, — шепчу, покрывая жадными поцелуями ее шею. Спускаясь вниз, чувствуя, что на грани того, чтобы окончательно потерять над собой контроль.

— Ты просто мерзавец, Князев.

Не сразу понимаю, почему у меня вдруг начинает звенеть в ушах.

Маша залепливает мне такую пощечину, что я чуть не сваливаюсь.

— Маш, ты…

— Убирайся. Уже. Уйди!

— Но мы ведь… Маш. Выпусти пар. Можешь хоть все кулаки об меня сбить. Только позволь остаться.

— Нет, Князев. Уходи! Немедленно! Прямо сейчас!

Заворачивается в одеяло. И… Черт. Смотрит на меня такими глазами, что я понимаю. Единственное, что сейчас сделать лучше всего, это и правда уйти.

— Хорошо, Маш. Я ухожу. Но знай. Я всегда. Всегда рядом. Всегда с тобой.

Выхожу, тихонько прикрывая за собой дверь.

Геннадий окидывает меня странным взглядом. И не удивительно.

Мельком успел бросить взгляд в зеркало.

Струйки крови по подбородку вниз. По плечам. Видок, как у вампира.

Быстро спускаюсь к машине и тяжело откидываюсь на сидение.

Срываю рубашку, вытираю ею кровь.

Не больно. Внутри все горит. Эти порезы ерунда.

Страшно представить, как ей после всего, что я натворил больно.

Даже задыхаюсь от этого чувства.

Но… Она ответила. Она еще любит меня.

Пусть не сегодня. И не завтра. Но она ко мне вернется!

Главное, не дать ее любви остыть. А, значит, я должен пытаться. Снова и снова.

— Ничего, Маш. Я упрямый, — шепчу, глядя на ее светящиеся окна. — Я тебя верну.

16 глава 16

Мария.

Сама не понимаю, как я могла поддаться Марку. Не собиралась же! Больше никогда!

Думала сразу же попросить его уйти. Но…

Не в цветах этих его, конечно, дело. Надо признать, Марк всегда помнил о таких мелочах. Не забывал дарить роскошные букеты, которые я обожала. По поводу и без всякого повода. Просто так. И говорить комплименты.

В его глазах… В его глазах было что-то такое, что я дернулась.

Забыла обо всем на свете.

Поплыла, как последняя дурочка. Почти как еще тогда. Раньше. Когда так растворялась в нем. Всей душой. Всем сердцем. Как когда он меня пригласил на первое свидание.

Ко многому ведь привыкаешь. Правда. Даже к самому роскошному и самому любимому мужчине!

А сейчас, стоило мне посмотреть на него совсем другим взглядом, и сразу бросилось в глаза то, о чем я почти уже забыла.

Какие у него сильные руки, например.

И как он умеет смотреть. Будто в самую душу.