Солнце уже давно встало, а значит – я проспал. Подобное случалось не в первое и в моём случае давно уже вошло в стабильную привычку. Хорошо, хоть вообще просыпаюсь. Каждый сделанный шаг, постепенно стирает из памяти моё прошлое и мысли по поводу сна нещадно увядают. И так каждый раз.

Мятая форма ни капельки не придаёт шика и скорее смотрится удручающе. Тёмно-синий пиджак, выглядит откровенно пожёванным. Честно, неудивительно, учитывая, где находится после сна простыня. Тонюсенькая, белая кайма одёжки, стала больше серой, нежели чем наоборот. Особенно заметно, если сравнивать с теми же пуговичками. Они-то как раз сохранили свой первоначальный цвет. По центру застёжки и полоской на рукавах. Не будь отличительных линий, это бы никоим образом не бросалось в глаза. Толщинка неоднозначно поблёскивает пятнами желтизны. Испачкаться для меня совершенно плёвое дело. Другая плохая особенность – вещи, дай боже, раз в месяц стираются. Хотя нет, не правда… Мне всегда каждый месяц подгоняют новый комплект.

На тон светлее кажутся брюки, но это не вина закройщика. Они попросту выгорели. Белая рубашка на удивление белая, правда, неопрятно торчащая концами вокруг. В общих чертах образ не замысловатый, но другое дело сама подача. Именно она предостерегает всей своей неаккуратной безнравственностью. Я быстро встряхиваю костюм, разминаю замлевшие ноги в обуви и ухожу. По ощущениям, я всё знаю. Уже почти восемь утра…

Пропустить ванную комнату – дело меня совершенно обычное. Не потому, что я не хочу или лень. Уж так иногда получается. Увы. Даже самое примитивное забывается. Не представляю, какого тогда из моей пасти разит. Размениваться за частую на всякие мелочи, попросту нет сил. Секундные фрагменты бодрости испаряются и… такое чувство, будто всю ночь вагоны разгружал. Холодный поток немного бодрит, но не этого мне надо. Пару глотков помогут сдержать беснующийся желудок. Именно вода не позволяет окончательно подохнуть с голодухи.

– Твою-ю-ю… мать… – неприятно вздрогнул, увидев отражение в зеркале. – Кажется, – потянул за веко, – стало только хуже… Пиздец…

Жутко… Неприятно… Бр-р-р… Красной сеткой, тонкие капилляры покрыли весь белок, не оставляя на нём живого места. Покрасневшая кожа вокруг глаза – остаётся ещё одним долгим напоминанием после сладких снов. Раздражённая кожица отдаёт незначительной сыпью. От того то синяки под глазами смотрятся ещё кошмарнее в довесок с растёртым румянцем. Налитые синевой мешки под глазами фиолетового оттенка. Будто ненароком словил двойную порцию тумаков. Время поджимает, а вопрос полностью не решён. Хорошо, хотя бы голова через раз не болит. Хоть в этом на сегодня повезло.

Рядом стоит вездесущая баночка с таблетками. Порой она мне мерещится по всему дому, но всегда находиться на своём месте. Одной или парочку, хватает на целый день, но натощак глотать куда более болезненно и мерзко. Желудок словно… пытается переварить полиэтиленовый пакет. Безрезультатно выходит. Жмурюсь, и максимально быстро, глотаю 2 капсулы, запивая из-под крана двумя стаканами воды. Боль настаёт чуть позже. Вещи неряшливо возвращаются на свои места. Мокрое полотенце падает с умывальника на пол. Я быстро заглатываю ещё одну пилюлю и отправляюсь в путь.

* * *

Поход с утра выдался вялым. Солнечное утро ни капельки не бодрит, а наоборот, лишает сил. Шёл медленно, безрадостно волоча за собой ноги. Шоркаю по привычке ботинками по дороге. Кругом поля и единственная дорога. Ничего интересного. Скажем так… можно-о по пути свернуть не туда, в парк, но даже он выведет по тропинке обратно к школе. Не получиться случайно, потеряться среди трёх сосен. Печально. Каждый раз одна и та же беспросветная полоса. Серая. Однотипная. Буквально нечем разнообразить себя. Сменить направляющую ногу. Перейти на другую сторону. На этом всё разнообразие заканчивается. Самый идеальный вариант – развернуться. Уйти обратно, ненароком осознавая. Завтра будет хуже, чем вчера. Я никогда не закрываю ни дом, ни калитку. Неизвестно в каком состоянии смогу вернуться туда.

После пяти минут шорканья виднеются черты Академии. С небольшого пригорка плавно вниз. Небольшая пробежка. Несколько фигур учеников плотно стоят у ворот. Проверяющий, практически не реагирует на плеяду опазданцев. Тот самый, ненавистный мною жирный охранник. Индюк. Он, как никто другой, может неожиданно подстегнуть отстающих ярко выраженными словами. Я не знаю таких людей, которые любили бы или… хоть как-то его уважали. Чистая неприязнь и откровенная ненависть. Он вот-вот должен был снизойти до нас.

Внизу стояло ровно 7 человек. Все абсолютно разные, но такие одинаковые. Одного я видел вообще впервые. Никогда его раньше в окрестностях школы не встречал. Двое других поодиночке более-менее мелькали. То один попадётся на опоздании, то второй. Ничем они, по сути, не отличались от своих сверстников. Обычная молодежь, которая грешит одним и тем же. Поздние за полночь посиделки. Короткий сон. Гораздо большую смуту вводили третьи, предпочитая стоять в маленькой группе на злобу всем. Приподнятое настроение. И ладно бы тихо. Так нет же, шутят. Балуются и галдят. Наверняка, впервые опоздали за всё время. Наше маленькое большинство, обособлено стоит в стороне. Кто-то зевает. Кто-то пытается на железной ограде проснуться как я. Очень сильно рубит. Прям на корню. В глазах всё чаще мерцают чёрные туфли вперемешку с асфальтом. Смотрителя соответственно это злит. Он всё ещё молча бухтит на крыльце.

Прошло не так много времени, а трясусь и ною как старая бабка. Ноги ели держат. Со злости хочется… обматерить. За версту чувствую скверную тушёнку. Несколько секунд в аморфном состоянии погружают обратно в сон. Очень хочется вздремнуть и именно в этот момент широченные ворота открываются. Как специально. На западло. Я задницей чуть ли не приземлился на асфальт. По идее нас не должны были вообще впускать, но иногда, из-за великой щедрости и нехватки рабочей силы, таки могли опоздавших пощадить. Не сразу, надо сказать. «Обязательно надо, чтобы в соку детишки поварились.». Бидл частенько эту фразу в тихую употреблял. На этот раз не повезло. Впустили… И зачем мы вечно торчали у ворот? Все же хотят домой? Кто знает… Я так до конца и не понял.

С этого момента лица окружающих поникли до невозможности. Люди всё же надеялись обратно уехать, но тут случился… облом. Хозяйственные работы не приговор, но-о… осадочек всегда есть. Кто боится ответственности и труда, тому максимально не повезло. Уж слишком сотрудники школы ушлые в оценивании страха и риска с подростками. Уж очень сильно разница степень наказания между учениками. Я бы даже больше сказал, везения. Можно, скажем… тяпкой землю рыхлить в течение трёх часов, а можно, коробку из одного места в другое за минуту перенести и всё, считай целый день свободен. Можно в фартуке целую смену на кухне отпахать, а можно на лавочке в каморке часик переждать. Многое нельзя и многое можно… Тут уж опять же, как… повезёт.

Если везенье обходит тебя стороной, можно вообще уехать на сутки чёрт знает куда. Привезут на голое поле, и давай, коряги грязные с одного места в другое таскай. Таких бедолаг как ты, наберётся целая гурьба. Ходи да таскай. Улыбайся. Работай. Не смей ныть и возмущаться. В твоём положении виноват только ты, а то, что солнце столбом, и тучки ни одной нет – так это не важно. Ни воды, ни деревца нет – ерунда. Вообще ничего рядом нет, только школьная заброшка в овраге, и ты весь… относительно… чистый такой. Грязный, чумазый, голодный… Уставший. Пить очень сильно хочется, а ничего кругом нет. Вот люди злятся и беснуются. Один учитель кричит на другого, другой на третьего, третий звонит, чтобы нас забрали и так сие бесовство продолжается вплоть до полдника. Обеда и близко не видать. Все свои потребности приходится держать в себе. Да, безусловно, забирают, но это самый отвратный опыт. Наплевательское отношение во всём. В выигрыше только заказчик и директор. Все остальные, получается… помучались за просто так, за то сделали целое «добро». Ничего просто так не бывает. Предчувствие как всегда… только… дурное…